Станислав Соловьев - Grunedaal
Однажды (это случилось уже после того, как я перебрался на старой лодке, кем-то брошенной впопыхах, через Суувен) я увидел странную картину. В одном селении, пустынном и разграбленном как и десятки ему подобных, появились голодные солдаты. Я успел схорониться у полуобгоревшей мельницы. Мельница стояла на небольшом холмике чуть поодаль от селения, и мне было хорошо видно, что происходит там. Два десятка солдат, - то ли это были пехотинцы, то ли всадники, потерявшие в бою лошадей, - в жаркий полдень вошли в селение. Меня поразил их особенно грязный и оборванный вид - первоначально я даже подумал, что это никакие не солдаты, а очередная банда мародеров. Солдаты мрачно исследовали покинутые людьми дома, ничего к своему огорчению там не нашли (я успел до них - краюха черствого хлеба, кусок заплесневевшего сыра и какой-то порей, - вот, что удалось мне найти среди запустения). Они обосновались на бывшей деревенской площади и устало начали то ли ругаться, то ли обсуждать планы. Любопытство пересилило страх и я тихо подобрался к оборванному воинству поближе. Как я и ожидал, они ругались по-черному. "Грязные свиньи! - кричали отчаявшиеся голодные вояки, колошматя заборы и ворота дворов своими мечами, Продавшиеся и тем, и другим самозванцам!.. Клянемся Суулагом, мы всем вам повыпустим кишки! .." Так я понял, что в Сууваре появилась третья воюющая сторона. Я несколько не сомневался, что новая армия мнит себя "истинным Сууваром", а всех остальных людей (если они еще не бежали в Букнерек) "предателями" и "шпионами". К правительствам в Суувареме и Сууваратте добавилось еще одно. Это мне сильно не понравилось. Я решил побыстрее выбираться из этой страны. Ближе к границам я людей не видел: пограничные районы, судя по виду, давно были нежилыми и хищники спокойно рыскали среди оставленных строений.
На двенадцатый день после скитаний после освобождения из плена я ушел из Суувара...
После разрушенного и разобщенного сууварского государства мне открывались виды неожиданно мирной пасторали. Это были мелкие деревенские общины, прилепившиеся к холмам, густо заросшим хвойным деревом ойхар. Я надеялся встретить уют домашних очагов, пахнущих пшеничным хлебом, жаренным мясом и свежим молоком, - после той тяжелой и голодной жизни, что горько насыщала меня в сууварской долине... Но мои ожидания так и остались ожиданиями: жители Харрамена (так назывался этот край) были напуганы войной. Вряд ли они понимали, что происходит в соседнем государстве, которое, как я понял из разрозненных намеков и обмолвок, совсем еще недавно собирало дань с харраменских общин. Совсем еще недавно правитель Суувара кроме многочисленных титулов, звался еще и Меелет-ат-Асаар-ла-Харрамена-даи - Защитник и покровитель доменов Страны Хвойного Дерева. Никто теперь не вспоминал об этом: сюзерен Суувара был мертв, а его смерть породила кровь и огонь, - странная женщина, карающая за свои родовые муки. "Нет", - говорили мне сумрачные жители Хвойного Дерева, - "мы не знаем, что делается в Большой стране, и мы не хотим знать. Такое знание принесет нам одни несчастья..." Я удивлялся: в двух сутках пешего хода одни люди практически ничего не знают о том, как живут другие. Я удивлялся, но никто не видел моего удивления, - они видели только мою тень, тянущуюся из Суувара, и плотно закрывали ворота. Моя тень им не внушала доверия. Жители Харрамена не были жестокими людьми: несколько раз я находил у плотно закрытых ворот узелки с неприхотливой едой - никто из харраменов не хотел, чтобы о них говорили как о черствых людях. Я благодарил закрытые ворота и ощущал через тишину затихших дворов нераскрытое дружелюбие. "Нельзя винить этих людей, - они наелись страха и нашли такую пищу горькой. Я же ел страх и привык к такой пище, - иначе, я бы умер от голода." - так я думал, проходя земляными дорожками харраменских деревень. Изредка я видел водоноса, быстро несущего воду в кованных мешках, или молодого пастуха, выгуливающего коз на лугу. При моем появлении водонос ускорял шаг, а пастух громко звал животных и прятался в хвойных зарослях - среди низко висящих ветвей настороженно моргали его глаза. Я не знал, что находится за этими холмами. И жители Харрамена вряд ли догадывались о краях, что лежат за холмами: по сути, харраменские общины ничем не отличались от общин Вневременных. Проходя мимо остроносых бревенчатых крыш и высоких заборов, я разглядывал в голубоватой дымке где-то далеко впереди высокие горы. Я усмехался: Сассавир, опять тебя ждут горы. Один раз ты отгородился ими от смерти. Закроют ли они мою спину снова?.. Последняя деревушка была совсем крохотной: пять дворов и один колодец. Она находилась совсем высоко, - если бы не густая поросль дерева ойхар, я бы сказал "в горах". Я сильно взмок, поднимаясь по узкой тропинке, и мое дыхание сбилось от тяжелого восхождения. В этот раз меня ожидал сюрприз: жители деревушки выглядывали из окон и из-за заборов, со страхом и любопытством разглядывали меня и громко шептались между собою. Сначала я опешил: после предыдущих деревень, что словно вымерли от страха, это было неожиданно. Люди робко улыбались мне и переглядывались, - словно были рады увидеть человека, поднимающегося к их очагу. Но вскоре я понял: здешние люди давно не видели странников с той стороны. Я спросил их, что находится за холмами. "Ха ламени?" - важно ответили мне мужчины (женщины хихикали, пряча за широкие юбки шумных детей). "Хаа ламени!" - повторяли мужчины, но я не понимал их языка. Желали ли они мне счастливой дороги? Может, просто здоровались? - кто знает... Я прошел безымянную деревушку, чьи смешные приземистые дома говорили мне непонятное "Хаа ламени" и передо мной открылись настоящие горы. У меня захватило дух при виде такой картины: они были гораздо больше, нежели те, через которые я попал в Букнерек. "Как мне вас преодолеть?" - закричал я, и эхо пошло гулять, отражаясь от серых громад и смеясь в расщелинах. Озноб, - вот что я почувствовал первым делом, когда увидел горы за Харраменом. Я не был готов к восхождению, у меня не было теплой одежды. Я попрощался взглядом с последней деревушкой и ступил на каменное тело гор...
Мне было холодно. И это был не тот холод, что когда-то тешил меня одиночеством и веселыми кострами в обществе волков. Ах, если бы меня ждали волки! - Ничего здесь не было, кроме ледяного ветра и стылой каменной плоти. Никто меня не ждал, кроме ветра, но его грубые ласки не радовали мое тело, а серый камень не кормил мои глаза. Здесь не было никакой растительности, взбираясь по кое-как накиданным крошащимся валунам, я не встретил ни горной травы, ни одинокого кустарника. Такое ощущение, что голодный ветер все слизал с серых камней своим стылом языком, - все съел этот вечно голодный ветер, но не насытился. Он пробовал мое тело надкус и находил его желанным: в голове шумело, мои руки и ноги тряслись, - я физически ощущал, как из тела вытекает тепло и улетает в туманную снежную дымку. Я бил себя по бокам и ляжкам словно по дереву...
