Пол Андерсон - Обитель мрака
— Э… ну а мне принесите обычный бифштекс средней поджаристости, — со смехом сказал Стори. — И… ну ладно, отведаю лукового супа, коль уж мне советуют.
— Вам надо бы обращать побольше внимания на то, что вы едите, мальчик, — бросил ван Рийн. Стори пожал плечами:
— Я не возвожу свой желудок в ранг божества.
— Думаете, я это делаю, ха? Нет, проклятье, я заставляю желудок работать на меня, и он вкалывает, как раб. Язык и нёбо — вот о чем я забочусь. И что в этом плохого? Кому это приносит вред? Самым первым чудом Господа нашего было превращение воды в вино, да еще какого урожая! — ван Рийн покачал головой, и кудряшки зашелестели о парчу костюма. — Смутьяны все как один недовольны доброй пищей, выпивкой, музыкой, женщинами и доходами, этими дарами Божьими. Нет, они ввергают мир в разорение, потому что сами хотят поиграть в Бога, стать на место Спасителя и вообще валять дурака.
Стори посерьезнел.
— А вы уверены, что сами не фарисействуете? То, что вы отстаивали на Совете, почти наверняка ввергло бы Лигу в войну. Ван Рийн угрюмо насупил брови, похожие на живую изгородь.
— Не думаю. Лига и Содружество вместе Бабуру не по зубам. Бабуриты пошли бы на попятный.
— Возможно, если бы Содружество согласилось отдать Обитель Мрака под власть Лиги. Но вы знаете, что «Домашние Компании» нипочем не пошли бы на это. Власть или опекунство Содружества означают, что именно они распоряжались бы сверхметаллами. И получили бы возможность вести операции в космосе с таким размахом, что могли бы угрожать «Семерке» и независимым торговцам, а то и вовсе прижать их к стенке.
— И вы лишили нас возможности действовать, вы со своей «Семеркой», чума на нее. Теперь объединенная Лига ничего не предпримет, как если бы ее и вовсе не существовало.
— Вы хотите сказать, что Лига останется нейтральной. Вам и впрямь нужно, чтобы в ней шли открытые нескончаемые раздоры? Ведь при более-менее добрых отношениях между «Семеркой» и Бабуром Лига как целое сохранит за собой право голоса в случае победы любой из сторон. Более того, вернувшись в свою штаб-квартиру, я попытаюсь выяснить, способна ли «Семерка» оказать помощь в улаживании разногласий, — Стори поднял палец. — Вот почему я хотел встретиться с вами сегодня вечером, мастер ван Рийн. Это последняя просьба. Если вы согласитесь сотрудничать с нами и попробуете сплотить вокруг себя независимых торговцев…
— Сотрудничать? — ван Рийн достал табакерку и поднес к носу понюшку табаку. — Чем же это кончится? Исполнением всех ваших повелений? Хррррыххх! Ап-чхи!
— Ну разумеется, мы должны будем выработать определенную стратегию. Она включит в себя гласное или негласное эмбарго на торговлю с любой из сторон. Мы можем использовать в качестве предлога риск, это позволит нам обставить дело дипломатично. Очень скоро обе стороны почувствуют нехватку материалов, в том числе военных, и с большой охотой вникнут в доводы Лиги.
— Только не Лиги, — ответил ван Рийн. — Не всей Лиги. Каким боком сюда смогут затесаться «Домашние Компании»? Они и правительство Содружества — что орел и решка фальшивой монеты, черт побери. И такое положение сохраняется и укрепляется уже… сколько? Да, пожалуй, что со времен Совета на Гайавате.
— Я повторяю лишь то, что уже не раз говорил прежде, — стоял на своем Стори. — Просто у меня есть… Не буду называть это способом заставить вас взглянуть на вещи разумно. Давайте выразимся так: я считаю своим долгом до последней минуты не оставлять попыток убедить вас.
— Но слушать вас — вовсе не мой долг. Уж сколько раз я вам говорил: если независимые торговцы примкнут к «Семерке» или «Домашним Компаниям», Лиге конец, поскольку вольные торговцы — последние носители ее духа, — ван Рийн откинулся на спинку кресла, поднес стакан к губам и поднял глаза к огромной живой картине над головой. Там уже настала ночь, спутники были обрамлены холодными коронами, а тень Сатурна начала наползать на кольца. Ни единой звезды в небе. Ван Рийн вздохнул. — Мы опоздали родиться на свет. Кабы я был на Совете Гайаваты, уж я бы их предостерег!
— Они вынесли вполне логичное решение, — ответил Стори.
Ван Рийн кивнул:
— Ja. Это нас всех и погубит.
В том, что собрание состоялось именно там, а не в каком-либо ином месте, заключалась определенная ирония, но историки еще нескоро осознают и оценят ее. Если выбор места и диктовался какой-либо символикой, то лишь самой оптимистической. Так казалось тогда. Ведь колонии О'Нейла стали не просто первым космическим обиталищем человечества — в них расцвели совершенно новые отрасли промышленности, и это сыграло важнейшую роль в возрождении свободного предпринимательства. Ну а уж оно решительно изменило не только экономику, но и сам образ мысли, да так, что прежде разрозненные земные общества слились воедино, и все это в совокупности привело к возникновению новой цивилизации — Технической. После изобретения гиперпространственного двигателя началась стремительная экспансия человечества за пределы Солнечной системы, и маленькие рукотворные планеты пришли в запустение. Тем не менее они продолжали исправно двигаться по орбите в своих точках Лагранжа,[14] следуя по тому же пути, что и Луна, но с шсстидесятиградусным опережением или отставанием. И люди не сразу покинули их. Например, Гайавата и ее сестра Миннеаха все еще давали приют значительному числу работающих людей даже в те времена, когда Торгово-техническая Лига собралась на самую судьбоносную из своих сессий.
Стоявшая перед участниками задача была очень сложна, и большинство правительств, естественно, было настроено самым задиристым образом. Хотя по конституции Лига представляла собой лишь ассоциацию взаимопомощи, она превосходила силой любое отдельно взятое государство. Лига и утесняла, и унижала правительства, не давая им участвовать в принятии решений, которые в значительной степени влияли на местную торговлю. То ее твердая валюта вытесняла их пустые деньги, то она тайком срывала или открыто презирала все их попытки навести порядок. И дело было не только в чиновничьем властолюбии. Многие претензии и впрямь были справедливы. Ни одна система, созданная смертными, не являет собой образчик совершенства: все они ломают судьбы, одни — в большей степени, другие — в меньшей. Парень или девушка из бедной семьи, равно как и не-человек, могли достичь уровня жизни, достойного богов, и управлять силами, которые творцы мифов даже и представить себе были не в состоянии. Наделенные хваткой обыватели из низших сословий тоже вполне могли прекрасно обеспечить себя. Но, как водится, были и простофили, и неудачники. В большинстве своем они не очень огорчались, становясь илотами, хотя некоторые и превращались в желчных злословов. Гораздо важнее было то, что изрядное число людей никогда и не хотело обрести подлинную свободу. Большинство этих людей желало безопасности, которую сулили им политиканы. Более деятельное меньшинство так и подмывало сплотиться под какими-нибудь зажигательными лозунгами, и этому меньшинству казалось, что все остальные жаждут того же.
