Борис Воробьев - Мир «Искателя», 1998 № 03
Бор молча отвернулся, подошел к открытому тайнику и, упершись, мощным рывком задвинул камень на место. Затем он запечатал проход при помощи кольца Байдура.
В эту минуту вошли дружинники и принялись тушить тлеющие головни. Конунг положил начинающего коченеть Каста на засыпанный обломками стол, за которым они еще недавно беседовали. Дым постепенно рассеивался. Вместе с Гунном они собрали с полок рукописи древние и принадлежавшие руке погибшего. Сложив свитки в один из сундуков, Бор запер его на висячий замок. Он велел Гунну взять сосуды с теми мазями, которыми пользовался лекарь для врачевания его воинов.
— Я поднимусь на крышу башни, чтобы осмотреться. Сегодня мы уйдем отсюда, — сказал князь помощнику. — А ты распорядись, чтобы с рассветом начали складывать погребальный костер…
Он поднялся на башню. Здесь царил ветер, выдувавший призраки страшной ночи своим свежим, холодным дыханьем. На восходе над лесом разгоралась красная полоска зари, и на миг конунгу показалось, что поднимаясь где-то вдалеке, ее пересекает тонкая струйка дыма…
Тело Каста, обернутое в его лучший плащ со сложенными на груди руками лежало поверх погребального костра, возвышавшегося у городской стены. Бор поднес факел, и политые маслом дрова охватило пламя, завеса которого скрыла от глаз собравшихся тело погибшего. Гудящее пламя рвалось вверх, и ветер помог огню быстро превратить в пепел то, что оставалось от отважного и мудрого хранителя преданий…
Бор передал сундук с рукописями на хранение городскому голове. Он объявил собравшимся на погребение горожанам:
— Благодаря помощи и великим знаниям погибшего, я избавил вас от ведьм и закрыл их потайные лазы в город! Отныне спите спокойно.
Однако немало прошло после того времени, прежде чем увидя, как над Лысой горой не является колдовское свечение, самые смелые из горожан решились туда подняться, и нашли следы побоища и истлевший труп чудовищной «собачки»…
С помощью мазей раны воинов почти затянулись и зарубцевались. Бор решил не откладывать отплытие. Это было воспринято с облегчением всеми, ибо неспокойный дух дружины конунга смущал горожан. Следуя смутным указаниям преданий, Бор двинулся вверх по реке Тагэт, к озеру Доннервад.
Глава 8. ЛЕСА ДОННЕРВАДА
Два дня они плыли против течения, прежде чем раскрылось ослепительной синью озеро Доннервад. Бескрайние хвойные и смешанные леса раскинулись по его берегам. Тот, что тянулся вдоль закатного побережья, назывался Тайвал, что значило «перешеек». Он занимал весь обширный перешеек до самого озера Суурярв, простираясь на многие дни пешего пути.
Теперь надлежало решить: куда двинуться дальше?
— Надо идти на юг, на Ланки-Вош, Беличий Город. Там, на торжище мехов, на перекрестье путей узнаем что-нибудь от торговцев или от охотников, — предложил опытный Гунн.
Однако встречный ветер, казалось, подговоренный недругами, не дал им идти вдоль полуденного берега и вынудил повернуть к северу. Они пристали к тайвальскому побережью. Ладья уткнулась в разрыхленный галечник в небольшой бухте и замерла.
— Главное — осторожность! — напомнил Гунн. — Мы бросили на этой стороне четверть сотни хускарлов Бердекса. Хоть и не близко, да за эти дни они могли добраться и сюда.
— Конечно! — согласился Бор. — Костер развести поменьше, и так разложить, чтобы с берега его вообще не было видно. Ночью пускай караулит по четыре-пять человек зараз. А сейчас, Айсат, возьми двоих и разведай незаметно округу!
Лесовик Айсат с двумя такими же опытными лазутчиками бесшумными тенями скользнули в тень деревьев. Прошло около часа, когда серыми тенями они вынырнули из сумерек.
— В соседней бухте брошены несколько рыбачьих лодок. Похоже, челны из Ланки-Вош. Но людей нет, а на земле видны следы борьбы, вроде как вчерашние — должно, в плен их угнали, — доложил Айсат.
— Неужто это хускарлы рабов угоняют? — удивился Бор. — Этого терпеть нельзя. Собирайтесь, — он указал на нескольких воинов, — Айсат поведет нас по следу! Остальные остаются с ладьей, под твоим началом, Гунн. Все готовы? Пошли! — И через минуту спешно вооружившийся отряд исчез в лесу.
Вскоре они добрались до брошенных береговых зарослей лодок. Следы борьбы ясно различимые при свете сумерек и факелов, следы борьбы вели в глубь леса.
— Это не хускарлы, — сказал Айсат, опытный следопыт, внимательно разглядев следы. — У них не башмаки, а обувь лесных жителей.
— Кто же обитает в этих местах?
— Точно я не знаю, но говорят, к северу живут ожуоласы, у них селенье большое есть — Вежа-Кар, Священный Город прозывается почему-то. Но до сей поры не слыхать было, чтобы они рабов захватывали…
— Так поглядим, кому это рыбаки понадобились? — Внезапно, конунг услышал доносящийся откуда-то из чащи тихий плач.
— Что это, слышишь? — Он сделал знак. Айсат, также уловивший этот звук, бесшумно исчез в кустах и через минуту вернулся, неся на руках маленького мальчика.
— Ты откуда взялся? — спросил князь малыша.
— Чужие! Чужие люди, в личинах, увели всех. И мою сестру! — И он снова залился плачем.
— Отнесешь мальчонку на корабль, но будь настороже! — велел он одному из дружинников, который уже бывал здесь и знал дорогу. Остальные же, стараясь идти без шума, двинулись дальше в лес. Через какое-то время все остановились у развилки.
— Сначала попробуем налево, в чащу, — сказал князь, и они гуськом зашагали по новой тропке, окруженной темными молчаливыми стенами деревьев. Спустя полверсты вдруг на траве наткнулись на тело лежащего ничком человека в одежде хускарла. Из спины его торчала охотничья стрела.
— Так, кто-то вмешался, — произнес Бор. — Ну-ка, переверните его.
— И все-таки на нем башмаки, и хускарлы никогда не пользуются личинами! — упрямо пробурчал Айсат. Внезапно губы сраженного дрогнули, когда его повернули вверх лицом, и наклонившийся князь уловил обрывки едва слышных слов:
— Граве…Льют… — Могила, ложь, перевел он про себя. Дыхание раненого прервалось.
Они прошли еще немного, соблюдая осторожность, и внезапно лес расступился. Перед ними была поляна, окутанная ночным туманом, через который слабо пробивалась луна, освещавшая возвышавшиеся то там, то здесь холмики.
— Кладбище. Вот они, могилы… О них говорил убитый на тропе.
— Смотрите! — тихо произнес один из дружинников, указывая на темневший низкий холмик между двух могил. Несколько шагов убедили их, что это мертвый хускарл.
— Вон еще! — Возле разрытой могилы, на дне которой желтели кости, лежали еще двое мертвецов с лопатами в руках.
