Борис Фрадкин - Пленники пылающей бездны
Услышав первые аккорды, взятые на электронномузыкальном инструменте, которым снабжались ракетопланы, обитатели "ПВ-313" подняли головы, замерли. Казалось, они целую вечность не слышали не только музыки, но просто женского голоса. Вместе с голосом девушки в кабины ворвались звуки родного солнечного мира. Звуки, подобно камням, падавшим в воду, всколыхнули притупившиеся было чувства. Вместе с внезапным приступом тоски каждый испытал необъяснимый прилив радости. Комок подкатывал к горлу, хотелось и плакать и смеяться.
Это была популярная песенка о луне, внезапно вышедшей из-за туч и помешавшей любовному объяснению астронавта, который должен отправиться в первый полет... на луну!
Не очень сильный, но верный голос с большим чувством выводил каждое слово, вкладывая в него особый смысл. Биронт ухмыльнулся и глазами показал Дектяреву на потолок. Николай Николаевич утвердительно кивнул головой. Голос замолк.
- Еще! Снова! - дружно закричали геолог и атомист, а затец и присоединившийся к ним Чураков.
Песню прослушали три раза. Связист возвратился очень серьезный, но глаза выдавали его с головой.
- Где же она? - спросил Дектярев.
- На луне.
- Ну, ну, я ведь не хотел обидеть тебя, Павлуша.
- А я совершенно серьезно, Николай Николаевич. Ее назначили туда лаборанткой в опытную оранжерею. Таня - ботаник.
- Скажи, пожалуйста! Ты почти в центре земли, она - на луне. И чего только не случается. Таня... Хорошее имя. Она не приходила провожать тебя?
- Нет. Я ждал ее, но она, наверное, задержалась в своей лунной оранжерее. Мы целый год не виделись. Вот перед самым стартом ленту от нее получил.
Песня произвела благотворное действие на экипаж. Впервые, укладываясь спать, никто из пятерых не взглянул на глубиномер. Время вдруг полетело быстрее, и будущее показалось более радужным.
14
Вадим спал крайним у люка. Проснувшись, он выставил голову над его краем, чтобы насладиться теплом, исходящим от труб. Он улыбался - в памяти еще держались картины сновидений: Лена, пляж на реке, яркое солнце, теплое дыхание ветра...
Но тут же он насторожился, от беззаботности не осталось и следа. Еще не веря себе, Вадим рывком, по пояс, перегнулся через край люка. Прислушался. Нет, слух не обманывает его бур продолжает работать. Он выскочил из-под пульта, выпрямился, взглянул на приборы: никаких изменений в режиме действия аппаратуры не произошло. Тогда Вадим снова нырнул под пульт и растолкал Андрея.
- Ну, чего тебе? - недовольно огрызнулся Чураков и повернулся на другой бок.
Вадим рванул его сильнее.
- Подвинься к люку. Ничего не замечаешь?
Андрей заметил сразу, но счел благоразумным не делать поспешных выводов. Сонному легко и ошибиться. Разгладив ладонями лицо, посидев несколько минут поодаль, он снова придвинулся к люку. Тут начали просыпаться остальные.
Всасывающие трубы становились холоднее, хотя двигатель работал на прежней мощности. Электрический смерч все с той же легкостью распылял вещество и подавал его в камеры подогрева.
Механик убедился, что сбываются предсказания атомиста: подземоход двигался быстрее, делая уже не полметра, а восемь десятых метра в секунду.
Ни Биронт, ни Дектярев не могли с исчерпывающей ясностью объяснить происходящего. Ученые только догадывались: в камерах идет бурный термоядерный процесс, и отрицательная температура резко, скачком переходит в положительную.
Вадим поспешил к пульту, чтобы проверить эту догадку расчетом. Если она подтвердится, в будущем можно создать двигатель самой необыкновенной конструкции! Но, едва включив счетно-решающую установку, Вадим опустил руки. Он хотел произвести расчет, он заставлял себя, но... что-то более сильное притупляло мысли, ставило его в положение беспомощного новичка-конструктора.
В кабинах падала температура. Нить на шкале термоизмерителя приблизилась сначала к восьмерке, задержалась около нее на три четверти суток и угрожающе двинулась дальше.
Холод заставил экипаж соорудить из матрацев подобие телогреек. Вид у людей был совсем нелепый, особенно у Дектярева. В таком одеянии геологу с трудом удавалось протиснуться в отверстие люка, и, делая это, он чертыхался на весь подземоход.
Наконец он подсел к Вадиму и завел такой разговор:
- Вадим Сергеевич, дорогуша, а нельзя ли всетаки превратить охладительную систему в отопительную? Природа выкидывает фокусы, так и нам нужно выкинуть что-нибудь такое, - он покрутил пальцем в воздухе, - эдакое.
- Пожалуйста.
- Да ну? Придумал-таки?
- И придумывать ничего не нужно, Николай Николаевич, Вадим покусывал губы. - Перестроить систему просто, но для этого ее потребуется выключить на несколько суток. Скажите-ка мне: те двенадцать с половиной тысяч градусов тепла, которые развивает магнитоплазменное поле, по-прежнему действуют на корпус подземохода или их компенсирует переохлаждение вещества?
Дектярев вопросительно посмотрел на Биронта.
- Ни о какой компенсации не может быть и речи, - ответил Валентин Макарович. - Переохлаждение порождает новый вид энергии, но не уничтожает тепла. Ваша охладительная система реагирует и на тепло и на холод. Но холод, который передается в виде излучения, вызвал в полупроводниковых спаях какие-то иные соотношения.
- Тогда и говорить не о чем. Мы не сможем и на секунду выключить охлаждение. Произойдет самоуничтожение подземохода. Устраивает вас такая перспектива?
Дектярев взглянул на Андрея.
- Похоже, так, - подтвердил механик. - Термоэлементы охладительной системы соединены в одно целое. Поодиночке их тоже не перестроишь.
- Нужно остановиться! - вырвалось у Вадима.
Геолог отрицательно покачал головой.
- Нет! - присоединился к нему и Биронт.
- Я не хочу мириться с тем, что нет никакой возможности перестроить охладительную систему, - настаивал Николай Николаевич. - Я кое-что смыслю в полупроводниках. Нужно подумать, Вадим Сергеевич. Понимаете: думать, искать, не сдаваться. И только в этом наше спасение. Все зависит от вашего конструкторского мастерства. Вы же сами знаете - настоящее решение может прийти в голову неожиданно.
Это ли было не знать Вадиму! Но разве он уже не пытался решить вопрос с перестройкой? Решение может прийти. И его может вообще не существовать.
Андрей вызвался помочь Вадиму. Вдвоем они отправились в агрегатную. Там, сняв крышки реле-автоматов, всматривались в черные сверкающие глянцем небольшие щиты. Каждый щит представлял собой реле. Заподлицо с его поверхностью переплетались золотые линии - они соединяли между собой полупроводниковые чувствительные узлы, небольшие серо-матовые диски. Изготовленная как одно целое, схема чем-то напоминала каналы Марса, видимые в оптический телескоп. В ней не было ни одной движущейся детали, ни одного стыкового или резьбового соединения. До предела простую и компактную, ее невозможно было перестроить в пути. Гораздо проще было бы заменить реле целиком. Абсолютная надежность устройства и представляла теперь трагедию для экипажа "ПВ-313".
