Дмитрий Изосимов - Метагалактика 1993 № 2
Ближе к центру города на улицах стали попадаться автомобили — ржавые, разбитые, сгоревшие. Прямо на их глазах на перекрестке чадила приземистая легковушка, Лещь опять запаниковал, утверждая, что это сделал не он, и забоялся дальше идти, но потом успокоился, и они вышли на площадь.
Площадь была относительно пуста. Вдоль бордюра ее окружал квадрат фонарей, а около разбитой витрины примыкавшего магазина аккуратными стопками стояли мусорные баки, похожие на гигантские детские формочки. Одна из стопок была рассыпана.
Михаил с удивлением и страхом смотрел на эти руины, обглоданные огнем остатки ларьков, руины руин. Особенно ему были страшны искореженные машины. Он вспомнил, как им в Школе показывали учебный фильм про Ириду. Атомный взрыв. Разрушенный город. Все второкурсники тогда повскакали с мест и стали жадно расспрашивать их любимейшего учителя Тарковского, а потом все долго досматривали конец фильма и никак не могли дождаться. А после всех занятий, поздно вечером, слушали его рассказы, его личные впечатления, ведь он тоже там работал. А в конце Александр Сергеевич почему-то заплакал (это он-то, настоящий звездный волк, увитый славой и боевыми шрамами, на которого молилась вся группа и половина всех выпускников Школы) и сказал: «Не дай бог вам увидеть такое». «Да, мы гордились, — подумал Михаил. — Мы всегда считали, что Искатель — это предел мужества и отваги, где нужен разум и внутренняя сила». Они не поняли Александра Сергеевича. Они стали расспрашивать его, а он им сказал, что принес несколько катушек из личной фильмотеки и желающие могут посмотреть. И он ушел. А они остались смотреть. Они смеялись, с детским восторгом ожидая начала фильма. После второй кассеты все молчали. А после третьей они выключили стереовизор и молча смотрели на темный, во всю стену экран, пораженные. Михаил очень хорошо запомнил этот момент. Саня Дроздов сидел около окна, уткнувшись лицом в сгиб локтя, и делал вид, будто спит. Серега Лебедев, веселый шутник и оптимист, молчал и угрюмо сопел на последнем ряду. Спокойный и невидимый в темноте Нортон размеренно дышал около опущенных жалюзи. Антон Крест (то есть Крестовой) бессмысленно нажимал кнопки на светящем пульте. «Если бы мы знали!»
И вот сейчас, когда столько километров позади, только сейчас Михаил понял, почему тогда заплакал Александр Сергеевич и не остался смотреть катушки. И сейчас захотелось заплакать самому. Сдержался. Выучили. Только в горле противно застрял разбухающий ком — ни туда, ни сюда. Только сейчас понял, почему Тарковский сказал: «Не дай бог вам увидеть такое». А Михаил бы продолжил: «А если увидите, то постарайтесь забыть».
— Миша, что стряслось?
Михаил оглянулся. Он поймал себя на том, что все это время стоял один-одинешенек посреди площади, вцепившись в карабин, направлял ствол в хлопающую дверь, и выражение лица у него было, наверное, очень уж решительное и страшное, потому что Яран тоже посмотрел на дверь и сказал:
— Да нет там никого, Миша, пойдем, Лещь нам машет.
Библиотекой было старинное трехэтажное помещение на углу площади. Лещь сказал, что это самое старое здание в городе. Раньше тут была часовая башня, да она и сейчас стояла, высокая, выходящая прямо из крыши дома. Раньше дома были маленькие, деревянные, и часы отовсюду было видно. А потом при первом пожаре погорела Библиотека, и ее решили перенести сюда. Позже часы сломались, а еще позже, когда на месте жилых домиков выросли пышные многоэтажки, сюда перенесли и городской архив, а вслед за ним переехали органы власти. А название прочно закрепилось за этим домом. Теперь Библиотека была пустынна и в одиночестве скрипела старыми суставами крыш, дверей и башни.
На входе стояли маленькие белые колонны с желобками повдоль, поддерживая толстую плиту над площадкой и образуя скромный миниатюрный портик. Было очень непонятно видеть их здесь. Они были неестественны. По углам желтого десятиоконного фасада, как и на капителях колонн, торчали гипсовые завитушки, изображающие натюрморт ягод, овощей и листьев. А возле фундамента, покачиваясь, буйствовала растительность.
— Интересно, зачем здесь колонны? — спросил Яран, царапая когтем шершавое покрытие.
— Ты кого спрашиваешь? — осведомился Михаил.
— Это просто так. Мне кажется, они здесь лишние.
— Мне тоже, — тихо сказал Лещь.
— Что? — не расслышал Яран.
— Пошли, говорю.
Яран налег плечом на высокую дверь и с натугой стал толкать, но ему удалось лишь чуть-чуть приоткрыть. Дверь была тяжелая и непомерной толщины, с голову, как стена. Когда дверь раскрылась, брызнули в лицо деревянные крошки, что-то железное гулко ударилось, падая, и отчетливо запахло пылью и чердаком. Михаил первым вошел в темное помещение и едва сдержался, чтобы не чихнуть. Он сделал осторожный шаг, и нога зацепила что-то большое, лязгающее, похожее на механизм старинных часов. Он выкатил его в полосу света. Это был огромный ржавый замок.
Сразу чувствовалось, что здесь давно никого не было. Вокруг толстым слоем лежала серебристая пыль: ватными комьями на полу, солидная и спокойная на полуразрушенных перекрытиях, даже на стенах и на потолке. Очень здесь было тихо, пыльно и таинственно.
— А Библиотека-то не изменилась, — почему-то шепотом сказал Лещь. — Только грязи много. — Он осторожно прикрыл дверь, и сразу стало темно.
Они стояли в центре высокой комнаты, без мебели, пустой. Тишина копившаяся здесь веками, вдруг взорвалась, стала метаться по комнате и рваться наружу так, что звенело в ушах. И было непонятно, как это можно было бросить такой дом на произвол судьбы, забить все щели наглухо, заколотить все окна и исчезнуть. Здесь можно было сделать прекрасный вестибюль гостиницы, специально для любителей старины, поставить здесь бар, а другие комнаты разукрасить цветной жидкополимерной смолой, как в Петергофе, и было бы просто замечательно. Но здесь не было ничего, здесь было ужасно тихо, сквозь микроскопические дыры светились тонкие тусклые лучи, а впереди, в туманном прямоугольнике без двери маячила лестница. Где-то в глубине дома громко и размеренно капала вода.
Лещь уверенно повел их по лестнице наверх. Они выбрались на второй этаж. Здесь интерьер был побогаче. В длинном коридоре с окнами в концах на полу была раскатана красная ковровая дорожка с выеденными дырами и складками. В комнатах без дверей стояли стеллажи с разноцветными книгами и мягко плавал жирный слоистый туман.
Они вошли в главное хранилище и замерли. Такое количество книг Михаил никогда в жизни не видел. Книги ровными рядами стояли на полках параллельных шкафов, книги горами лежали в промежутках между ними, словно их собиралась жечь инквизиция, книги пухлыми стопками лежали на самих шкафах, подпирая неровный потолок. Даже на потолке были дверки, как в зернохранилище, и в раскрытых тайниках светились застарелой мудростью тисненые корешки. Здесь было море книг, и требовалось несколько десятков жизней, чтобы все это прочитать.
