Сергей Трусов - Карнавал (сборник)
Бабыкин хотел возразить, но не решился.
— Случись это двести миллиардов лет назад, и вы погибли! — пугал доктор. — В то время здесь не было ничего, здесь был хаос!
Он остановился и перевел дух.
— Конечно, все произошло случайно, и поэтому мы решили вам помочь.
Бабыкин приуныл. То, что он услышал, не внесло ясности. Кто-то из них сумасшедший, но кто? Эдуард Петрович нахмурил лоб. Втянул носом воздух, надул щеки, задержал дыхание…
Помогло. Он нашел слабое место в рассуждениях доктора.
— Скажите, — осторожно произнес он, — как же вы тут сидите, если вы всего-навсего разреженная материя?
— Во-первых, разумная, — сердито поправил врач. — А во-вторых, я уже говорил, мы — подвижные атомы в пустоте. Произвольно комбинируясь, мы можем создать что угодно. Двести миллиардов лет назад мы этого не умели, зато теперь, — он сделал широкий жест, — кровать, комната, воздух, я — все создано специально для вас.
— Но зачем?!
— Всякий разум достоин уважения. Даже такой, как ваш.
— Хм, — сказал Бабыкин и внезапно догадался, что его с кем-то перепутали. Сейчас он больше всего боялся, что доктор произнесет вдруг какой-нибудь пароль и все откроется.
Врач откинулся на спинку стула и склонил голову набок.
— Вы полагаете, я реальный человек? — неожиданно спросил он.
Эдуард Петрович вздрогнул.
— Вы ошибаетесь, — продолжал медик. — Я модель. Собирательный образ врача. Мы не знали, как воспримет ваш организм внезапное путешествие, и, на всякий случай, поместили вас в больницу. Тоже модель. На самом деле ничего этого нет. Так, группа атомов, которая подпитывается вашими представлениями о медицине. Стоит вам исчезнуть, и все моментально рассыплется.
— Ис… чего? — переспросил Бабыкин.
— Исчезнуть. В смысле переместиться обратно.
— А-а…
— И чем скорее, тем лучше. Хорошо, что вы еще легко отделались. А то пришлось бы создавать операционную, инструменты, медикаменты, — доктор загибал пальцы, — медсестер, нянечку. В общем, морока.
Он поднялся со стула, походил по комнате и снова сел.
— В мире великое множество вселенных, и время от времени их представители начинают мотаться по макрокосмосу, как мыльные пузыри в ветреную погоду. — В его голосе послышалась досада. — Некоторых заносит сюда, и чтобы создать для них привычные условия, мы концентрируем огромные количества атомов в малых объемах.
— Вот вы. — Он вытянул палец в сторону Бабыкина. — Стоит вам освоиться, как сразу начнете достраивать в своем воображении массу деталей. Это потребует новых атомов. Предметы потом приобретают самостоятельность, и их трудно контролировать. Нехорошо!
— Почему? — шепотом спросил Бабыкин.
— Кристаллизация, — пояснил доктор. — Наш мир превратится в подобие вашего. А если учесть, что вы у нас не один, то получится вообще невесть что. Музей мирозданий.
Бабыкин облизнул сухие губы.
— Хотите пить? — наклонился врач.
— Да… если можно.
— Можно, конечно. — Медик вздохнул. — Мы гуманисты и потому идем на жертвы. Создадим и воду.
Он вышел из комнаты, но тут же вернулся со стаканом в руке.
— Пейте.
Вода была вкусная. С сиропом и пузырьками. Бабыкин такую любил.
— Вот так-то, — подытожил доктор, принимая пустой стакан. — Вам надо как можно скорее возвращаться в свою вселенную.
— А как? — спросил Бабыкин.
Жажду он утолил и с обстановкой более-менее освоился. Поправил подушку, примостился к спинке кровати и сложил на животе руки. Ситуация напоминала телевизионную постановку. Бабыкину нравились фильмы, в которых два интеллигентных человека — лучше всего разведчики крупных держав — ведут умные разговоры. Аналогия существовала. Тоже туманные намеки, борьба умов и переплетение чьих-то интересов.
— Как? — повторил он.
— А вы не знаете? — вкрадчиво поинтересовался доктор.
— Нет.
Отказываться было легко, потому что Бабыкин и в самом деле не знал.
— Жаль, — сказал доктор. — Мы прощупали вашу память, но я надеялся, что в ней есть не доступные нам участки. Оказывается, нет.
— Нет, — подтвердил Бабыкин. Он понял, что противник в затруднении, и мрачно усмехнулся.
Доктор поставил стакан на раскрытую ладонь, и тот медленно растаял в воздухе. Бабыкин насторожился.
— Фокус?
— Расщепление, — отозвался врач. — Обычное расщепление… Знаете, очень нелегко быть единственным разумом в целой вселенной. Сомнения, комплексы, поиски смысла… Если бы не эта кристаллизация, мы бы только радовались новым контактам, а так… — Он смущенно улыбнулся. — Мы ведь хотим сохранить индивидуальность.
Бабыкин сочувственно кивнул.
— Может, я чем помогу?
Это была дань вежливости. Он не собирался ничем помогать и спросил просто так.
— Вряд ли, — ответил доктор. — А впрочем… Вспомните, как все произошло. Что-то ведь послужило толчком для феноменального перемещения. Может, какая-нибудь мелочь показалась… ну не совсем обычной, что ли? Вам-то легче об этом судить. Если вы установите причину, у нас появится шанс.
Бабыкин не совсем понимал, что к чему, но ему нравилось, как с ним обращаются. Чтобы положение, не дай бог, не ухудшилось, он решил никаких шансов доктору не давать. С другой стороны, чтобы создать видимость сотрудничества, упрямиться не стоило.
— Ну как вам сказать, — глубокомысленно начал он. — Ничего особенного. Шел домой, оказался у вас.
— И все?
— Все. Шел по улице. Справа парк, слева дома. Кот еще какой-то… — он нахмурил лоб, — дорогу перебежал.
— Кот? — Врач встрепенулся.
— Кот. А что?
— Так, так, так, — прокудахтал доктор. — И часто это с вами случается?
— Что именно?
— Коты дорогу часто перебегают?
— Да как вам сказать, — замялся Бабыкин. — Не то чтобы часто, но бывает.
— Та-а-ак, — протянул эскулап. — Насколько я понимаю, это дурная примета?
— А… — Бабыкин беззаботно отмахнулся. — Чего только люди не придумают!
— Не скажите, — осадил его врач. — Дыма без огня не бывает. Ваша генетическая память прочно хранит информацию о нежелательности встреч с черными котами. Видимо, ваши предки изрядно от них натерпелись. Кое-что проясняется.
— Что там еще проясняется? — недовольно проворчал Бабыкин, раздосадованный тем, что доктор по-прежнему ходит вокруг да около.
— Видите ли… М-да… — Доктор не спешил с объяснениями. — Я не совсем уверен, но есть основания полагать, что по вашей вселенной прокатилась… — Он явно тянул резину. — Прокатилась волна отрицательной вероятности. Если она зацепила вашу планету, то на ней стали возможны события, которые невозможны в принципе.
