Роберт Шекли - Лабиринт Минотавра (сборник)
– Ну, и как же ты намерен раздобыть свои жертвы?
– Ацтеки захватывали их во время войн.
– Но у тебя нет армии.
– Я попробовал их покупать, но они слишком дороги в нужных мне количествах. В добрые старые времена гражданские власти заботились об этом. Иногда, в удачные годы, у нас даже образовывался запас жертв на черный день.
– Что ж, – заметил Морган, – тогда было тогда, а сегодня есть сегодня.
– Верно, – согласился Ксолотль. – Но что мне сейчас-то делать?
– Я займусь твоей проблемой, – решил Морган. – Поговорю кое с кем, потом встречусь с тобой. Разумеется, я хочу внести свой вклад в сохранение космоса: так будет справедливо после всего, что космос сделал для меня, но десятки тысяч жертв… это очень много даже в аду.
Подавленный, Ксолотль вернулся в отель «Ад», где новые друзья сняли для него номер. Сейчас он спит и видит во сне, что он царь Нецалькойотль, облаченный в дорогие одежды и в короне из перьев попугая. Он шествует к огромному храму, по бокам от него телохранители, а ликующие горожане наблюдают за событием с импровизированных трибун. Настал день самого важного религиозного праздника в году, и беспрецедентное количество жертв уже доставлено со всех восьми уголков Анахуака.
Нецалькойотль входит в храм, сопровождаемый телохранителями. Внутри тихо, слышны лишь стоны рабов, связанных, как цыплята, и сложенных штабелями вдоль стены храма – все они будут принесены в жертву.
В дальнем конце храма на пьедестале стоит жертвенный камень, освещенный лучами солнца, проникающими сквозь отверстие в крыше. На нем уже разложена первая жертва, ее держат четверо жрецов.
Солдат вкладывает в руку Ксолотля старинный нож из черного обсидиана. Нецалькойотль взмахивает им, все смолкают.
– Довольно, забудьте об этом! – внезапно восклицает он. – Я повелеваю прекратить жертвоприношения. Сам Кецалькоатль сказал мне, что больше людей нельзя приносить в жертву! Начинается царство мира!
Рабы и пленники радостно кричат. И тут телохранители хватают Нецалькойотля и валят его на большой каменный диск.
– Да как вы посмели! – кричит Нецалькойотль, более разгневанный, чем испуганный.
– Так велели жрецы, – говорит один из солдат. – Они сказали, что, если не приносить кровавых жертв, мир погибнет.
– Жрецы ошибаются! – выкрикивает Нецалькойотль.
– До сих пор они были правы, – возражает солдат. Обсидиановый нож взлетает вверх и опускается.
Ксолотль просыпается весь дрожащий и мокрый от пота. Он понимает, как ему следует поступить.
Когда утром Кассандра пришла в отель, чтобы отвести Ксолотля на завтрак, она узнала, что тот ушел.
– Он выписался час назад, – сказал ей клерк. – Сказал, что его тошнит от всех, кто не принимает его всерьез, и от богов, что грызутся из-за того, что ему полагается сделать.
– И куда он пошел?
– Выйдя за дверь, он повернул налево, – ответил клерк. – Если он пойдет и дальше, никуда не сворачивая, то попадет в Пустоши Восточного Ада. Говорят, это весьма пустынный район, мисс.
– Только не для ацтека, – сказала Кассандра и торопливо вышла.
Почти неделю Кассандра ждала возвращения Ксолотля. Потом ей надоело ждать, и она взяла напрокат машину в «Моторизованных катастрофах» (модель «Плимут-ярость») и отправилась на поиски. Она ехала все время на север, зная, что для Ксолотля это любимое направление.
Наконец она добралась до хижины из просмоленного картона, стоящей на Пустоши между Восточным Адом и Вратами Вечных Мук. Ксолотль был пьян. Возле его руки стояла почти пустая бутылка «Зеленой молнии», одного из сортов патентованного адского пойла. Рядом лежала пятнистая гиена, положив голову на бедро Ксолотля.
– О Джо! – ахнула она. – Да ты пьян.
– Ты совершенно права, – рявкнул Ксолотль. – Я пьяный ацтекский пророк и собираюсь оставаться пьяным, пока космос не сгинет в пламени.
– А как же наши планы спасения мира?
– Я говорил с твоими капризными приятелями, Калигулой и Морганом. Одна трепотня и ни единой жертвы. Слабаки, вот кто они такие.
– Ты слишком суров в оценках, – не согласилась Кассандра. – В тебе нет веры. И ты сбежал раньше, чем они сумели развернуться по-настоящему.
– Я бедный старый пьяный ацтек, – захныкал Ксолотль.
– Возьми же себя в руки, – возмутилась Кассандра. – Я для того и приехала сюда, чтобы сообщить, что все устроено.
– О чем ты говоришь?
– Калигула и Морган не теряли времени даром, но большей частью успеха мы обязаны новому другу, замечательному человеку по имени П.Т. Барнум. Вставай, Джо. Все готово.
– Повтори-ка еще разок, – попросил Ксолотль.
– Первая мегапартия жертв уже готова к отправке.
– Я же говорил Калигуле, что одной партии недостаточно.
– Но это же мегапартия, милый.
– И насколько это много?
– Я удивлена тем, что ты не выучил этого в школе. Мегапартия равняется ровно ста восьмидесяти шести тысячам жертв.
Ксолотль встал. Опьянение слетело с него, словно пыльца с крыльев бабочки. Его лицо расплылось в улыбке, но тут же скривилось от боли.
– А сейчас что с тобой?
– Знаешь, мне кажется, что Кецалькоатль не хочет, чтобы я приносил людей в жертву.
– Но я думала, что ты служишь Тескатлипоке. Ведь он хочет, чтобы ты этим занимался, верно?
– Да, но…
– Тогда хватит сомневаться и давай за работу. Пошли, дорогой, жертвы уже ждут.
Город Восточный Ад был весь обклеен афишами, объявляющими о великом жертвоприношении. Кассы городского амфитеатра работали без передышки – никто не желал пропустить событие года. Зрители шли потоком через девять входов, а за ними наблюдал нахмуренный и нервничающий Ксолотль.
– Толпа-то большая, – сказал он, – но где же жертвы?
– Терпение, милый, – успокоила его Кассандра. – Это тоже часть гениального плана мистера Барнума. Видишь ли, когда все эти люди окажутся внутри, они быстро узнают, что на самом деле это представление с участием публики. У каждого из них появится шанс стать жертвой-добровольцем.
– Что ж, честно, – согласился Ксолотль. – Но если никто не захочет?
– Мы подумали и о таком. Некий мистер Форд помог решить эту проблему. Видишь наверху огромные захваты? Они будут хватать случайных зрителей и переносить прямо на установленный на сцене самый настоящий жертвенный камень. И тут в дело вступаешь ты, милый. И приносишь их в жертву.
– На словах неплохо, – согласился Ксолотль. – Но что, если все зрители запаникуют и бросятся к выходам?
– Все двери, разумеется, будут заперты. Освещение выключат, а на огромном экране – это идея одного из нас – появится успокаивающий лозунг.
