Александр Плонский - Прощание с веком
Аржанов В.А., Дьяков Е.П., Кабаков М.Ф., Кулагин В.Н., Митронина Л.Н., Никонов И.В., Теаро В.Н., Хаустов В.В., Долганев Ю.Г., Ионов Б.П., Косых А.В., Лепетаев А.Н., Мухин В.Л., Одинец А.И., Хадыкин А.М."
К адресу приложена большая цветная фотография. Милые, знакомые лица. Некоторых помню юношами. Как они возмужали! А некоторые - время неумолимо! - постарели. Неужели это мои ученики? Неужели меня еще помнят? Не надо быть наивным! Пройдут годы, десятилетия, и меня забудут, как забыли гораздо более достойных - Шулейкина, Вологдина, Лосева... "Так проходит слава мира" - говорили древние.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ПОКА ГОРИТ СВЕЧА
Но что толку теперь досадовать. Все это уже в прошлом.
Лион Фейхтвангер (1884 - 1958)
Название этой главы я позаимствовал у Виктора Викторовича Савельева, одним из героев одноименной книги которого, вышедшей в 2001 году, мне посчастливилось быть. Кстати, так же называется и передача, которую он ведет на телевидении "Новая Россия". О себе Виктор Викторович пишет: "До 45 лет меня совершенно ничего не связывало с ТВ... Но я ведь по гороскопу - Близнец... А отсюда тяга к "лицедейству" (говоря "высоким слогом", к искусству, творчеству...). А я бы сказал об этом человеке: "коллекционер человеческих душ". Не "мертвых", подобно Чичикову, а живых, трепещущих, открытых... Он поразительно умело, непринужденно умеет "разговорить" человека, и вот уже перед нами - личность, многогранная, глубокая, интересная. Ну, а книга это как бы история открытия телевизионных "звезд". Вот отрывок, относящийся ко мне. "Александр Филиппович Плонский - первый профессор, с которым я лично знаком... Произошло это знакомство около десяти лет назад на одной из очередных попыток создания в городе "интеллигентной тусовки"... "Портье" в ливрее (высокий интересный молодой человек из самодеятельной студии в соответствующем одеянии и с соответствующей атрибутикой...) то и дело объявляет: "Господин Цыганко!.. Госпожа Романова!.. Господин...!.. Госпожа...!.." и вдруг: "Господин Плонский с супругой!". И это произвело впечатление! В общем-то, на "приеме" были еще супружеские пары..., но никого из них так ярко и четко не представляли: "Гос-по-дин Плон-ский! С су-пру-гой!!". Это был своего рода вызов или, если хотите, "пощечина" нам и нашей убогой привычке появляться на всевозможных творческих "междусбойчиках" без своей "половины"... С тех пор любезно раскланивались... Встречая знакомую фамилию в прессе, на обложках продаваемых книг, видя знакомое лицо на местном телевидении, я всегда останавливался и, по возможности, пытался познакомиться или с длинноватыми, но четко сформулированными эссе, или с увлекательными рассказами и повестями, или вслушивался в несколько монотонный, хрипловатый, но чем-то завораживающий голос, которым немного назидательно, но доступно формулировались очень интересные, умные мысли человека, повидавшего и испробовавшего на своем веку очень и очень много, создавшего достаточное количество "своего", выучившего не одну плеяду сильных профессионалов - мастеров своего дела... да мало ли что еще... Но такие люди, как Александр Филиппович, к сожалению, зачастую, на склоне лет бывают невостребованными окружающими (что случилось и с нашим героем)... И очень-очень жаль!". Я позволил себе столь длинную цитату не ради самовосхваления, а из-за двух последних фраз. Невостребованность... Вот то, что я ощутил в Новороссийске после Омска. Очевидно, невостребованность невостребованности рознь. Здесь у меня была кафедра, хотя и крошечная, если прибегнуть к омским масштабам (сейчас, главным образом, из-за нежелания оставаться полководцем без войска и оружия, я просто профессор этой кафедры), много печатался в местных газетах (так, роман "По ту сторону Вселенной" был полностью опубликован на страницах "Новороссийского рабочего"). Именно в Нороссийске написано большинство моих фантастических произведений или, иными словами, реализовано подспудно жившее в душе стремление стать "настоящим" писателем. Не могу пожаловаться и на отношение "окружающих". Выходит, зря пожалел меня Виктор Викторович? Увы, не зря. В первой главе, говоря о "гранях признания" я подчеркнул, что главная из них - наука. И хотя в "Энциклопедии фантастики" обо мне сказано: "Русский советский прозаик и ученый", я чувствую себя, в первую очередь, не "прозаиком", а именно ученым. "Но что толку досадовать, все это в прошлом!" могу я повторить слова эпиграфа. Все? Нет, здесь я клевещу на себя: пока горит свеча! Однако... В Омске у меня были школа - большой и дружный коллектив молодых ученых-единомышленников, помещения для работы, необходимые для экспериментальных исследований приборы. То есть я располагал хорошо экипированной армией, современным вооружением, крепкими тылами, что и позволяло мне чувствовать себя "полководцем". Не возникало проблем с заказчиками, с финансированием. В Омске за 12 лет я подготовил около двадцати кандидатов наук (были и до Омска). В Новороссийске у меня нет школы. Нет помещения, приборов, финансирования. Нет интереса к моей научной работе. Здесь за 20 лет я подготовил... одного кандидата наук. А что в моем распоряжении? Собственная голова, опыт, знания, сотрудничество ученого-единомышленника - жены. Возможность публикации сочиняемых дома статей в прекрасном сборнике "Судовождение, связь и безопасность мореплавания". Домашний компьютер с выходом в Интернет. И интереснейшее, граничащее с фантастикой, научное направление, которое мы, в меру ограниченных возможностей развиваем умозрительно. Оно нас с Тамарой Васильевной настолько увлекло, что о нем я подробно (а если удастся, то и интересно) расскажу в следующей главе. С чего же начиналась моя научная деятельность в Новороссийске? Не скрою, перебирался я на новое место, чувствуя себя сухопутной крысой, которой предстоит сосуществовать с морскими волками. Но, к моему удивлению, выяснилось, что и специальность, и учебный план на радиотехническом факультете морского вуза почти один к одному совпадали с тем, что было в Омске. Оказалось, что и "морских волков" в училище меньше, чем я полагал, и "морзянку" (после тридцатипятилетнего перерыва!) знаю лучше своих коллег. А вот "поплавать" так и не удалось: слишком много "тайн" мне в свое время доверили... Впрочем, об этом-то я не слишком жалел: в качестве пассажира уже довелось "бороздить" моря и океаны. Да и во многих странах побывал. Уже в первый "новороссийский" год с помощью коллег по кафедре удалось заключить "хоздоговор" с геленджикским филиалом научно-исследовательского института океанологии АН СССР на разработку подводного термоградиентометра. Нет смысла обременять читателя его описанием. Скажу только, что он "защищен" авторским свидетельством и принес мне, как научному руководителю разработки медаль Выставки достижений народного хозяйства СССР (ВДНХ). Но главное - прибор сослужил немалую пользу науке. Вблизи Сицилии есть подводная гора с ласковым "женским" именем Жозефин. Ученые спорили об ее происхождении - то ли она вулкан, то ли сдвиговое образование земной коры. С борта исследовательского судна "Витязь" опустили на дно подводный аппарат "Аргус", оснащенный нашим прибором. И "вулканическая" версия была опровергнута. А мы были удостоены благодарственного письма вице-президента Академии наук, посланного в адрес министерства и училища. На этом эпическая часть повествования заканчивается и начинается детективная. Закончив сотрудничество с океанологами, мы обратились в пароходство. Флот в Новороссийске, в основном, танкерный. Уровень и температуру нефти в резервуарах - танках в то время измеряли "дедовским" способом: откручивали горловину танка и опускали в него стержень с термометром на конце. Нефть, а тем более, бензин, - груз взрывоопасный. Контролировать его, на наш взгляд, нужно в течение всего рейса. И делать это автоматически, не вскрывая танк. Мы предложили разработать такой прибор. Новороссийское морское пароходство заключило с нами "хоздоговор". Но насколько же нищенской была его сумма! В Омске я и разговаривать не стал бы с таким крохобором-заказчиком. Но здесь выбора не было. Работало над созданием прибора всего три-четыре человека. И снова не буду касаться его устройства. Скажу только, что аналогов у него в мире не было. Об этом, опять-таки, свидетельствовали авторское свидетельство на изобретение и медаль ВДНХ. Представили прибор в пароходство для установки на судно. - Что вы, - говорят нам, - сначала получите разрешение Морского регистра. Идем к представителю регистра. - А что я в этом понимаю? Обратитесь в региональное представительство Морского регистра. Везем прибор в Одессу (дело происходило за несколько месяцев до распада СССР). Оттуда нас перенаправляют в Москву. В Москве требуют, чтобы прибор был аттестован в Днепропетровском научно-исследовательском институте электровзрывобезопасности. В Днепропетровске оставляем чуть ли не половину денег, причитавшихся нам по договору. Прибор опускают в камеру с гремучей смесью (кислород плюс водород) и дистанционно замыкают (или размыкают) наиболее подозрительный контакт. Взрыва не происходит. С сертификатом Днепропетровского НИИ едем в Москву. Там говорят: - А чем вы докажете, что сертификат выдан именно на ваш образец? Вот составьте спецификацию, промаркируйте все резисторы, транзисторы, конденсаторы... Тогда и милости просим! Снова везем прибор в Днепропетровск. Там добродушно посмеиваются, даже денег больше не берут. С надлежаще оформленным сертификатом едем в Москву и... получаем разрешение на установку прибора! А дальше все как по маслу (вернее, по Агате Кристи). Судно в доке судоремонтного завода. Устанавливаем прибор, выполняем проводку, монтируем автоматический индикатор. Вскоре судно уходит в рейс. Откуда-то из океанских просторов получаем телеграмму: прибор, что надо! А потом происходит следующее. Могучий, великий Советский Союз рассыпается, как карточный домик. Судно, приписанное к одесскому порту, возвращается на (простите, "в"!) "незалежну" Украину. Все наши попытки получить обратно свой прибор и акт о его внедрении заканчиваются провалом. Глухое молчание. Был прибор, и нет прибора. Направляем стопы в наше пароходство. Так мол и так. Не отвечают на наши запросы. Может, вам ответят? - А мы то при чем? Спасение утопающих... - Но прибор-то себя оправдал! - Откуда это известно? - Телеграмму прислали. - Телеграмма - не документ. Вот будет соответствующий акт, приходите. А до тех пор и речи о продлении договора быть не может! Вы что, порядка не знаете? По прошествии одиннадцати лет не ручаюсь за словесную точность этого диалога. Но смысл именно таков. Больше никаких дел с пароходством у меня не было. Новороссийским морским пароходством (государственным в ХХ веке и акционерным обществом в XXI) я не востребован. Видать, как ученый, я здесь и впрямь "белая ворона".
