Владимир Колотенко - Верю, чтобы познать
Жора посмотрел на меня:
- Мы едем?
Вит мельком взглянул на меня и, не дожидаясь моего ответа, сказал:
- Да, я все устро-ою.
- Ты же был в Израиле...
- А теперь в Штатах. Не все ли равно?..
У меня не мелькнуло даже крохотной мысли об Ане. Это меня поразило. А Тина тут же выпала из моей головы как птенец из гнезда: всё, баста!.. Хватит нам Тин!..
Наконец-то!..
Умотать в Штаты - это было спасение! Уж там-то я никакую Тину точно не встречу! Да и Жора забудет о ней, как о потерянной пуговице!..
Мы ведь сами кузнецы своих судеб. При чём тут эта Тина?
Глава 11
Америка! Америка! Америка! Америка!..
Мы бросили все! Осознавая тот факт, что нет пророка в своем отечестве, мы предложили себя другому. Родная страна не заметила нашего исчезновения, как армия не замечает потери бойца. Америка хороша тем, что любое зерно находит здесь благодатную почву. Вит, как и обещал, быстро устроил все выездные дела, наше путешествие было прекрасным, единственные неудобства на таможне нам создали наши клеточки, ставшие частью нашей жизни. Мы не собирались оставлять их на родине, которая не могла разглядеть их даже под микроскопом. Это был уже солидный банк генов. Геномы Ленина, Сталина и Вита, и Васи Сарбаша, и всех остальных, кого нам удалось собрать за эти годы, в том числе Жорин и мой. Если бы нам удалось всех клонировать, это была бы целая армия воскресших из мертвых, обещанная Иисусом Христом. Такой клад нельзя было оставлять без присмотра. Это было бы равносильно смерти. Все эти геномы стали смыслом нашего существования, нашей надеждой. Трудно было придумать, как эту армию протащить сквозь таможню, но и с этими трудностями мы легко справились. Жора, всегда здоровый на выдумку, перенес клеточки через границу (шириною в два шага мраморной плитки) в увлажненном питательной средой синем в мелкую клеточку носовом платке.
- Что это?- спросил сержант, кивнув на платок.
- Сопли, - сказал Жора, - мои сопли...
Видимо, Жора замешкался с этим злополучным платком, потому-то сержант и обратил на него внимание.
- Snivel, - уточнил Жора.
Жора сделал шаг к сержанту и чихнул так, что тот поспешил отскочить в сторону. Я рассмеялся, а Жора был серьёзен как никогда.
Как только мы оказались в чужой стране (перешагнули невидимую мраморную границу), Жора сунул платок в пластиковый герметический пакет. Каждая клеточка на платке содержала капельку суспензии и была пронумерована нами для дальнейшей идентификации личности. Это была целая история - как мы потом резали платок на полоски и малюсенькие квадратики, которые помещали в чашки Петри и давали новую жизнь этим геномам. Зато мы убили и еще одного зайца. Нам, наконец, удалось сосчитать солдат армии, расставить их, так сказать, по ранжиру, по весу и росту, по своей социальной значимости и, конечно же, по жизнеспособности, тяге к жизни. Кем-то пришлось пожертвовать. Ради чистоты линий. Жертвы в науке - залог успеха. Да, это была целая история! Так наши геномы пересекли границу и вырвались на свободу. Мы знали, зачем тащили с собой этот нежный груз: клеточки поддерживали в нас уверенность в собственных силах и служили доказательством нашей состоятельности. Как рекомендательные письма. С их помощью мы надеялись не только удивить, но и перевернуть этот жуткий никчемный мир, поставить его с головы на ноги. Я старался не думать о будущем, полагая, что в Америке хуже не будет, и кому-то понадобятся наши профессиональные способности. Запас знаний и навыков - вот все, что мы везли с собой за океан. Но как быть с командой? Теперь мы лишились не только Васи Сарбаша и Какушкиной, не только Саши Милекянца и Танечки, не только Аленкова и Айлахяна с Ирузяном и Салямоном, мы лишились родной земли под ногами. Осознавать это было не только грустно, но и страшновато. А что я скажу теперь Ане при встрече - поехали с нами в Америку? Я старался не думать об этом. Мы рассчитывали и надеялись на нюх Вита, который никогда, по твердому убеждению Жоры, его еще не подводил. И на собственные силы и знания! Мир уже знал наши имена и снимал перед нами шляпу. Это служило прекрасным залогом гостеприимства в любом его уголке. И мы ничего не боялись!
Был июнь, на земле шел дождь, а здесь в небе сияло сильное слепящее чужое солнце, облака под нами были залиты золотом, слышался рев турбин и пахло грибами.
Мы были уже над Атлантикой, когда Вит произнес:
- Слушай, ста-а-рик, через час по прибытии я улетаю на несколько дней в Израиль, затем у меня дела в Гонконге, а потом я вас найду...
Жора спал в кресле, пристегнутый ремнем. Казалось, спал. Козырек кепки был надвинут на глаза, руки плетьми разбросаны на подлокотниках и широко раскинуты в стороны ноги. Земным притяжением и силою турбин его безвольное тело было вдавлено в поролоновые топи кресла, и ремень был совершенно ни к чему.
- Ты слышишь меня? - спросил Вит.
На это Жора заморщил на лице кожу и ногтем указательного пальца почесал переносицу. Козырек кепки прикрывал глаза, и невозможно было определить, о чем он думает, но мне было достаточно и этого почесывания, и этого ослепительного оскала, который обнажил белый ряд крепких зубов, и этого безмолвия, с которым Жора встретил сообщение Вита. Когда самолет пошел на посадку, Жора выпрямился в кресле, сдвинул кепку со лба и, наконец, посмотрел на Вита.
- Вит, - спросил он, - ты издал свой учебник по менеджменту?
- Да-авно.
- Помнишь, ты рассказывал мне, как научную идею превратить в кучу денег?
- Как? - спросил Вит.
Жора улыбнулся.
Я понимал, что у Вита были на нас свои планы. Смысл его жизни состоял в том, чтобы из всего, к чему он прикасался, капелька за капелькой сочились разного калибра и содержания денежные знаки - копейки, центы, шекели, иены... Капелька за капелькой. Единственное условие - их должно быть много и очень много. Идея была проста как палец. Как проблему долголетия человека поставить на службу своей идее Вит прекрасно себе представлял. Вот он и искал «кухню клона», где можно было бы лепить пирожки долголетия. Он доверял Жориной интуиции и делал на нас ставку. И мы тоже ему доверились.
Мы были еще в небе, а я уже скучал по Юлии. И был бесконечно рад, что Тина осталась где-то там, на земле... Далеко и, похоже, что навсегда.
Мы приземлились в назначенный час, был рассвет, свежесть раннего заморского утра вселяла уверенность в наших действиях, мы были свежи и жадны до всего нового и неожиданного, хотелось есть и это был признак здорового духа, Жора улыбался.
- Как? - спросил он, обращаясь к Виту, когда мы вышли из здания аэропорта.
- Зна-аешь, старик, - сказал Вит, - я вернусь из Иерусалима через пару дней и расскажу о перспективах сотрудничества с ними. Они давно занимаются клонированием миллиардеров, ты не поверишь, но, кажется, они уже растят клон Моргана. Или Рокфеллера. Но у них не все клеится... Мы поможем, я уже договорился.
Затем Вит резко повернулся и быстро пошел в противоположную сторону.
- Вит? - произнес Жора одно единственное слово, пытаясь остановить Вита.
Тот не оглянулся.
Глава 12
Ровно месяц ушел у нас на обустройство в Америке. Вит сдержал слово, и нам были предоставлены блистательные лабораторные апартаменты. Да, эта страна ждала уже нас. Мы были требовательны и даже привередливы, когда создавали свою «кухню» на новый лад. Учитывая наш предыдущий опыт, мы теперь все делали lege artis. Все было учтено до мельчайших подробностей. Термодатчик оповещал писком комара даже тепло Жориной трубки, которую он по-прежнему время от времени в раздражении бросал на полировку стола, и Жоре приходилось снова брать ее в зубы. Жили мы совсем рядом с лабораторным корпусом в роскошном коттедже, расположенном в редком соснячке в предместье Чикаго. Утро мы начинали с бассейна, а день заканчивали на теннисном корте. Я часто у Жоры выигрывал, но бывали вечера, когда он наседал так, что мне приходилось туго, и тогда я начинал хитрить, тянул время, перешнуровывал кроссовки или долго выбирал новый мяч.
- Нужно чаще бывать на корте, - говорил Жора и радовался, как дитя.
К нам пришел аппетит, у нас зарозовели щеки и заблестели глаза, наши ноги обрели под собой твердую почву, к нам вернулся здоровый сон. Иногда я звонил Ане...
- Мы перебрались в Чикаго!
- Мне больше нравится Лазурное побережье.
О генах мы даже не упоминали.
- Ты теперь никуда от меня не денешься, - грозился я ей.
- Когда ты будешь в Париже?
Вскоре мы поверили, что Америка действительно страна великих свершений. The American Way of Life нам нравился, хотя мы не могли ощутить его в полной мере, живя почти в полном затворничестве и не окунаясь в гущу мировых событий. Хозяином нашей жизни был Вит, этот щуплый заикающийся евреишко, чьи тихие повседневные поступки вызывали восхищение своей обязательностью и неподдельной аккуратностью. Мы верили в него, доверяли ему во всем, полагаясь на его удивительную интуицию в выборе единственно верного решения в жутких условиях рыночных отношений, которые, что называется, взяли нас за горло при первом же самостоятельном шаге по чужой земле.
