Эрик Рассел - Алтарь страха
Он всмотрелся в них третий раз, тревожно, задумчиво, не совсем уверенно. Слова стояли крепко, решительно и вызывающе, словно писавший их получал удовольствие от того, что сформулировал неразрешимую проблему.
Как вы думаете, вы в своем уме?
Бросив листок на секретер, Армстронг оттолкнул поднос в сторону, обхватил голову руками и уперся локтями в стол. Жареный цыпленок его больше не интересовал. Вид пищи больше не пробуждал в нем аппетита. Рефлекс пропал. Записка стала колокольчиком академика Павлова, на который собака отказывалась реагировать!
Он позволил мыслям течь, как им вздумается. Если он в своем уме, то мысли куда-нибудь его да приведут. Если нет, они и без него устроят свою игру. Прав был Нортон. Я слишком много думаю. Но как жить не думая? «Я мыслю, следовательно, я существую!»
Но тем не менее что заставляет их думать, что я не в своем уме? И почему они думают, что сами они в своем уме? И вообще, что значит быть разумным? Вопрос определения? Если так, то кто определяет? И откуда ему, тому, известно, что он в своем уме? И вообще, как любой человек определяет, в своем ли он уме?
Как вы думаете, вы в своем уме?
Ответ: Конечно, в своем!
А почему вы так думаете?
Ответ: Потому, что так должно быть!
Почему?
Ответ: Потому, что я так считаю.
Но так считает и любой псих!
Ответ: Они ошибаются, не так ли? И их сажают в психушку, да?
Правда, в тюрьму не попадают великие психи. Так ведь и говорят: разница между психом за решеткой и психом на свободе только в том, что в последнем психа еще не разглядели. И разница между...
Заткнись!
Армстронга вывел из оцепенения внезапный звук собственного голоса. Нет, надо хоть на минутку перестать думать, а то действительно сойдешь с ума.
Пытаясь переключить внимание, он подтянул к себе поднос. Без энтузиазма оглядел содержимое, раздраженно фыркнул:
— Черт бы меня побрал, если я голоден! Но я не позволю им думать, что я напуган. Тем более что им и не удалось меня напугать!
С этими словами он накинулся на пищу.
Перекусив, он развернул кресло лицом к решетке. Когда охранник принесет полный поднос с ужином и заберет пустой от обеда, его будет ждать и еще одна пустота. Фокус, конечно, может и не получиться, но попытка хоть как-то нарушит монотонность существования в этой камере.
Охранник, по-прежнему молчаливый и бесстрастный, появился по расписанию, держа в руках поднос. Сняв с него кофейник, он протянул его через прутья, сунул полный поднос под решетку и застыл, ожидая возвращения пустого.
— Держу пари, ты его не получишь, — усмехнулся Армстронг.
Охранник не ответил и даже не дал себе труда глянуть на говорящего.
Нехотя пожав широченными плечами, Армстронг сказал:
— Должно быть, последний фильм, который ты видел, прошел с участием Консуэло Эгуеролы. Зажигательная штучка, согласен. Судя по всему, ты до сих пор не пришел в себя. Только брось ты ее, парень, — она не для тебя.
Охранник нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Армстронг неторопливо оглядел его с головы до ног, затем с ног до головы, отметив, что никакого эффекта тем самым не добился. Оставив шутки, Армстронг взял поднос и подсунул его под решетку. При этом, проявляя осторожность, он держал поднос в дюйме от пола, и, когда охранник наклонился, чтобы взять его, Армстронг выпустил поднос.
Что-то щелкнуло под днищем, и раздался звук бьющегося стекла. Армстронг поспешно отскочил в сторону, а с пола, прямо в лицо охраннику, ударил столб какого-то таинственного дыма. Изумленная жертва на несколько секунд застыла в согнутом положении, затем задергалась, безуспешно стараясь выпрямиться, и наконец рухнула на пол, угодив лицом в поднос.
Схватив со стола тряпку, Армстронг принялся яростно ею размахивать. Затем, остановившись, принюхался, вновь замахал тряпкой, постепенно приближаясь к решетке, и опять принюхался. Так он некоторое время вентилировал воздух, пока не убедился, что запаха не осталось. Протянув руку сквозь решетку, он мощным рывком поднял парня на ноги.
И только тут он понял, что в коридоре находятся еще двое охранников. Они расположились ярдах в четырех или пяти от камеры, привалившись к стене. Засунув руки в карманы, они спокойно стояли у стены, не выражая ни тревоги, ни злости, ни желания вмешаться, и равнодушно смотрели на Армстронга.
Продолжая держать парня одной рукой и настороженно посматривая на охранников, Армстронг просунул сквозь решетку другую руку и принялся обыскивать охранника. Работу он проделал тщательно, осмотрев каждый карман. Во время этой процедуры двое наблюдали за ним с академическим интересом. В более нелепой ситуации ему еще не приходилось оказываться.
В конце концов он отпустил охранника, и тот бесчувственным кулем осел на пол. Армстронг ощутил разочарование. Ни ключа, ни оружия, ни другого какого-нибудь предмета, достойного затраченных усилий. Парочка охранников приблизилась к решетке с другой стороны и подняла потерявшего сознание товарища.
Один из охранников заглянул в камеру и сказал:
— Тебя ведь обыскали. Откуда же появилась эта вырубающая штуковина?
— Ну наконец-то хоть слово! — одобрительно высказался Армстронг. — Я думал, что вам всем языки поотрезали. Ну теперь, надеюсь, вы будете заходить ко мне посплетничать?
— Так ты нам не скажешь? — не отступал охранник.
— Ты еще слишком молод, чтобы знать такие вещи. Вот если будешь хорошо кушать и вырастешь большим, папочка тебе скажет.
Охранник ничем не выдал своих чувств — ни злости, ни раздражения. Тот, кто набирал эту охрану, наверняка обыскал весь мир, пока не наткнулся на самых флегматичных типов.
Спокойно выслушав отказ Армстронга, охранник поднял голову и плечи жертвы и спросил:
— Сколько он еще пробудет без сознания?
— Минут двадцать, — сообщил Армстронг. — А после этого все будет нормально.
Охранник понимающе кивнул, и парочка удалилась, унося с собой неподвижное тело. Армстронг начал сосредоточенно расхаживать по камере. Он испытал серьезное разочарование. Ни ключа, ни оружия. Да, не повезло. Хотя при чем тут удача? Просто начальство распорядилось, чтобы при охраннике ничего не было. А стало быть, и тут его, Армстронга, опередили.
Однако же отношение свидетелей к разыгравшейся сцене выглядело неестественным, если не сказать больше. Он получил бы больше удовольствия, если бы они вели себя подобно разъяренным обезьянам и набросились на него. Если бы удалось хоть одного схватить, он, Армстронг, протащил бы его прямо сквозь прутья. А так его лишили и этого небольшого удовольствия.
