Константин Брендючков - Последний ангел
«С тобой, голубчик, пожалуй и сам всякий смысл потеряешь, — уловил Олег Петрович. — Нет, бедняга, тебя не невропатологу, тебя психиатру надо показать».
— К психиатру я мог бы обратиться и без вашей помощи.
Кузьма Кузьмич вскочил, уставившись на гостя, потом несколько раз прошелся по комнате.
— Ну знаете!.. Я не ожидал, что вы и впрямь способны так проникать в мысли других.
— Сядьте, доктор, и, если хотите скрыть мысли, не думайте так напряженно, а то сейчас ваш врачебный долг побуждает непременно сообщить обо мне в психиатрическую лечебницу.
— А вдруг вы что-нибудь натворите?
— А голос друга вам ничего не подсказывает?
— Подсказывает, черт возьми!
— Хотите, я оставлю у вас мои водительские права?
— А где гарантия, что вы не поедете без них! Да вы способны тепловоз угнать, вы сумеете!
— Выбросьте это из головы и подумайте лучше о том, сколько еще я смогу сделать полезного, — сумасшедшего, наверное, не назначили бы главным конструктором.
— Довод сильный. Но тогда чего же вы ждете от меня, как от врача?
— Я рассчитывал услышать вашу собственную оценку моего состояния и только.
— Надо подумать, подумать надо, дорогой мой, — сказал Кузьма Кузьмич и, поглядев на часы, добавил: — Пойдем-ка к столу, дорогуша, срок, на какой мы отпросились у Веры Михайловны, истек.
За столом, сервированным со знанием дела и с явным желанием угодить гостю, разговор шел на разные отвлеченные темы, а потом Вера Михайловна ушла встречать Ирочку, а приятели перебрались в садик, подышать свежим воздухом. По привычке, Олег Петрович вынул было папиросы, но тут же сунул обратно в карман. Кузьма Кузьмич улыбнулся.
— Ну, что я могу сказать? — возобновил он разговор. — Мне надо бы понаблюдать вас, но раз уж вы призваны сейчас на важную и интересную для вас деятельность, было бы впрямь грешно отрывать вас от нее. Информируйте меня почаще.
— Хорошо. Знаете, мне пришло в голову, что ведь я могу теперь попросить, чтобы мне поставили на дом телефон. Я буду вам звонить.
— Чудесненько. Поразмыслив, я склонен считать, что угрожающего в вашем состоянии нет. Скорее всего, тут сказалось одиночество. Старому холостяку оно привычно, а вы всю жизнь провели с семьей, вам трудно. Как у вас в этом отношении, ничего не наладилось?
— Смотря в каком плане… С женой не наладилось, с ней безвозвратно.
— Вы хотите сказать…
— Да, от вас не скрою, у меня недавно появилась замечательная женщина.
— Вот как! Что ж, поздравляю. Пусть это будет к лучшему. Не заметно только, чтобы она очень заботилась о вас.
— Почему вы так думаете?
— Вижу, что воротничок у вас не подкрахмален, брюки отглажены плохо…
Олег Петрович весело рассмеялся:
— Ну, доктор, рассмешили! Нет, от Афины таких забот не дождешься, она не станет мне носки штопать, за ней самой прибирать надо. Если чему она и отдает должное, так это уходу за своей внешностью. Фасоны, косметика, прически — в этом она артист. До сих пор не знаю, умеет ли она готовить и стирать белье.
— Очаровательно! По крайней мере, можно надеяться, что вы не растолстеете на высокой должности. Итак, она звалась Афиной. Вы счастливы?
— Да, доктор. Она красива, нежна, умна и любит меня.
— Вы так уверены в последнем?
— Вполне уверен. Не забывайте, что обмануть меня, скрыть что-либо невозможно.
— Дай вам бог, как говорится. Намерены оформить свои союз?
— Нет, нам это не требуется, да и незачем. Вообще эта связь должна остаться тайной, и я прошу вас не проговориться даже Вере Михайловне.
— Будет сохранено, как в сберкассе. Надеюсь, эта близость пойдет вам на пользу, не одичаете, во всяком случае.
— Посмотрим. А все-таки скажите, доктор, можно ли чем-либо объяснить с вершин вашей науки те видения, которые происходили не во время сна, а наяву?
— Как раз это меня и заботит больше всего. Сны — чепуха, присниться может и не такое. А вот видения… Вы слышали о новогодних гаданиях перед зеркалом?
— Слыхал, конечно, так это же явный предрассудок.
— Вот то-то, что не предрассудок. Это как бы — разновидность аутотренинга. Представьте: девушка уже настроена рассказами, горят свечи, она долго, до устали глаз, смотрит на блестящую поверхность зеркала, — это как раз то, что надо для самогипноза. Она действительно начинает видеть своего суженого, вместо собственного отражения перед ней появляется некий образ. Замените зеркало блестящим экраном телевизора — и готово объяснение вашего случая.
— Но я говорил вам, что Зор пришел ко мне не с экрана, кроме того, потом, сколько я ни старался, ничего перед телевизором не высидел, а в машине вдруг и без него произошло нечто необычайное. Не зеркальце же тут подействовало, в него ведь только мельком взглядываешь.
— Вот это меня и сбивает. Похоже, что предметом, на котором концентрировалось ваше внимание при аутотренинге, был не телевизор, а что-то другое, что сперва находилось в комнате, а потом оказалось в машине.
— Да ничего я не переносил из квартиры в машину, кроме самого себя, совсем налегке ехал, без всякого багажа. Мне уж приходило в голову, не нахожусь ли я под влиянием каких-то излучений, которые иногда скрещиваются на мне?
— Непременно именно на вас! Это уж — от лукавого; от фантастической детективной литературы. С таким же основанием вы можете приписать странности влиянию тех маяков, которые приснившиеся вам Фада или Лия разбросали по Земле.
— А это вы исключаете целиком?
— Без колебаний. Если только вы не умолчали о чем-нибудь существенном. Может быть, заметили необыкновенные предметы поблизости, летающие тарелки, скажем, или орудие, нацеленное на ваш дом? Ведь это же — маяк! Он, я полагаю, должен быть внушительных размеров, не с мышонка, его ни в карман, ни в чемодан не спрячешь. Рентгеновскую установку, например, незаметно к вам не подбросишь.
— А если это исходит от соседа?
— Мало лет вы с соседями знакомы? Шпион, да? А вы — дипломат, у которого хранятся страшно важные тайны. Вздор, дорогуша! Ищите разгадку в другом.
— В чем доктор?
— Кабы я знал! Подождем, понаблюдаем. Поменьше пейте, избегайте волнений, следите за собой и держите себя в руках. Я дам вам таблеточек для успокоения нервов… Ночевать вы, надеюсь, останетесь у нас.
Собираясь сюда, Олег Петрович именно так и намеревался, но сейчас уловил за сказанным предложением тайную надежду на отказ, чувствовалось, что хозяин все-таки побаивается гостя.
«Бог с ним, пусть спит спокойно, а то еще встревожится, оставаясь со мной на ночь, чего доброго скальпель себе под подушку положит вместо пистолета».
