Станислав Лем - Солярис. Эдем. Непобедимый
— Хари…
Она стояла у окна, отвернувшись. Тёмно-синий океан лежал под голым небом.
— Хари, если ты думаешь… Хари, ведь ты знаешь, что я люблю тебя…
— Меня?
Я подошёл к ней. Хотел её обнять. Она высвободилась, оттолкнув мою руку.
— Ты такой добрый… Любишь меня? Я бы предпочла, чтобы ты меня бил!
— Хари, дорогая!
— Нет. Нет. Молчи уж лучше.
Она подошла к столу и начала собирать тарелки. Я смотрел на синюю пустыню. Солнце садилось, и огромная тень станции мерно колебалась на волнах. Тарелка выскользнула из рук Хари и упала на пол. Вода булькнула в моечном аппарате. Рыжий цвет по краям небосклона переходил в грязно-красное золото. Если бы я знал, что делать! Если б знал! Вдруг стало тихо. Хари стояла рядом со мной, сзади.
— Нет. Не оборачивайся, — сказала она шёпотом. — Ты ни в чём не виноват, Крис. Я знаю. Не мучайся.
Я протянул к ней руки. Она отскочила и, подняв целую стопку тарелок, сказала:
— Жаль. Если бы они могли разбиться, разбила бы, всё разбила бы!
Какое-то мгновение я думал, что она и вправду швырнёт их на пол, но она внимательно посмотрела на меня и усмехнулась:
— Не бойся, не буду устраивать тебе сцен.
Я проснулся среди ночи как от толчка, напряжённый и собранный. Сел на кровати. В комнате было темно, только через приоткрытую дверь из коридора падала тонкая полоска света. Откуда-то доносилось ядовитое шипение и приглушённые тупые удары, как будто что-то большое билось за стеной. «Метеор, — мелькнула мысль. — Пробил панцирь. Там кто-то есть!»
Протяжный хрип.
От этого я сразу же пришёл в себя. Я на станции, не в ракете, а этот ужасный звук…
Я выскочил в коридор. Дверь маленькой лаборатории была открыта настежь, там горел свет. Я вбежал внутрь. На меня хлынул поток ледяного холода. В кабине клубился пар, превращающий дыхание в хлопья снега. Туча белых хлопьев кружилась над завёрнутым в купальный халат телом, которое едва шевелилось на полу. Это была Хари. Я с трудом разглядел её в этом ледяном тумане, бросился к ней, схватил, халат обжёг мне руки, она хрипела. Я выбежал в коридор, миновал вереницу дверей. Я уже не чувствовал холода, только её дыхание, вырывающееся изо рта облачками пара, как огнём жгло мне плечо.
Я уложил её на стол, разорвал халат на груди, секунду смотрел в её перекошенное, дрожащее лицо: кровь замёрзла вокруг открытого рта, покрыла губы чёрным налётом, на языке блестели кристаллики льда…
Жидкий кислород. В лаборатории был жидкий кислород в сосудах Дьюара;[21] поднимая её, я чувствовал, что давлю хрустящее стекло. Сколько она могла выпить? Всё равно. Сожжены трахеи, горло, лёгкие, жидкий кислород разъедает сильнее, чем концентрированные кислоты. Её дыхание скрежещущее, сухое, как звук разрываемой бумаги, пропадало. Глаза были закрыты. Агония.
Я взглянул на большие застеклённые шкафы с инструментами и лекарствами. Трахеотомия? Интубация? Но у неё уже нет лёгких! Сгорели. Лекарства? Сколько лекарств! Полки были заставлены рядами цветных бутылей и коробок. Хрип наполнял всю комнату, из открытого рта Хари всё ещё шёл пар.
Термофоры…
Я начал искать их, но, прежде чем нашёл, рванул дверцу другого шкафа, разбросал коробки с ампулами… Теперь шприц… Где он?.. В стерилизаторах… Я не мог собрать его занемевшими руками, пальцы были твёрдыми и не хотели сгибаться. Начал бешено колотить рукой о крышку стерилизатора, но даже не чувствовал этого. Я ощущал только слабое покалывание.
Лежащая захрипела сильнее. Я подскочил к ней. Её глаза были открыты.
— Хари!
Это был даже не шёпот. Я не мог издать ни звука. Лицо у меня было чужое, словно сделанное из гипса. Рёбра у Хари ходили ходуном, волосы, мокрые от растаявшего снега, рассыпались по изголовью. Она смотрела на меня.
— Хари!
Я ничего больше не мог сказать. Стоял, как бревно, с этими чужими деревянными руками. Ступни, губы, веки начинали гореть всё сильнее, но я этого почти не чувствовал. Капля растаявшей в тепле крови стекла у неё по щеке, прочертив косую чёрточку. Язык задрожал и исчез, она всё ещё хрипела.
Я взял её запястье — пульса не было, откинул полы халата и приложил ухо к пугающе холодному телу. Сквозь треск, похожий на шум пожара, услышал частые удары, бешеные тона, слишком быстрые, чтобы их можно было сосчитать. Я стоял, низко наклонившись, с закрытыми глазами, когда что-то коснулось моей головы. Её пальцы перебирали мои волосы. Я посмотрел ей в глаза.
— Крис, — прохрипела она.
Я схватил её руку, она ответила пожатием, которое чуть не раздавило мою ладонь, между веками блеснули белки, в горле захрипело, и всё тело сотрясла рвота. Она свесилась со стола, билась головой о край фарфоровой воронки. Я придерживал её и прижимал к столу, с каждым новым спазмом она вырывалась, я мгновенно покрылся потом, и ноги сделались ватными. Когда рвота ослабла, я попытался её уложить. Она со стоном хватала воздух. Вдруг на этом страшном окровавленном лице засветились глаза.
— Крис, — захрипела она, — как… как долго, Крис?
Она начала давиться, на губах выступила пена, снова её раздирала рвота. Я держал Хари из последних сил. Потом она упала навзничь, так что лязгнули зубы, и часто задышала.
— Нет, нет, нет, — выталкивала она быстро с каждым выдохом, и каждый казался последним. Но рвота вернулась ещё раз, и снова она билась в моих объятиях, втягивая в коротких перерывах воздух с усилием, от которого выступали все рёбра. Наконец веки полуприкрыли её ослепшие глаза. Она застыла. Я думал, что это конец. Не пытался даже стереть розовую пену с её рта, стоял над ней наклонившись, слыша где-то далёкий большой колокол, и ждал последнего вздоха, чтобы затем упасть на пол, но она всё ещё дышала, почти без хрипа, всё тише, холмик груди, который казался почти совсем уже недвижимым, вдруг стал вздрагивать в ритме работающего сердца. Я стоял сгорбившись. Её лицо начало розоветь. Я ещё ничего не понимал. Только обе ладони у меня вспотели, и мне казалось, что я глохну, — что-то мягкое, эластичное наполнило уши, я всё ещё слышал тот звенящий колокол, теперь глухой, словно он треснул.
Она подняла веки, и наши глаза встретились.
«Хари», — хотел сказать я, но у меня как будто не было рта, лицо было мёртвой тяжёлой маской, и я мог только смотреть.
Её глаза обежали комнату, голова пошевелилась. Было совсем тихо. За мной, в каком-то другом, далёком мире, из неплотно закрытого крана мерно капала вода. Хари приподнялась на локте. Села. Я попятился. Хари наблюдала за мной.
— Что, — спросила она, — что?.. Не… удалось? Почему? Почему ты так смотришь?..
И неожиданно страшный крик:
