Станислав Соловьев - Grunedaal
Я решил бежать глубокой ночью, когда страсти улягутся и все заснут. Мне сыграло на руку то обстоятельство, что здешние жители настолько привыкли к безраздельной власти правителя-самозванца, что и не думали сопротивляться в случае возможного наказания. У моей хижины поставили только одного "ученика" с копьем. Это был довольно таки рослый, по сравнению с другими аборигенами, парень. Его звали Ютибар, что переводилось примерно как "милосердие Ютиса". Действительно, со стороны ничего не подозревавшего правителя-самозванца это было настоящим милосердием поставить на страже одного человека!.. Разговаривать со мною ему было строжайше запрещено, и на все мои попытки усыпить его различными рассказами он только сердито сопел в ответ и неодобрительно стукал копьем по стенке хижины.
Когда пришла ночь и я, наконец, услышав мерное дыхание охранника, решил действовать. Осторожно раздвинул ветки, образующие стенку хижины (предусмотрительно я этим занимался все время, пока жил в оазисе), тихо вылез наружу и оглушил охранника первой попавшейся мне палкой. Я затащил его в хижину, раздел (в отличие от простых жителей Ютиссаара, самозванные "историки" носили кроме набедренных повязок просторные волокнистые одежды и тюрбаны) и крадучись выбрался из селения. Луна освещала знакомые мне барханы, словно бы приглашала опять посетить ее песчаные владения. Я был согласен с луной и быстрым шагом ушел от оазиса в сторону, обратную, из которой я пришел в край сумеречного "братства". Опять я был без воды и пропитания. Опять я шел один во всем безбрежном тихом мире. Но в этот раз я был спокоен и счастлив. Я испытывал чувство необъяснимого просветления...
Удача сопутствовала мне. Меня не преследовали (в Ютиссааре считалось, что в пустыне невозможно выжить). Через несколько дней я вышел к скалистым горам, словно растущим из песка. На склонах я нашел дикорастущий кустарник и некоторое время питался его мелкими красными плодами, идя параллельно хребту. Как только скалы стали поменьше и появились между ними расщелины, я стал пробираться на обратную сторону. Каково было мое удивление, когда я увидел зеленые луга и леса, услышал мерное течение реки! Это было настолько неожиданно после мертвых песков, что я немного растерялся и не знал, в каком направлении мне идти дальше.
Через день после открытия я вышел к деревне. Сельские жители встретили меня с холодным любопытством. Они ничего не знали об Истории и Изучающих, но прослышали, что где-то за горами, там, где лежит бескрайняя пустыня, живут безумные люди. Они прокляты землей и солнцем за то, что покинули родные края и перестали следовать закону. Много чего я услышал от селян: что безумцы питаются змеями, а вместо воды пьют песок; что от солнца их кожа стала черной и покрылась толстой коркой засохшего пота, - оттого они похожи на диких животных; что пустынные безумцы (сельские жители называли их словом паахам) забыли человеческую речь и убивают всякого, кто осмелиться пересечь знойную страну (по местному она называлась Паагону), ибо неспособность к возвращению в человеческий мир порождает у них черную зависть... Цвет моей кожи (она хоть и потемнела от долгого пребывания на солнце, но все таки не стала черной), способность сносно изъясняться и осмысленный взгляд убедили жителей деревни, что я не паахамену, а нормальный человек. Я подтвердил их умозаключение своим рассказом как странствовал из Дольмерета в поисках Грюнедаля. В отличие от жителей Изученного мира, эти люди не высказали своего удивления, не заинтересовались моим рассказом, не увлеклись моей способностью плести словами и образами полотно Истории. Они равнодушно выслушали меня, ни разу не перебив. Не то что о Дольмерете, о Хохерене и Кальберете - они ничего не слышали. "Значит, такие страны лежат по ту сторону от Паагону, и их населяют нормальные люди, такие же, как мы," - спокойно заключил пожилой мужчина, носивший титул тииламену - что-то вроде "начальника деревни". "Клянусь землей и горой Дуу, это хорошо," - добавил он и все согласно закивали. Тииламену не спросил о том, как меня звали, откуда я родом, зачем был в стране паахам и с какой целью пришел в их край. Он лишь вежливо поинтересовался, намерен ли я остаться в их тиилу и стать тиилааму - членом деревенской общины. "Послушай, итиваару, мы дадим тебе надел, ты возьмешь себя принятое имя и выберешь себе жену из наших девушек," - предложил мне пожилой человек с благодушным выражением на лице и огрубевшими от работ руками. Я вежливо отклонил его предложение, но люди совсем не обиделись на мой отказ. Я попросил рассказать, что за это за страна и кто в ней правит. Как оказалось, это был - Букнерек (в местном варианте Бикенееру). Много лет назад (деревенский староста не знал точно) с севера, из района горы Дуу, - пришли отобокаам и установили свою власть над страной. Вероятно, отобокаам были воинами-кочевниками или горским племенем, что когда-то завоевало Букнерек. Уже давно в городе Дуудимон (староста произносил это как мииту-Дуудимону) правил монарх с длинной и замысловатой титулатурой Каам-малуу-тиварих-лоони-дуу-о-мииту-лаам-о-бау. Как это переводилось я так и не узнал. Соседняя страна, где не видны горы (очевидно, речь шла о сообществе Суувар) охвачена войной, в которой, однако, правители Букнерека не участвуют. На прощание сельские жители посоветовали идти в Дуудимон, а не в соседнюю страну. "Так будет правильно, итиваару", - на прощание сказал мне деревенский староста. Я согласился с ним, но пошел в Суувар. Думаю, если бы обитатели тиилу узнали о моем пути, они вряд ли рассердились...
Спокойные жители тиилу не обманули меня: Суувар действительно был охвачен войной. Я видел выжженные дотла селения, мертвые города, трупы людей, над которыми призывно ликуют стервятники. Иногда мне встречались испуганные беженцы, бегущие в Букнерек. Они ничего не могли толком рассказать. Казалось, меня беженцы принимали то ли за злого духа, то ли за лазутчика. Однажды я увидел своими глазами сражение. На вытоптанном поле, близ леса, в котором я предусмотрительно схоронился, возникли всадники - по сотне-две с каждой стороны. Странно, но одежда их не отличалась, а знаменем и той и другой стороны было бело-синее полотнище. "Что это? - спрашивал я себя, видя как одни и те же рубят друг друга узкими мечами. - Воюющие стороны? Или противники в одном лагере?.. Но почему тогда у них одежда и знамена одинаковы? .." Мне это было не понятно. Темной ночью я покинул лес, стараясь не слышать хриплые стенания раненных и рычание хищников, вышедших на запах крови. Я уже пожалел о том, что пришел в Суувар. Зря я не послушался пожилого старосту!..
На следующий день меня схватили воины, - я случайно вышел на полевой лагерь. Солдаты были злы и подозрительны, они кричали мне на коверканном языке (естественно, для меня их язык был коверканным), что я лазутчик самозванцев и меня нужно пытать. Их даже не смутила моя одежда, сильно отличающаяся от местной - как я успел заметить, ни в Букнереке, ни в Сууваре желтый цвет не был распространенным. Меня избили и кинули связанным в палатку. Как я понял из шумных разговоров охраны, на следующий день меня собирались подвергнуть допросу, а потом повесить. Я уже решил распрощаться с жизнью (действительно, ситуация в этот момент казалась мне безвыходной), как по утру все кардинальным образом переменилось. В клубах пыли с громким улюлюканьем в лагерь ворвались конники, - одежды всадников и попоны на животных ничем не отличались от защищавшихся. В короткой и безжалостной сечи большая часть лагеря погибла, а часть убежала, прихватив несколько железных орудий. Нападавшие разделились: половина осталась в захваченном месте, половина погналась за беглецами. В палатку зашел злобного вида человек в блестящих латах и приказал освободить меня. Только вечером (погоня вернулась несолоно хлебавшей, - уцелевшим противникам удалось убежать, - они переправились через речной брод) мне дали поесть и попить.
