Борис Воробьев - Мир «Искателя», 1998 № 03
— Будьте настороже — здесь всякая нечисть водится! — предупредил Бор, беря шлем и панцирную рубаху. — Кострище разжарьте перед дверьми, наложите руны, оберегающие от свартен на окна и двери. Про ладью не забудьте — перед ней выставляйте караул.
— Куда ты собираешься, Бор? — спросил Гунн, вставая из-за стола. — Ты наш конунг, и мы не можем оставить тебя одного.
— Да тут есть одно местечко, нечистое будто бы. Вот и решил я туда наведаться да поглядеть что к чему, — туманно отвечал князь, не желая подставлять своих дружинников неведомой опасности.
— Ладно, все останутся, но я пойду с тобой — надо же кому-то спину прикрыть в случае чего! А тут Айсат будет.
— Ну, ладно. Да! Еще четверо пускай вооружатся и идут в башню, где наши раненые лежат — так оно поспокойнее будет. Кроме меня никому не отпирайте: хозяин гостей не ждет, а незваные гости — хуже хускарлов!
Глава 7. КОЛДОВСКОЕ ГНЕЗДО
Стало смеркаться, когда Бор с Гунном начали свой подъем на Лысую гору, возвышавшуюся в стороне над Изкаром. В старину, как видно, она служила укреплением.
— Да, не назовешь это место добрым! — показал Гунн на бледные огоньки, зловеще перебегающие по молчаливым развалинам, окутанным сумерками. Точно приглашая незваных гостей, вышедших на площадку вершины, монотонно скрипела, раскачиваясь, полуоткрытая дверь, через которую просачивался изнутри мертвенный свет. К доскам двери был ржавым штырем пригвожден закопченный человеческий череп.
Бор ударом ноги распахнул ее. В сумрачной комнате, освещенной странным синеватым светом, сочившимся из светильников-сосудов, на низкой лавке в углу сидела одинокая старуха. Из-под головной повязки выбивались космы седых волос. Она тянула пряжу и повернула голову на звук; глаза ее, казалось, источали огонь. Старуха обнажила щербатые желтые зубы.
— А, касатик пришел! — Голос ее был дребезжащий, противный. — Бабушка Кло прядет, прядет — ждет, пока гость придет. — Веретено прялки завращалось быстрее, разбрасывая искры. Глаза слипались, Бор не мог оторвать взгляда. Прошла, казалось, вечность в неподвижности. Краем уха, как бы в отдалении, он услыхал грохот падения. «Гунн не выдержал, заснул, свалился», — отметило отстраненно его сознание.
— Был уже молодец, вроде тебя — и с этим кольцом на пальце, — шипела-шептала старуха. — Сгнил на острове, да? Не спасло его кольцо Инмара… И тебя не спасет… Иди сюда, касатик… Слапп, слапп, типп… — бормотала она хускарлские заклятья-слова.
Бор почувствовал, что ноги его стали точно чужие, и помимо воли ступают вперед.
— Кло — «Коготь», — так меня мои сестры зовут, Вом — «Утроба», и Даие — «Смерть». А у меня и вправду коготок есть! — захихикала она, выпрастывая из-под платья другую руку, на которой сверкал длинный, острый металлический коготь, изогнутый как серп.
— Клейве-клатт, колоть-латать — чем себя мне занимать… — оставался один шаг. Коготь поднялся, невозможно было оторвать взгляда от его сверкающего, как золотая игла, кончика.
Но тут Бор титаническим усилием воли разорвал сверкающую, слепящую паутину, окутавшую, отуманившую сознание, наплетенную волшебной прялкой.
— Ты так?! — взревел он. Меч вылетел из ножен и ударил по блестящему когтю, срезав его начисто. Затем он обрушился на колдовскую прялку и разнес ее в куски.
— Стой, милок! — Глаза обезоруженной ведьмы блеснули еще ярче. — Не уйти тебе от рока! — Она молниеносно загородилась прозрачной паутиной, от которой со звоном отскочил меч.
— Лабб, Лапка! Биккье, собачка, куси, куси! — позвала она.
Из неприметного прохода в стене просочилось в комнату странное, кошмарное существо, ростом с годовалого теленка, с тяжелой головой и вывороченными мощными лапами, украшенными длинными когтями. И разинув зубастую пасть, это создание с невероятной быстротой набросилось на конунга.
Он не растерялся, махнул острым мечом, и одна из лап была отхвачена почти напрочь. С шипением, напоминающим звук пара, вырывающегося из плотно закрытого котла, зверь отпрянул. Конунг махнул еще раз, но меч был неожиданно выбит у него из руки неуловимо быстрым и чудовищным по силе ударом уцелевшей лапы. И не успел поразиться Бор невероятной живучести зверя, как пришлось спасаться от яростных бросков окровавленного чудовища. Меч закатился в угол. Он хотел схватить топор Гунна, но тот валялся у самого порога. Оставалось умереть с честью.
Внезапно краем глаза он заметил висящий на стене ржавый меч, судя по его виду, оставшийся тут еще со времени прежних «хозяев» замка — хускарлов. Совершив невероятный прыжок, он молнией сорвал со стены заржавленное оружие, оказавшееся тупым, зазубренным и очень тяжелым. Гибкий зверь метнулся, наклонив голову к горлу князя, и тот инстинктивно ударил острием, хотя собрался использовать тупое оружие как палицу. Меч точно сквозь масло прошел через конвульсивно содрогающееся тело чудовища. С ужасным воплем-стоном это невероятно мускулистое туловище рухнуло наземь в предсмертных корчах. Вырвав меч, Бор ринулся к укрытой за блестящей паутиной колдунье и с размаху ударил точно копьем: меч прошел паутину, будто ее и не было, и пронзил колдунью.
— A-а! Будь ты проклят! — завопила она, и тотчас ее плоть стала распадаться, и обнажившиеся кости скелета, к ужасу Бора, посыпались наземь. Видно, заклятие времени лежало на ведьме, быть может, еще со времен правления хускарлов, но ржавый меч разбил его.
Бору послышались жуткие крики и вой в проходе, из темноты которого вынырнула страшная «собачка» ведьмы. Тяжелая каменная дверь, скользившая в желобе, оставалась явно со времен более ранних, чем безыскусное зодчество хускарлских «мастеров». Бор налег на плиту, и со скрежетом она задвинулась до конца, не оставив даже щели. Внезапно он почувствовал, как с противоположной стороны на нее давит чудовищная сила, еще секунда — и даже ему не удержать эту дверь. Неминуемая, грозная опасность чувствовалась там, за камнем, и казалось вот-вот она ворвется в распахнувшийся проход.
Но тут глаз его зацепился за маленькую ямку в середине двери, с полустершимся обратным изображением руны «Турс» в глубине. Помимо воли его рука, на которой был перстень, поднялась и вложила печатку, на которой был знак той же руны, в эту выемку. Раздался отвратительный протяжный скрежет, точно пришли в движение огромные, веками несмазанные засовы, и содрогнувшаяся под давлением извне плита замерла, словно от века была лишь частью древнего монолитного фундамента.
— Через этот проход в углу ведьмы приходили сюда! — воскликнул князь. — Но откуда?
