Виталий Владимиров - Колония
На втором этаже размещались кинозал, каталожная и офис директора. За выставочным залом был конференц-зал с кожаными креслами, диванами, телевизором, видео и стойка бара с высокими стульями.
Над конференц-холлом - квартира Веховых.
На одном из диванов под рев включенного на всю мощь телевизора спал Денис. По ящику шла советская программа "Орбита".
Дениса разбудили, он таращил на нас сонные глаза и никак не мог понять, чему это мы так радуемся, словно вырвались из тюрьмы.
- Вставай, сын, целый год с тобой не виделись, - тормошил Дениса Виталий.
Открыли запотевшее шампанское - редкость по местным понятиям. В тропиках нет в заводе шампанского, как и вин - лучше всего виски. Бутылки с шипучим фейерверком везутся из Союза, хранятся месяцами и тратятся лишь по особым случаям. Мы с Виталием от своей доли отказались, сделали себе по стакану виски с кубиками льда.
Замолкли перед тем как выпить.
- Только не за родину, - брезгливо сморщилась Любаша. - Ненавижу советских квасных патриотов за рубежом, как соберутся, так сразу за родину и молчат так многозначительно. За Сталина добавили бы или лично за...
- Давайте-ка лучше за наших, кто там, в горниле перестройки, сейчас даже новое выражение придумали - прораб перестройки, опять что-то рабское, сразу представляешь себе строителя в каске, трезвого, румяного, уверенно уставившегося в никому неизвестное будущее, потому что - что ему придумает новое Политбюро, он знать не может.
- Тише ты при Денисе, - понизила голос Любаша.
- Шоу-рум тем и отличается от совгородка, что здесь можно говорить правду и не шепотом, а во все горло. Поэтому давай, Любовь моя, за старшего нашего сына, за Ивана и за родителей. А у вас-то как с наследниками?
- У меня дочка Юля, ровесница вашего Ивана, - гордо сказала Елена.
- У меня сын Сергей, ровесник Юлии, - добавил я.
- Что же это получается? - задумалась Люба. - Выходит, все мы стали мамами и папами в одно и то же время? Иван - студент, а вот Дениска поздний у нас, школьник еще. А ваши?
- Юля на третьем курсе, - опять гордо заявила Алена.
- Мой в армии, - вздохнул я.
- А родители живы? - осторожно спросила Люба у нас обоих. - Да, - закивали мы.
- И слава богу! За всех!
Мы, наконец, выпили по-настоящему, и завелся долгий ночной разговор то особое состояние праздника, когда не надо думать даже о том, чтобы выспаться всласть. Любаша с Аленой, потягивая шампанское, - о детях, а мы с Виталием вспомнили нашу "альма матер" и ребят из киностудии. Оказалось, что единственным профессионалом стал Костя Гашетников, он - режиссер студии документальных фильмов, Колька Осинников уехал в США, остальные разбрелись по разным конторам.
- А как тебе служится? - спросил я.
- Интересно. Дело-то творческое. И мир посмотрел. Помню, приехал я в Турцию по линии Арчила Сохадзе, то есть станки рекламировать. Пошли мы в Стамбуле на "капалы чарши", может и не верно называю, крытый рынок. Шум и гам там стоит невообразимый - каждый товар свой криком рекламирует, в лавку зазывает. Через час одурели мы. Тут я и заорал во все горло:" А вот станки двухстоечные, токарно-винторезные, налетай, подешевело!" Никто на меня внимания не обратил, только специалист с завода Орджоникидзе, что с нами был, со смеху покатился да зазывалы заорали еще громче - еще один конкурент явился.
- А мы действительно станки в Турцию продаем?
- Конечно. Причем за твердую валюту. Весь мир давно перестал делать оборудование для мелких мастерских, а в Турции, Индии - нужда. И потом подшипники - дно золотое для этих рынков. А вообще-то мы работаем по анекдоту.
- Какому?
- По-моему, едиственный анекдот про рекламу, который я знаю. Помощник докладывает президенту США: - Русские высадились на Луну, сэр. - Что они там делают? - Красят ее в красный цвет. - Держите меня в курсе... Через месяц: - Сэр, они выкрасили в красный цвет всю заднюю часть и приступили к передней. - Могли бы заднюю и не красить - все равно ее никто никогда с Земли не увидит. Держите меня в курсе... Через месяц: - Они закончили, сэр. - Прекрасно. Посылайте нашу команду, пусть напишут белым по красному "Кока-кола".
- Кстати, налей-ка мне, - повернулась к Виталию Любаша. - И отнеси Дениску наверх, сморило парня.
Виталий бережно поднял Дениса на руки и вскоре вернулся с гитарой в руках.
- Ой, здорово как! - обрадовалась Любаша. - Сколько времени не брал, запылилась даже.
Виталий вырубил телевизор, подстроил струны и тихо запел:
Под широкой лапой старой ели
Палкой на искрящемся снегу
Кто-то нацарапал еле-еле:
"Приходи, я больше не могу!"
И у строчки полу занесенной
Я остановился на бегу,
Прочитал чужой призыв влюбленный:
"Приходи, я больше не могу!"
А лыжня тянула дальше в поле,
В светлую прозрачную пургу
Сзади крик отчаянья и боли:
"Приходи, я больше не могу!"
Виталий повысил голос, усилил бой гитары, и в большом холле эхом раздалось "не-мо-гу-у" и снова тише:
Я не мастер в отыскании кладов,
Но надежду в сердце берегу
Только нет тебя со мною рядом:
Приходи, я больше не могу...
- Ой, чья это песня? - зачарованно спросила Алена.
- Музыка моя, а стихи Алика Гусовского. Это одна из первых...
Время нашей молодости, доморощенные барды, ни одного вечера не обходилось без гитары. И пелось и пилось от всей души.
Проникновенно.
Спев несколько лирических песен, которые особенно хорошо звучат у костра, Виталий перешел на шуточные и остро пародийные.
- Вот, кстати, есть песенка и про тебя. Мой знакомый - Боря Шур слова написал:
Малюет лист, в работе быстр
редактор - блядь последняя,
не говночист и не министр,
а между ними среднее.
Но если он в недобрый срок
пропустит слово смелое,
Главлит пришлет ему венок
и покрывало белое.
Но-но смотри, не дремлет враг,
держи язык короче!
И пой, и пей не очень так,
и так, чтобы не очень...
За рубежом за каждый чих
фунты фунтов нащелкают
и потому, наверно, их
прозвали прессой желтою,
а мы не любим желтый цвет
поэзию и прозу мы
давно уж правим - много лет
лишь голубым да розовым.
Но-но, смотри...
Десяток считанных голов
еще в народе бродит
и к отрицанию основ
своим умом доходит,
а мы не ходим далеко
иных других попроще мы
все мысли новые легко
берем со Старой площади.
Но-но...
Пером води, резинкой три,
держи паяльник по ветру,
на шефа преданно смотри,
не то походишь по миру,
не то тебе в недобрый срок
такое, братцы, сделают
не нужно будет ни венок,
ни покрывало белое
Но-но, смотри, не дремлет враг,
