Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь
Затем она ушла в женскую раздевалку, чтобы переодеться, и, когда, не заставив себя долго ждать, вернулась, он ее не узнал. На ней был вечерний брючный костюм малинового цвета, в котором она выглядела гораздо моложе, стройнее и привлекательнее. Он объяснил, как быстрее дойти до «Маяковской», и на всякий случай отдал единый проездной билет. Очень хотел он сказать ей комплимент по поводу ее стильного наряда от Армани: блейзера, жилета и брюк со стрелкой, — но не успел, так как за него гораздо успешнее это сделали другие. Увидев на своей патронессе потрясающую заграничную обнову, любопытные девчата захотели посмотреть на нее поближе: оценить покрой, пощупать ткань, проверить качество швов и т. д. Между прочим, за эту вещь Галина Павловна заплатила сумму, эквивалентную месячной зарплате, и потеряла три часа времени стояния в очереди — только для того, чтобы попасть в Центральный универмаг на Театральной площади (бывший магазин европейской моды «Мюр и Мерилиз»). Чувствуя себя лишним на ярмарке женского тщеславия, он отошел в сторонку и присел на лавку. Он уже настолько устал, морально и физически, что был не прочь, если бы кто-то, навсегда, вычеркнул из дней его жизни эту пятницу, приготовившую для него столько неожиданных сюрпризов. После короткой и эмоциональной речи, смысл которой сводился к тому, чтобы девчата вели себя прилично и не досаждали Дмитрия Васильевича, Галина Павловна стала собраться в путь. Узнав о такой оказии, девчата проявили искренние чувства женской солидарности: Лена Водонаева предложила ей чёрный с отливом тренч (летнее пальто), Марина Князева — красные полусапожки, а Нина Петрова — белый шарф-капюшон. По их мнению, с этими вещами ее новенький repondre смотрелся бы на ней еще более эффектно. Терпеливо дождавшись окончания сборов, он вызвался проводить Галину Павловну до ворот. До захода солнца оставалось около получаса. В воздухе чувствовалось приближение грозы. Когда они завернули за угол бетонной коробки спортзала, Галина Павловна остановилась, обняла его, и они начали целоваться: вначале осторожно, а затем нетерпеливо, — как когда-то в день их знакомства и первого свидания. Внезапный порыв ветра прошелся сквозняками по окрестным строениям, жалобно зазвенело разбившееся стекло оставленного уборщицей по забывчивости открытым окна в учебном кабинете на 3-м этаже. Поднялась и заметалась в воздухе стая ворон. Со скрипом приоткрылась, а потом захлопнулась дверь школьного склада, из которого Павлов недавно изгнал развлекавшихся там подростков.
Туда-то он и повлек сначала растеряв-шуюся, а потом смекнувшую, что к чему, Галину Павловну. «Снимай брюки!» — очень буднично выдал он императив. В темном помещении, едва освещенном узким окошечком под крышей, еще витал легкий аромат табака и крепленого вина. И брачное ложе, надо сказать, было так себе, не перина. Но Галина Павловна уже не обращала внимания на такие мелочи. Забыв о стеснении и пренебрегая условностями, она разделась с такой аварийной скоростью, словно опасалась, что он, вдруг, возьмет и передумает. Аморальное поведение инструктора комсомольского обкома настолько обескуражило «электронного писателя», что он едва успевал вытаскивать из оперативной памяти и преобразовывать в символические последовательности подходящие эротичные и романтичные сцены из произведений классиков русской и советской литературы. В результате ему кое-как удалось объе-динить в одну сцену эпизод из «Бедной Лизы» Н.М. Карамзина, два эпизода из «Эры милосердия» братьев Вайнеров и пикантную зарисовку из «России молодой» Юрия Германа. Но, прочитав написанный текст, он засомневался, застеснялся, и ограничился постановкой диагноза из американского учебника сексологии: «Слишком ранняя эякуляция», — не забыв упомянуть о вероятной причине данного казуса: «В самый ответственный момент над ними так громыхнуло, что у нее и Павлова чуть не заложило уши. „Гневаться изволят!“, — подумали они оба». Несмотря на предложение Павлова зажечь свечу и переждать в этом мизерабельном помещении обещанный еще вчера синоптиками грозовой дождь, осчастливленная им подруга все равно рвалась на вокзал. Она чувствовала себя настолько наэлектризованной, что сидение на месте представлялось ей смерти подобным. Кроме того, она хотела, хотя бы немного, побыть наедине с собой.
— Авось пронесет! — весело сказала она, когда они подошли к чугунным воротам с затейливыми (дореволюционными) завитками и розетками. Павлов объяснил ей, как встроенная в них калитка открывается со стороны улицы: нужно просунуть руку между прутьями, приподнять вверх рычажок и немного нажать. Замок сам сработает. Они простились ненадолго, причем, Галине Павловне повезло. Всего несколько крупных капель дождя попали в нее. Ливень начался, когда она уже спускалась в метро. Вернувшись в спортзал, Павлов скромно сел в уголок на лавку, где он оставил свой портфель-дипломат, достал из него скандальную повесть братьев Стругацких «Улитка на склоне» и приготовился читать.
С опубликованной в журнале «Байкал» при его неявном попустительстве повестью он так и не удосужился ознакомиться. По уши был завален работой, поэтому подписал повторный запрос на публикацию, не прочитав приложение с выражениями протеста. За это он получил нагоняй от тов. Афанасьева, который, в порядке последующей цензуры, повесть прочитал и в своей резолюции написал: «Впечатление отвратительное. Почему не посоветовали авторам: а) поменять название и б) направить рукопись в меди-цинский журнал?». В оправдание тов. Афанасьева за такую грубость в качестве аргумента, хотя и слабого, можно привести лишь его плохое настроение. Накануне он получил из Президиума АН СССР письмо неприятного содержания, в связи с протестом известного советского ученого-физика на отказ в опубликовании в журнале «Наука и жизнь» его статьи по второму закону термодинамики. Цензор-куратор издания, ссылаясь на устное указание тов. Афанасьева, советовал автору статьи, как ему следует излагать свои мысли: «Вам можно писать в статьях и книгах только об идеях, понятиях, терминах, коэффициентах и размерностях, утвержденных ГОСТом. Все новое, что вы придумываете, надо вначале ввести в ГОСТ, а затем об этом можно писать и просить акт о не секретности. Мне поручено за всем этим следить». Приобщив эту записку к письму в Главлит, вице-президент АН СССР (не будем выдавать его фамилию), задавал тов. Афанасьеву ехидные, с намеками на громкий скандал, вопросы: «Если бы Альберт Эйнштейн являлся гражданином СССР, имел бы он, хоть малейший шанс опубликоваться в советских научно-популярных журналах? И что такое ГОСТ, применительно к науке, предназначение которой и есть поиск неизвестного?» Но читать Павлову не дали. Краем глаза он заметил, что девчата о чем-то шепчутся. Потом он увидел, как Лена встает со спортивного матраца и прямо босиком, решительно, направляется в его сторону.
