Предсказание дельфинов - Вайтбрехт Вольф

Невозможно? Были твердотопливные баллистические ракеты, межконтинентальные баллистические ракеты. Последние испытания с мишенями в Тихом океане в очередной раз продемонстрировали их невероятную точность. Из Дрездена до Москвы на самом быстром сверхзвуковом истребителе было шестьдесят минут полёта. Учитывая, что стартовая площадка ракеты находилась на некотором расстоянии от Москвы, оставалось около полутора часов. Ева Мюллер сказала, что также заложила полтора часа на упаковку в институте, получение разрешения на эксперимент и доставку на аэродром специальным сигналом. Быстрее всего, если бы Амбрасян смог организовать быструю межправительственную встречу. У дрезденского института была специальная линия связи с Берлином. Это могло бы быть решением! Оставалось два часа на подготовку запуска ракеты, загрузку горелки в ракету и сам полёт. Чуть меньше двух часов. На полёт по баллистической кривой через ионосферу отводилось бы максимум двадцать минут.

Запуск ракеты в монгольскую степь! Что, если ракета немного отклонится от траектории? Риск был необходим. Шестичасовой лимит можно было превзойти.

Амбрасян бросился на радиостанцию.

Две машины Немецкой народной полиции с мигалками синего цвета и вопящими сиренами промчались через Дрезден к аэродрому. В одной из машин находился белый груз, похожий на огромное пасхальное яйцо. Сверхзвуковой истребитель был готов к взлету на взлетной полосе. Он приземлился в Дрездене всего несколько минут назад, прилетев с военного аэродрома. Молодой майор даже не вылез из кабины. Для этого полета, специального правительственного задания, был выбран один из лучших пилотов; майор знал, что от него и его самолета в глубине Азии зависит человеческая жизнь. Через кабину он наблюдал, как две машины Народной полиции с ревом взлетают по аэродрому; он с облегчением вздохнул. Взглянув на бортовые часы: минуты были сыграны.

Через несколько мгновений драгоценный груз из института лежал позади него, надежно уложенный.

- Взлёт разрешаем — услышал он в наушниках голос диспетчера. - Взлёт! -

Сверхзвуковой истребитель стремительно взмыл в небо. Его целью был аэродром советских космонавтов под Москвой. На скорости почти 2,5 Маха обтекаемый самолёт с крыльями, имеющими обратный угол, прорезал атмосферу. Он преодолел звуковой барьер и на большой высоте устремился на восток. На аэродроме, особенно на радиолокационной станции, царило напряжение. Ракетная батарея подготовила всё к запуску. Третьей ступенью был космический корабль первой серии - Восток который обычно использовался только для тренировочных полётов будущих космонавтов на баллистических виражах – один из тех самых хорошо знакомых "космопрыгов" как их называли.

Сегодня ставки были значительно выше. Все испытали облегчение, когда пришло сообщение о том, что приближающийся армейский самолёт из ГДР засекли радары.

Вскоре майор стоял рядом с советским полковником у смотровой щели командного пункта в подземном бункере и слышал из громкоговорителя тихий, спокойный голос: - Три, два, один, ноль, пуск!

Межконтинентальная баллистическая ракета лениво поднялась на огненном хвосте, а затем, всё быстрее и быстрее поднимаясь, исчезла в синем небе.

Лишь белый инверсионный след какое-то время висел в чистом воздухе.

За дверью люди работали за калькуляторами. - Маршрут харащо, корректуруй нет — раздался тихий голос. Полковник и майор переглянулись. Их задача была выполнена.

***

В радиусе километра от лагеря экспедиции было размещено пятнадцать вертолётов. Один из них должен был доставить плазменный резак на станцию после того, как третья ступень ракеты приземлится на парашюте. Это было похоже на парад саранчи, когда вертолёты кружили над лагерем, прежде чем разделиться и занять позицию.

Для Хельги приглушённый рёв звучал словно музыка небесных сфер. С тех пор, как она увидела, сколько всего делается, и с тех пор, как Ева записала, что ей следует нажать для обмена сигналами жизни с Бертельом, она пришла в себя.

Амбрасян посмотрел на часы. Прошло четыре часа сорок три минуты с момента его радиосвязи с Москвой. Его только что уведомили о запуске межконтинентальной баллистической ракеты. Что ж, это было организовано быстро и без бюрократических проволочек; никто не спросил, сколько это будет стоить, никто не колебался ни секунды. Но что, если это устройство не сможет сделать зловещий пластик податливым? Всё в Амбрасяне восставало против этой мысли, и всё же ему приходилось думать, что делать, если... Он не находил решения; Он цеплялся за доверие к Еве Мюллер, за её решительный тон, с которым она говорила, что этот сверхтвёрдый материал настолько похож на новую разработку из Дрездена, что можно быть абсолютно уверенным... Можно ли это сделать?

Другого быть не могло. Но плазменный резака ещё не было на складе. Ракета могла отклониться от курса, значительно превысив шестичасовой лимит; парашют мог неправильно раскрыться, что привело бы к разрушению аппарата, или, что ж, он мог благополучно приземлиться. Были ли стальные баллоны, содержащие специальные газы, сконструированы так, чтобы выдерживать моменты невесомости на пике баллистической кривой, даже Ева Мюллер не могла сказать; никто никогда не проверял это, да и не было причин для этого.

Что там было? Яркое оранжевое пятно появилось из причудливого облака в небе. Амбрасян поднёс бинокль к глазам. Огромный парашют, на котором, словно сломанный кончик гигантского карандаша, висела третья ступень ракеты. Он опустил бинокль, дрожащими руками протирая глаза. Вот оно, я сделал это, подумал он; он глубоко вздохнул и снова поднял бинокль, и тут же его охватило раздражение от того, что парашют так медленно опускается к земле; парение в синеве казалось невыносимо долгим, а нетерпение – почти физически мучительным. Ждёт ли его вертолёт там, где он приземлялся? Пилоты уже заметили парашют? Прямо сейчас, в эту самую минуту, им нужно было взлететь, чтобы быть на месте приземления, как только ракета коснётся земли...

Остальные тоже заворожённо смотрели на парящую в небе надежду; теперь они поняли, что скорость снижения была пугающе высокой; И когда порыв ветра погнул один край парашюта, и ракета начала трястись, Хельга испуганно вздохнула.

Ева Мюллер первой взяла себя в руки. - Быстрее, не уставай, подготовь всё к посадке вертолёта, чтобы мы могли начать без промедления На удобной местности был установлен посадочный крест, и вид всегда был устремлён в небо... Холмы закрывали вид на место приземления ракеты, где, по их прогнозам, она должна была упасть в высокую траву. Но там всё, казалось, шло по плану, потому что вскоре после команды Евы они услышали глухой стук и увидели приближающийся низко летящий вертолёт.

Разгрузка проходила быстро; рук было больше, чем требовалось. Теперь большое пенопластовое яйцо лежало на земле монгольской степи, окружённое мужчинами и женщинами экспедиции. Ева Мюллер торопливо работала над ним, дергая за верёвку, свисавшую с однородной белой массы. Словно по волшебству, контейнер послушно открылся; внутри, бережно уложенные, лежали плазменный резак и оба баллона со специальными газами.

- Невредимы – подтвердила Ева.

Не только Амбрасян почувствовал облегчение; если всё пойдёт хорошо, если Ева Мюллер не ошиблась, Хубер скоро будет освобождён. Хельга украдкой скрестила пальцы – за Бертель, за Еву, за себя:

Тебе должно повезти, Ева, ты должна это сделать, не зря же ты это сделала, он должен выбраться из этой ямы, он не может там задохнуться... А что, если он всё-таки задохнётся? Бессмысленно, бессмысленно, бессмысленно! Мысли Хельги закружились, как карусель, когда Бертельу стук в дверь сообщил, что время пришло, теперь пора, и ему следует отойти как можно дальше от двери. - Понял – ответил он азбукой Морзе.

Из наконечника, словно лазерный луч, вырвалось рубиново-красное, тонкое, концентрированное пламя, с которым Ева умела обращаться, как с игрушкой. Пламя было настолько пронзительным, что смотреть в него было невыносимо и, что ещё важнее, крайне опасно; предупреждала Ева. Она носила очки, скорее как маску. В Дрездене продумали всё, не только очки; даже записку с приветствиями и добрыми пожеланиями, которую она позже, когда будет время, не спеша прочтёт, – наспех нацарапанные строчки, полдюжины подписей.