Стивен Холл - Дневники голодной акулы
— Эрик, произошел несчастный случай, помните? Сожалею, но ваша подруга погибла.
Я так и сидел, ничего не понимая.
— Это случилось в Греции. Несчастный случай в море. Помните?
Полная пустота.
— Что-нибудь из этого кажется вам знакомым?
Ничего.
— Нет.
Из-за всего этого, из-за каждой подробности я вдруг почувствовал себя очень больным. Тупым, бесчеловечным и больным. Я потирал нос, зажав его между большим и указательным пальцами. Смотрел вверх. Смотрел в сторону. Вопросы, что я задал, были жгучими и колючими, их было два, глупо и наобум выхваченных из тысяч других:
— Кто она была? Чем занималась?
— Ее звали Клио Аамес, и она училась на адвоката.
— Это была моя вина? То есть — мог я хоть что-нибудь сделать?
— Нет, это был несчастный случай. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь мог хоть что-то сделать.
— Требуется что-нибудь устроить? Что-нибудь, чем мне сейчас надо было бы заняться? — Смысл моих слов доходил до меня по мере того, как я их произносил. — Родственники? Похороны? Кто всем этим занимается?
Тяжелый взгляд доктора Рэндл, устремленный поверх чашки, придавил меня к спинке кресла.
— Последний долг Клио уже отдан. Поминки организовали вы сами.
Я сидел совершенно неподвижно.
— Почему я ничего этого не помню?
— До этого мы доберемся.
— Когда?
— Не хотите ли поговорить об этом прямо сейчас?
— Нет, я имею в виду, когда это произошло?
— Эрик, Клио умерла чуть больше трех лет назад.
Все собранные, схваченные и только что увязанные друг с другом факты моей жизни треснули, подломились и обрушились под моим весом.
— Значит, на протяжении трех лет я просыпался без единого воспоминания?
— Нет-нет, — Доктор Рэндл подалась вперед, упершись крупными предплечьями, покрытыми пигментными пятнами, в крупные колени, обтянутые клетчатой шерстяной тканью. — Боюсь, ваше состояние, оно… ну, совершенно необычно.
* * *Выйдя из спальни, я оказался на маленькой лестничной площадке. Увидел вторую дверь, но та оказалась заперта, так что я стал спускаться.
Обшарпанные ступеньки вели в узкий коридор, в дальнем конце которого находилась парадная. Рядом со входной дверью располагалась вешалка, под нею — стол, а на столе виднелся большой синий конверт, чем-то подпертый и обращенный лицевой стороной к лестнице, чтобы я не мог не обратить на него внимания. На конверте черным маркером были выведены крупные буквы: ЭТО АДРЕСОВАНО ТЕБЕ, а ниже — ВСКРОЙ СЕЙЧАС ЖЕ.
Подойдя ближе, я увидел, что этот конверт был лишь самым заметным из множества предметов, имевшихся на столе. Слева стоял телефон. Поперек кнопок была прикреплена записка с нарисованной шариковой ручкой стрелкой, указывающей на трубку, и словами: НАБЕРИ НОМЕР 1. Справа лежала связка автомобильных ключей, правее — фотография старого желтого джипа, а еще правее — другая записка, в которой значилось: ПОЕЗЖАЙ НА МНЕ. С крюка вешалки свисала потертая коричневая кожаная куртка.
Я вскрыл конверт и обнаружил два листка бумаги — напечатанное на машинке письмо и нарисованную от руки карту. Вот что говорилось в письме.
Эрик!
Все по порядку, сохраняй спокойствие.
Если ты это читаешь, значит, меня больше нет. Возьми телефон и набери номер 1. Женщине, которая ответит, скажи, что ты Эрик Сандерсон. Эта женщина — доктор Рэндл. Она поймет, что случилось, и ты сразу же сможешь к ней отправиться. Возьми ключи от машины и поезжай к дому доктора Рэндл на желтом джипе. Если ты его еще не обнаружил, то в этом конверте имеется карта — это недалеко, найти нетрудно.
Доктор Рэндл сможет ответить на все твои вопросы. Очень важно, чтобы ты поехал к ней прямо сейчас. Не откладывай. Не пытайся ничего разузнать сам. Не жди, пока наполнится копилка.
Ключи от дома висят на гвозде, вбитом в перила в самом низу лестницы. Не забудь.
С сожалением и с надеждой, Эрик Сандерсон Первый.Я перечитал письмо еще пару раз. Первый Эрик Сандерсон. Что это могло для меня означать?
Я снял с вешалки куртку и взял карту. Ключи от входной двери висели именно в том месте, о котором говорилось в письме. Набрал номер.
— Рэндл, — донесся голос.
— Доктор Рэндл? — переспросил я, засовывая в карман ключи от машины. — Это Эрик Сандерсон.
* * *Доктор Рэндл вернулась в оранжерею, принеся на подносе еще чаю, печенья и упаковку бумажных салфеток. Собачонка приподняла голову, сонно принюхалась — мол, кто здесь ходит? — и снова закрыла глаза.
— Диссоциативные расстройства, — проговорила доктор Рэндл, медленно опускаясь в свое скрипучее плетеное кресло, — весьма необычны. Иногда они случаются в результате тяжелой психической травмы, блокируя воспоминания, которые слишком болезненны или тяжелы, чтобы мозг мог с ними совладать. Это своего рода предохранитель для мозга, вот как можно выразиться.
— Но я не чувствую, чтобы я хоть что-нибудь забыл, — сказал я, заново обшаривая все закоулки внутри своей головы. — В памяти у меня попросту ничего нет. То есть я, кажется, ничего не чувствую по отношению к той девушке. Даже не…
Я развел руками, пытаясь этим жестом выразить степень пустоты и ее масштабы.
Туманность Рэндл задвигалась, растягиваясь и снова вворачиваясь внутрь себя, пока крупная мясистая рука с зажатой в ней салфеткой не начала похлопывать меня по колену.
— Первые несколько часов всегда очень трудны для пациента, Эрик. Тем более для вас.
— Как это понимать?
— Ну, как я уже говорила, ваше состояние… мне не хочется называть его уникальным. Я уже привыкла к вашим реакциям.
— Я не в первый раз на приеме, доктор?
Она отозвалась не раздумывая.
— Это у вас одиннадцатый рецидив, — сказала она.
* * *— В большинстве случаев диссоциативная амнезия проходит относительно быстро. Говоря в общих чертах, психическая травма срабатывает как спусковой крючок и вызывает состояние, в результате которого забывается. Иногда потеря памяти может иметь, — доктор Рэндл описала рукой неопределенный круг, — более общий характер, но такое случается не часто. Рецидив любого вида является весьма и весьма необычным.
— А одиннадцать рецидивов не отмечались ни разу?
— Да. В подобных вещах редко бывает определенность, Эрик, но, несмотря на это, должна вам сказать… — Она стала подыскивать верные слова, но потом сдалась, бросила.
— Понимаю, — сказал я, стискивая в руке салфетку.
Рэндл, казалось, призадумалась. Когда ее мысли обратились внутрь, то их тяжесть на несколько секунд пропала. Потом она снова посмотрела на меня: лоб ее был изборожден морщинами.
