Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь
Подойдя к нему, она, заметно волнуясь, от имени всех юнкоров и от себя лично попросила его рассказать о себе и о профессии журналиста, о которой она и многие из присутствующих тоже начинают подумывать. «Просим, просим!», — поддержали ее остальные. Павлов, нехотя, согласился и Лена, взяв его за руку, повела к месту предстоящего выступления. Извинившись, он снял полуботинки, а потом осторожно присел на спортивный матрац. Девчата расположились полукругом и приготовились слушать. «Лектор Всесоюзного общества „Знание“ среди молодых доярок колхоза Заветы Ильича», — посмеялся про себя Павлов, увидев себя как бы со стороны.
У некоторых «доярок» под футболками и маечками были заметны лифчики.
Другим размеры груди пока позволяли обходиться без них, хотя его новой знакомой Нине Петровой бюстгальтер третьего размера точно бы не помешал. «Есть еще силища в русских селениях!», — мысленно облизнулся он, восторгаясь мастерством неведомого Фидия, но тотчас приказал себе на Петрову не смотреть, а для проверки реакции слушателей наблюдать за кем-нибудь, не вызывающим у него никаких эмоций, за исключением негативных. И он выбрал Тамару Варлей — ту самую, которая сопровождала его «Ассоль» при их первой встрече.
Гормональный баланс этой прелести по причине затянувшегося переходного возраста очень-очень неуверенно колебался на границе с мужским началом. Почувствовав на себе его взгляд, Тамара передернула плечиком, на всякий случай прикрыла рукой свою плоскую грудь и неестественно улыбнулась, показав крупные и неровные передние зубы. Поелозив ладонями по волосам, он начал свой рассказ. Павлов, если кто не знает, был очень хороший рассказчик. Не Ираклий Андроников, конечно, но и не артист разговорного жанра, который не способен, ни на йоту, отклониться от заранее заученного текста. Рассказ о своем пути в журналистику он начал с того, как вначале стал геологом: «…Все геологи в душе — писатели и поэты. Помимо того, что их за государственный счет доставляют, куда Макар телят не гонял, и в края не столь отдаленные, они имеют возможность любоваться природой во всех ее проявлениях. Их постоянно очаровывает смена картин, событий, трудов и дней, каждый из которых по емкости впечатлений соответствует многим-многим дням городской жизни. Каждый год их опьяняет весна своим светом, свежестью и неукротимостью летящей солнечной воды, белизной и печальным ароматом скорого увядания черемухи. Лето дарит им тепло, сносный быт и надежду на долгожданный успех. Потом их опаляет пожар осени, особенно прекрасный в хвойно-лиственной сибирской тайге, и, наконец, они переживают бурную радость первого снега, знаменующего завершение сезонных поисковых работ. Работы эти, надо признать, очень трудоемкие. Например, геологу надо отобрать пробу на определение возраста породы. Для этого нужно выдолбить из середины монолитной глыбы килограммов 20–30. Вручную. Кувалдой. Потом донести образцы до лагеря или машины (если есть возможность на ней проехать). Иногда приходится преодолевать с грузом не один километр. Если при отборе пробы допущены ошибки, результат анализа будет недостоверным. Тогда все сначала. И это не трудовые подвиги, а обычные будни. Иногда приходится „бить трассу“, — иначе говоря, прокладывать маршрут: по жаркой пустыне или ледяной тундре, по непроходимой тайге и топким болотам…». Юнкоры слушали его, как завороженные, и даже не обратили внимания на прошедший короткий ливень. Но и у самых благодарных слушателей, рано или поздно, возникает усталость. Почувствовав наступление такого момента, Павлов предложил сделать перерыв. А потом, если юнкоры захотят, продолжить свой рассказ. Он надел полуботинки и направился к выходу, чтобы посидеть на крылечке и подышать свежим воздухом. Ночь встретила его неприветливо: прохладой и сыростью. Немного погодя на крылечко вышла Лена Водонаева, одетая в длинный свитер ручной вязки, извинилась за назойливость и спросила, не возражает ли он «составить ей общество». Заметив, что она одета по погоде, Павлов улыбнулся и сказал, что будет рад продолжить их знакомство. И, вот, в ночной тишине зазвенел хрустальный колокольчик ее голоса.
— Вы так интересно рассказывали! Я просто убита! Поражена! Мне никогда не научиться так емко и образно передавать свои впечатления.
— Не берите себе в голову. Вы еще молоды. У вас еще все впереди.
Кстати, сколько вам лет?
— Скоро пятнадцать. Как Джульетте дорогого Уильяма нашего Шекспира.
— А Ромео у Джульетты уже есть?
— До сегодняшнего дня не было, но скоро будет. Я это уже почувствовала.
— Не советую.
— Почему?
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о беременной Джульетте.
— Ой, насмешили! Надо запомнить. А это вы прямо сейчас придумали?
Экспромт?
— Нет, эксперимент. Проводится во всех странах. Результат везде одинаковый.
— А я уже знаю, как надо предохраняться. Только никогда не пробовала.
— Чего вы еще не пробовали?
— Да ну, вас со своими намеками — сказала она сердито, повернулась и убежала назад в спортзал. Хлопнула дверью. Павлов посмотрел на часы. Через 15 минут к зданию школы должен подъехать Сергей Домнин. Он решил вернуться, чтобы предупредить девчат о том, что ненадолго отлучится по делам. Входя в спортзал, он se trouver nez Ю nez (нос к носу) столкнулся с Ниной Петровой, одетой в брезентовую куртку с капюшоном (в просторечье также именуемую «штормовкой»), с пачкой сигарет марки «Космос» и коробком спичек в руках. Увидев его, она покраснела и быстро спрятала за спину компрометирующие ее предметы. Павлов объяснил ей, что собирается ненадолго отойти и попросил неизвестным людям, если будут стучаться, дверь не отпирать. Петрова понимающе закивала головой и позвала Нару Агикян. На ее просьбу откликнулась худосочная девушка с глазами испуганного оленёнка и темным пушком над верхней губой. Сразу подумалось: «Вот, еще одна типичная армяночка. Интересно, отчего у них у всех такие печальные глаза, как будто никогда не закончится траур?» Как не хотелось ему брать с собой на встречу с Домниным какого-либо свидетеля, Петрова все равно за ним увязалась, и ему даже пришлось с ней за кампанию перекурить, пока на тихой пустынной улице не вспыхнули фары ожидаемых им «Жигулей» четвертой модели. Приятель передал ему 100-рублевую купюру, вопросительно кивнул головой в сторону стоящей неподалеку Петровой; не дождавшись ответа, понимающе улыбнулся, построил из большого и указательного пальца фигуру в форме кольца, сказал: «Гыы…. Понятно.
Предохраняйся, студент. Пока». И уехал, взвизгнув напоследок резиной колёс. Павлов и Петрова направились в спортзал, продолжая прерванный разговор. Вначале забавный. Петрова сообщила, что ей уже полных шестнадцать лет и спросила, читает ли он «Пионерскую правду», на что он ответил: разумеется — нет. Тогда она поразила его известием о том, что в завтрашнем номере газеты будет опубликован ее фельетон о том, как в одной школе перевыполняли план по сбору макулатуры и металлолома.
