Мария Фомальгаут - Реалити-шоу «Властелин мира» (сборник)
2013 г.
Ночь в доме
Наступал вечер, на дорогу ложились длинные тени, уходили за самый горизонт. Смолкали птицы в тенистых рощах, оседала полуденная пыль, уже не слышалась над бескрайним полем песенка жаворонка. Солнце уходило за холмы, смотрело на засыпающий мир единственным красным глазом. Над рекой поднималась шустрая мошкара. Сгущались сумерки.
Приходила Ночь.
Нет, не та ночь, которая приходит каждый вечер, не та ночь с полной луной или тонким месяцем, с щёлканьем соловья, с шумными ночными дождями, после которых мир как будто рождается заново. Нет, то приходила другая Ночь, которая бывает несколько раз в год, с четверга на пятницу тринадцатое.
Ещё заранее, за недели, за месяцы, смотрели в календари, качали головами, старались домой прийти пораньше. Если встречались двое на улице, говорили про природу, про погоду, а нет-нет да и умолкали, смотрели к востоку, откуда приходила Ночь.
А в четверг, двенадцатого, пораньше завершали дела. Рыбак убирал сети, ставил лодку на причал. Пастух загонял стадо в стойла. Жнецы собирали снопы и прятали серпы и косы.
Каждый спешил в свой дом.
Так повелось, что Ночь можно было переждать только в доме. Конечно, не в каком попало, а в своём собственном, чужой дом и чужой очаг тебя не убережёт и не примет. Войти в свой дом, закрыть двери на засов, повесить оберег, лечь в кровать, обязательно головой на юг. И закрыть глаза, нельзя смотреть на проходящую за окнами Ночь.
Что такое Ночь, мы не знали. Просто знали, что она есть. Как знали, что есть зима, есть осень с моросящими дождями, есть болезни, есть смерть, когда вот только вчера болтал с соседом у околицы, а сегодня он уже лежит мёртвый, рассыпался в прах, стал землёю. А на земле возле его дома проклюнулось дерево, и на этом дереве вырастет новый человек, который будет жить в доме.
Вот так же и Ночь. Никто её не видел, никто её не знал, никто не называл её по имени, я даже не помню, откуда узнал, что она – Ночь. Она просто была. Проходила по уснувшему городку, бесшумно ступала по мостовым, по просёлочным дорогам, по околицам, заглядывала в занавешенные окна.
Уходила в никуда.
Утро после Ночи выдавалось какое-то особенно живое, яркое, будто мир рождался заново. Высоко над полем заливался трелью весёлый жаворонок, гудел рожок пастуха, над лугом гудели пчёлы.
У Ильи сгорел дом.
Я когда услышал, сначала не поверил, даже не понял, как так бывает. Я вообще не знал, что дома могут гореть. Нет, конечно, знал, что нельзя ронять огонь из очага на пол, и всё такое, но как-то в мыслях не было, что дом может сгореть.
Мы собрались на главной площади, судили и рядили, что бы такого сделать для Ильи. Предложение было одно-единственное: выстроить новый дом. Правда, никто толком не знал, как строить дом, наши дома построены бесконечно давно, так давно, что мы толком не помнили, то ли мы сами их построили, то ли они были здесь всегда.
Но это полбеды. Беда в том, что был вечер четверга, солнце опускалось к холмам, ползли по земле длинные тени, календарь показывал двенадцатое сентября.
Я поражался соседям. Каждый говорил, что да-да-да, надо помочь, надо что-то делать, вот горе-то какое, бывает же… и… уходил восвояси. В конце концов, у пепелища, где раньше был дом Ильи, остался я один.
Илья сказал мне, что я могу помочь ему. Я признался, что очень рад бы помочь Илье, да только не знаю, как. Это не беда, ответил Илья, я знаю, что делать.
Мы пошли к моему дому. Мы очень спешили, солнце уже заходило. А я так и не понимал, что придумал Илья. И когда Илья поднялся на крыльцо моего дома, я тоже не понимал. Я понял только когда дверь моего дома захлопнулась у меня перед носом.
Я ещё надеялся на что-то, ещё стучал в дверь, хотя знал, что мне не откроют. Я обещал жаловаться в полицию, как будто у меня было время куда-то жаловаться.
Солнце исчезло за холмами, спустились сумерки – недобрые, непривычные. Сумерки – предвестники Ночи. Не трещали цикады, не щелкал соловей в зарослях, не светила над лесом полная луна.
Не помню, когда я увидел Ночь. Даже не увидел, просто почувствовал, что она есть. Тёмная. Бесплотная. Дикая. Опустошающая всё и вся.
Не помню, как я побежал от ночи, нёсся по мостовой, спотыкаясь и падая. Ночь не спешила за мной, ей некуда было спешить, она знала, что всё равно меня настигнет.
Она настигла меня – возле реки, как раз там река была особенно глубокая, я не мог перейти вброд. Ночь наклонилась надо мной…
…и спросила, что со мной случилось.
Вот так.
Она спросила, что со мной случилось.
Сам не знаю, что спасло меня в эту ночь. Может, сама Ночь меня и спасла. Может, настолько пресытилась за ночь человеческой кровью, что ей было неинтересно вонзать в неё клыки.
Я рассказал ночи всё, как есть. Она слушала меня терпеливо, с неожиданным интересом, не каждую ночь Ночи доводилось говорить с людьми.
Она сказала, что может мне помочь. Не знаю, как сказала, у неё не было рта, не было губ.
Но я её понял.
Наутро я пришёл к своему дому. Илья вышел на крыльцо, очень удивился, что увидел меня живым, он был уверен, что Ночь сожрала меня, как сжирала всех.
А я подошёл к Илье вплотную.
И выпустил Ночь, которая спряталась у меня за пазухой…
…через минуту мне осталось убрать от крыльца белые кости.
Люди стали сторониться меня: когда я кланялся соседям, они мне не отвечали. Никто не видел, что случилось утром возле моего дома, но люди умеют догадываться. По городку поползли слухи и шепотки. Нет, конечно, Илья сам виноват, это надо же было, в чужой дом забраться… Так что правильно его, конечно, наказали… но… Но Ночь, Ночь…
Кто-то видел, как я встречался с Ночью. Кто-то слышал, как я шептался с ней. Кто-то прознал, как я встретил с ней Старый Новый Год, он тоже выпал на пятницу.
А ближе к весне люди собрались вокруг моего дома с лопатами и вилами, и потребовали, чтобы я убирался из города.
Этого я не ожидал.
Сам не знаю, как догадался, что делать. Бывает такое, в минуты опасности сам не понимаешь, как догадываешься…
Я сказал им, что могу избавить их от Ночи. Совсем.
Они не поверили. Не поняли.
Я повторил – что могу избавить их от Ночи.
Люди посовещались. Решили дать мне шанс.
Я повелел строить дом. Большой дом, красивый дом, как все дома. Мы строили дом всем городком, и стар и млад. Сначала ничего не получалось, всё-таки давненько мы не строили дома, потом худо-бедно мы выкладывали фундамент, стены, крышу… Люди ворчали, вот ведь, одного дома ему мало, ещё себе захотел…
Я молчал.
Наступил вечер двенадцатого марта. Дом был почти готов, оставалось покрыть крышу. Горожане сказали, что крышу можно покрыть и завтра, всю неделю без дождей обещали. Я не согласился. Крышу нужно покрыть сегодня же. Сейчас же.
