Виталий Владимиров - Колония
Что спасло меня и спасает?
Осознание своего удела, своего, единственного для тебя времени - в этом и есть смысл существования. Мужество смотреть правде в глаза, какой бы жестокой она ни была, мужество покаяния от содеянной несправедливости и не дрогнуть, слабея, не выпустить зверя своего эгоизма и похоти, не спиться.
Мужество жить и верить. И мои родители, и молодой судья, и регистраторша из загса с усталым нервным лицом, помогавшие нам с Наташей, и умирающая старушка, перекрестившая меня, как своего убитого на войне сына, и экономист Папастов, и Ефим Сергеевич Фурман - все вы отдали мне по частичке своей веры, той веры, которой нет у Пижона. И поэтому мы не одиноки. Одиночество - их удел.
Мужество жить тем более важно и нужно, когда страна стоит на пороге крутого поворота, когда размазывается по генам детей атомный яд Чернобыля, когда убивают священников и грабят храмы, когда бродит призрак гражданской войны и полной разрухи и скалит кровавые клыки вампир шовинизма.
Потому что пришло иное время. Для всех нас.
Мы с Аленой приезжаем в одну и ту же церковь в Замоскваречье. Покупаем свечи и идем в левый притвор к иконе Николая-угодника. Огоньки наших и других свечек, колеблясь, освещают белые в черных крестах одежды святого и его седую голову. Никола смотрит на нас соучастливо и слушает наши молчаливые молитвы.
Господи, помоги нам всем...
Подошел внук, прижался худеньким тельцем к ноге, обхватил мое колено, заглянул, склонив голову, мне под очки.
Старательно выговорил:
- Книжку пишешь?
- Пишу.
- А я вырасту большой, напишу еще лучше, - радостно рассмеялся он.
Валерка, сын моего сына. Кровь моя, мое имя.
Вырастешь... Напишешь... Будет у тебя время - свое... О нем и напишешь.
ноябрь 1982 - ноябрь 1991
