Дмитрий Исаков - Мурзик
Внутри лежали аккуратно сложенные женские вещи, а сверху был целлофановый пакет с какими-то документами. Я достал из него лежавший первым чей-то паспорт и раскрыл.
- Мурзик, смотри, это же твой паспорт! - удивился я, прочтя первую страницу. На второй странице была Мурзилкина фотография.
- 26 июля 1960 года, - прочел я дату рождения, - Да ты теперь моя ровесница. И выдан он в 1977 году, как и мой, только почему-то в Воркутинском УВД. Слушай, ты что, сидела что ли?
Мурзик попыталась выхватить у меня паспорт, но я не дал и, пролистав его, наткнулся на графу семейное положение.
- Ха! Ты замужем! - воскликнул я, увидев штамп ЗАГСа. - И тут по-русски написано, что я твой законный супруг.
Последнее известие, видно, придало решительности Мурзилке, и она все-таки выхватила у меня этот чудесный документ, но просмотреть его не успела, так как над нами раздался строгий голос:
- Попрошу ваши документы.
Перед нами стоял сержант милиции с двумя мужчинами в штатском, на рукавах у которых алели повязки с надписями "Патруль нравственности", а за их спинами маячила наша знакомая бабка.
Я взял у Мурзика паспорт и отдал сержанту.
- А остальные? - спросил он.
Я быстро сориентировался и протянул ему пакет.
- Так, посмотрим, что вы за птицы, - строго сказал блюститель и начал вслух читать: - Отметка о выезде из Воркуты есть, отметка о прибытии в Москву - тоже есть, справка о прививках имеется, отпускное удостоверение есть, разрешение на въезд в Москву - есть, направление в гостиницу имеется, справка с места работы - есть, справка об уплате квартплаты тоже есть, талоны на питание - есть, справка о наличии денег есть. Ого, неужели это правда, что на севере так много платят?
- Как работаем, так и платят, - изрек я, не веря своим ушам.
- И все книжки об уплате членских взносов имеются? Так вы еще и члены "Патруля"? И не успели приехать в Москву, а уже нарушаете.
- Простите, а что здесь происходит? - подала голос Мурзилка. - Что вам от нас надо?
Милиционер усмехнулся.
- Это я вас хочу спросить, что здесь происходит? С виду вроде бы приличные люди, не пьяные, в браке состоите, а в общественных местах ведете себя неприлично - целуетесь.
- Вы у этого бугая проверьте документы! - Подала голос бабка. - Уж больно он одет не по-дорожному! В таком виде в Москву не приезжают! Небось она от мужа улизнула и сразу к этому. Развратники!
Милиционер опять усмехнулся и как бы нехотя спросил у меня:
- А правда, хоть в сопроводиловке и сказано, что отпуск проводится вдвоем, и чемоданов у них два, может, чем черт не шутит, муж этой гражданки куда-нибудь отлучился, а вы этим воспользовались? А ну-ка предъявите свои документы и если это так, то мы с вами прославимся, - обернувшись к дружинникам, сказал он. - Давненько в газетах не печатали ничего подобного о нашем образцовом городе!
Моя рука инстинктивно потянулась к левому накладному карману варёнок, где лежал мой родной паспорт, но я вовремя одумался.
"Там же московская прописка. И нет штампа о браке, а только одни штампы о разводах", - пронеслось в моей голове, но вспомнив, что нас должны страховать, я решительно, хотя и со страхом, открыл второй чемодан, достал из него точно такой же пакет с документами и отдал его милиционеру. Тот бегло просмотрел паспорт, и высказавшись в том смысле, что "Не будет тебе, бабка, сенсаций!", все же стал просматривать остальные документы.
- Ого, да ты еще и орденоносец! Смотри-ка, "За Доблестный труд", а этот за поимку особо опасного преступника! - с уважением поглядел на меня сержант.
Дружинники тоже переглянулись, бабка спряталась за их спину и выставила палку, но больше всего удивилась Мурзик и начала с интересом смотреть на меня. Я засмущался и передернул плечами, как бы говоря, что всякое бывает.
- На беглого зека облаву делали? - поинтересовался один из дружинников.
- Ага! - подтвердил я и кивнул на Мурзика. - А теперь вы мне мешаете его конвоировать куда надо.
Все дружно засмеялись, и сержант вернул нам документы:
- Молодцы! - сказал он. - Но это все же не дает вам право нарушать общественный порядок.
- А его никто и не нарушал, - освоившись сказал я. - Моей жене попала в глаз соринка, и я ее доставал, а эта гражданочка нам помешала.
- Врет он все! - взвизгнула бабка. - Я сама видела, как они целовались.
- Ага, и тут же плакали от счастья, а не от соринки, - ехидно сказал я, обратив внимание собравшихся на заплаканное лицо Мурзика. - Старая женщина, а не знает, что посторонние предметы из глаза надо извлекать за неимением хирургического инструмента языком. Вы что, предлагаете мне грязными пальцами заносить в глаз инфекцию?
Бабка аж присела от осознания своего дурацкого положения, и еще более злобно вылупилась на меня, открыв рот и жадно хватая им воздух, набираясь сил для отпора этой гнусной клеветы.
Но я не дал ей его еще больше открыть и продолжил:
- А чем беспокоить честных людей, лучше разобрались бы с этой так называемой старушкой. По какому это праву она сквернословит и обзывается?
- Это ты мне грозился?! - задыхаясь от злости закричала бабка.
- Как я вам "якобы" грозил - никто не слышал, - парировал я, - а вот как вы меня обозвали "бугаем", а нашу здоровую и крепкую семью "развратниками" - все слышали.
- Было такое, - сказал сержант и строго посмотрел на скандалистку.
Дружинники расступились и встали по ее бокам. Бабка от этой несправедливости зашаталась, и они ее подхватили под руки. Сержант достал свисток и, приготовившись засвистеть, дружелюбно сказал:
- Не надо так волноваться, суд выяснит, и если за вами нет других грехов, может и проявит к вам снисхождение.
Услышав про суд, Мурзилка вцепилась своими когтями мне в руку, что сделала совершенно напрасно, так как я сам не дурак, и эта перспектива меня тоже не особо прельщала. Как можно спокойней я сказал:
- Ребята! А ну ее! Давайте не будем до конца портить нам начало отпуска. Что с нее возьмешь? Это же ходячий пережиток. Пусть живет.
- Ну, если вы не настаиваете... - медленно сказал сержант, - Но все равно я не могу ее так просто отпустить. Ведь она на самом деле сквернословила?
Я незаметно ущипнул Мурзика и та, скривившись в кокетливой улыбке, промяукала:
- Мы ее прощаем. Она больше не будет, - и злобно посмотрев на бабку, нежно промурлыкала: - Бабушка! Вы ведь больше не будете?
Бабушка что-то там невнятно пропердыкала (хотя у меня и хронический насморк, но сделала она это, кажется, с большим чувством), но сержант был непоколебим:
- Ладно, только ради вас я пойду на это. Но в КПЗ она все же до вечера посидит и хорошенько подумает, как в следующий раз отвлекать нас от охраны правопорядка. Тащите ее, ребята, и пусть молит своего Бога, что нарвалась на добрых людей, а то бы шить тебе, бабка, носки задарма до самой смерти.
