Влад Верещагин - Иной путь
- Через некоторое время устроится. Он же не думал о том, что будет с Андреем, если уволят его? Не думал. Вот пусть и получит по заслугам. На своей шкуре испытает, каково это.
- Я не спорю, что в этом случае ничего действительно страшного не случилось. Но скажи: если бы подобная ситуация сложилась бы со взрослым мужчиной, для которого увольнение практически равносильно смерти - ты бы все равно поступил так же? - Вениамин Андреевич чуть прищурился, глядя на воспитанника поверх кружки с чаем.
Стас размышлял всего несколько секунд.
- Да. Тем более да. Если он взрослый, но ведет себя, как Макс - то он еще не такое заслужил. Взрослый человек должен понимать последствия своих поступков лучше.
- Вот именно, - многозначительно проговорил инженер. - Ты считаешь себя взрослым человеком?
- Да, - не задумываясь, отозвался юноша. А какой подросток на его месте ответил бы иначе?
- Вот и подумай тогда над последствиями своего гипотетического поступка в отношении этого абстрактного человека, которого за его пакости ты - опять же, гипотетически - довел до безработицы.
- Он это заслужил, - упрямо набычился Стас. - И я не понимаю, что...
- Он - возможно. Но ты забываешь о том, что почти нет таких людей, которые полностью независимы ни от кого, ни с кем не связаны и от которых никто не зависит, - мужчина поднялся. - Пойду, впущу твоего приятеля.
Только сейчас парень расслышал тихую мелодию дверного звонка, работавшего в ночном режиме.
- Вы думаете, это Гранд?
- Может, мы не будем строить предположения и узнаем наверняка? - Вениамин Андреевич улыбнулся, и вышел в коридор.
Спустя минуту он вернулся. Из-за плеча инженера выглядывала растрепанная черноволосая голова.
- Прости, что гадостей наговорил тогда. У отца в особняке каждый уголок снимается на видео, а если бы он узнал, что я с тобой общался в трущобах... звиздец был бы, - Гранд щелкнул зажигалкой, прикуривая, и жадно затянулся. - В доме курить нельзя, засекут - батя меня убьет. Так вот, если бы он узнал, то и тебя в живых не оставил бы, и меня отправил бы в какой-нибудь закрытый интернат для трудных детей с богатыми родителями, - мальчишка содрогнулся.
- Какой интернат, Гранд? Тебе ж уже четырнадцать, а туда только малолетних берут.
- Ну как тебе сказать... вообще-то мне тринадцать еще. И четырнадцать только через полгода стукнет. Вот и приходится пока что сидеть тише мыши. Не хочу туда опять.... - его снова передернуло.
- Раз не хочешь, то давай даже говорить не будем. Ты мне лучше расскажи, как ты вообще в трущобы попал, а главное - что с вами случилось после ареста, с тобой и с Админом, - Стас тоже достал сигареты: курил он теперь очень редко, но сейчас хотелось ощутить знакомый табачный привкус на языке.
- Да что там могло быть... Админа отправили в какую-то корпорацию рабом на пять лет, а меня отец сразу забрал, как только узнал. Я хоть чип из руки и выковырял, когда сбежал, но по снимку сетчатки меня сразу опознали. И оказался я снова в этой гребаной дипломатической семейке, будь она неладна... - Гранд потянулся за новой сигаретой. - Хорошо еще, батя не узнал, что я джамп принимаю, а то сразу в интернат отправил бы.
- Как ты вообще оказался в Свободном городе?
- Да говорю же, сбежал. Тошнит меня от всех этих приемов, от политической возни корпораций и прочей мерзости. Помнишь, мы в трущобах шутили так мрачно, что обычно дерьмо всплывает, а у нас почему-то наоборот, на самое дно опускается. В трущобы, то есть. Так вот, на самом деле настоящее дерьмо и вправду всплывает. На самый верх. И все это дерьмо вокруг меня так и плавает. И воняет. А батя - самый вонючий из всех - хочет, чтобы я тоже таким дерьмом стал. Дипломатом или политиком, то есть. А мне противно.
- А ты кем хотел бы стать?
- Ты смеяться будешь, - Гранд весело ухмыльнулся. - Врачом. Хирургом и исследователем.
- Тебе ж от вида крови нехорошо делается, - рассмеялся Стас. - Какой из тебя хирург?
- Если бы была реальная возможность - то я бы эту боязнь переборол бы. Честное слово. Я раньше очень высоты боялся, но хотел прыгнуть с парашютом. В результате победил страх и таки прыгнул.
- И как?
- Ногу сломал при приземлении... - нехотя ответил приятель.
Оба расхохотались.
- И все же, почему врачом?
Гранд резко погрустнел.
- У меня же мама была... она умерла чуть больше трех лет назад, мне только десять исполнилось. От восточного туберкулеза. Осталась бабушка, мама мамы. Но она тоже умерла, год назад. От старости. Я после ее смерти и сбежал. Я потому и хочу стать врачом, чтобы найти лекарство.
- От восточного туберкулеза или от старости?
- И от того, и от другого, - совершенно серьезно ответил мальчишка.
- Ты представляешь, сколько сволочей тогда смогут прожить гораздо дольше отпущенного им сейчас века?
- А я бы не стал давать сволочам это лекарство. Я бы еще изобрел препарат, вроде сыворотки правды, который проверял бы всех на уровень сволочизма. Такой типа тест. И давал бы лекарства только тем, кто тест прошел бы, - Гранд мечтательно вздохнул. - Только отец не позволит мне стать врачом. Он заставит меня идти учиться на политика. И я покончу с собой.
- Ты что такое несешь? - немного испуганный Стас отвесил приятелю подзатыльник.
- А что мне еще делать? Стек, я реально хотел бы стать врачом. Я до фига читал про это. Например, я знаю, что тот же джамп совсем не так безвреден, как про него говорят. Но мне по фигу, мне терять нечего. Потому я его принимаю. Это единственная возможность почувствовать, что я и правда чего-то могу. Я не выживу в этом дерьме. Незачем.
Стас поймал взгляд Гранда - в нем читалось какое-то совсем не мальчишеское отчаяние, и горькая решимость. Он не бахвалился, не пытался спровоцировать на уговоры не кончать с собой, не хотел привлечь к себе внимание. Этот тринадцатилетний паренек уже всерьез решил, что покончит с собой, когда станет совсем невыносимо.
- Не торопись с этим. Может, мы еще придумаем что-нибудь, - сказал Стас.
- Что придумаем? Отец не позволит...
- Я уже слышал. Трижды. Не вешай нос, Гранд. Мы и правда что-нибудь придумаем.
Они проболтали еще часа полтора, потом Гранд засобирался домой: "если заметят, что меня нет - звиздец!". Обменялись номерами мобилов, Стас посадил друга на такси и сам пошел спать.
Но сон не шел. Юноша лежал, глядя в потолок, и думал. Он твердо решил, что изменит этот мир, чего бы это ему не стоило. Но знать бы, с чего начать? "Начни с мелочей", - сказал ему Вениамин Андреевич в тот памятный вечер, когда бывший бандит окончательно принял решение. "Помогай тем, кому можешь помочь. Заставляй задуматься. Подталкивай в правильную сторону". Но что толку с таких мелочей? Ну, помог он сегодня Андрею. Что это изменило? Да ничего! Ничего не меняется! Завтра будет то же самое, что сегодня, вчера, и всегда! Все то же равнодушие, все та же боль, все тот же кошмар, который принято считать нормой. Все то же сведение жизни к зарабатыванию денег и удовольствиям - для одних простым, вроде пожрать-поспать всласть, для других - более изысканным и изощренным. Ничто не изменится.
