Эрик Рассел - Ниточка к сердцу (сборник)
Обзор книги Эрик Рассел - Ниточка к сердцу (сборник)
Составитель Р.Рыбкин.
Евгений БРАНДИС
Э. Ф. Рассел и «галактическая традиция»
Эрик Фрэнк Рассел, чьи избранные рассказы впервые выходят у нас отдельным изданием, относится к старшему поколению современных английских писателей. Он родился в 1905 году, получил техническое образование, с юных лет увлекался теорией «звездоплавания», был активным членом Британского межпланетного общества, в журнале которого пропагандировал идеи Циолковского. Его первые рассказы появились в 1937 году, когда на прочном фундаменте, заложенном Гербертом Уэллсом, уже возводился массивный «корпус» англо-американской фантастики — обособленной отрасли литературы, со своими канонами и традициями.
Коллективными усилиями английских и американских фантастов разработана условная схема «галактической истории» человечества. Концепция складывалась постепенно, под пером многих писателей, но законченные очертания придал ей Айзек Азимов в трилогии «Основатели» (1942–1949), где намечены важнейшие вехи поэтапного освоения Вселенной.
В изложении Дональда Уолхейма, автора книги «Создатели Вселенной. Научная фантастика сегодня»,[1] галактическая история развертывается по такой схеме:
Космические путешествия в пределах Солнечной системы. Первые колонии на планетах, их взаимоотношения с Землей. Попеты к звездам. Решение проблемы сверхсветовых скоростей. Иные цивилизации, столкновения с ними, взаимодействие культур, земные колонии за пределами Солнечной системы. Возникновение Галактической империи под главенством землян. Ее расцвет, расширение, конфликты с другими цивилизациями на окраинах Галактики или внегалактическими. Распад Галактической империи вследствие внутренних противоречий. Деградация и регресс. Возвращение бывших колоний к варварству. Разрушение космических связей. Новый подъем галактической цивилизации. Восстановление единства. Исследование других галактик и всей Вселенной. Выход в другие измерения. Попытки проникнуть в сокровенные тайны мироздания.
Конец Вселенной. Начало нового цикла…
Эта своеобразная «мифология», принятая по молчаливому соглашению почти всеми западными фантастами и миллионами читателей фантастических книг, в которых человеческие деяния по отношению к реальным возможностям — примерно такая же гипербола, как и превосходство олимпийских богов над простыми смертными, вмещает в свои подвижные рамки бессчетное множество сюжетных вариантов. Однако при всей ее широте и масштабности «галактическая история» отнюдь не свободна от стереотипов буржуазного мышления. Помимо того что в ней сохраняется идея творящей силы, то бишь бога, и развитие совершается по замкнутым циклам, человечество, овладевая Вселенной, последними тайнами бытия, не может расстаться с «призраками» — социальными институтами, психологией, предрассудками давно минувших эпох. Правда, иногда это кажется нарочитой условностью, позволяющей как бы осветить прожектором неприглядные стороны действительности. Но метафизические представления о неизменности человеческой природы все равно остаются незыблемыми.
«Галактическая традиция» подчиняет себе все жанры, от философской фантастики до «космической оперы» с ее нелепыми приключениями и картонными персонажами, кочующими из книги в книгу. Вместе с тем «космизация художественного мышления», о которой пишет советская исследовательница Т. Чернышева,[2] такая же закономерность XX века, как и «картина мира», построенная релятивистской физикой.
История, перекинутая в будущее, измеряется в научной фантастике миллионами лет. Что же касается ближайшего столетия или даже десятилетий, то многие западные фантасты вслед за социологами и футурологами предрекают всевозможные катастрофы, которые будут вызваны демографическим взрывом, загрязнением окружающей среды или атомным оружием. У сторонников «теории трех барьеров» разногласия вызывает лишь вопрос, уцелеет ли хотя бы часть человечества. Но сами «барьеры» считаются непреодолимыми. Так думает, кстати, и Дональд Уолхейм, влиятельный редактор фантастических книг (американская серия Асе Books), во многом определяющий издательскую «политику». В зависимости от отношения к последствиям он делит писателей-фантастов на оптимистов и пессимистов, безоговорочно присоединяясь к первым.
Что бы ни случилось на Земле, утверждают «оптимисты», человеческий род не исчезнет. Люди расселятся в космосе, колонизуют планеты ближних звездных систем, будут проникать все дальше в глубь Галактики, основывая новые поселения и новые популяции Homo sapiens. Иными словами, «галактическая история» осуществится на практике.
Оставив себе это слабое утешение, «оптимисты» не принимают в расчет коренных социальных преобразований, возможности восстановления экологического равновесия, действенности антивоенных соглашений и мирной политики коммунистических стран — совокупности факторов, которые делают катастрофы необязательными и открывают перед человечеством неограниченные перспективы на Земле, независимо от расселения в космосе.
Пессимисты же считают битву за будущее заранее проигранной. Критикуя их пораженческие взгляды, тот же Уолхейм с раздражением говорит о так называемой «новой волне», модернистской группе английских и американских фантастов (М. Муркок, Д. Баллард, Б. Олдисс, С. Делани, Д. Браннер и др.). Самый одаренныйлз них — англичанин Баллард. Его излюбленная тема — конец мира, тотальная катастрофа со всеми ужасами, какие только можно вообразить. Ни один из его романов не поддерживает галактическую традицию. Брайан Олдисс — тоже англичанин — публикует в последние годы «самые непонятные из когда-либо написанных фантастических произведений». Джойсовский стиль, галлюцинации, двоящиеся образы — под стать хаотическому сознанию. Объединяет этих писателей ощущение безысходности. Человечество-де зашло в тупик, роковой конец неизбежен, и потому незачем придерживаться «моральных стандартов».
Нигилизм противоречит самим принципам научной фантастики. «Новая волна» уже успела схлынуть. Несмотря на профессиональную изощренность, «авангардисты» не имеют большого успеха и до широкой публики не доходят. Читатели устали от катастроф. Они требуют фантастических произведений, вселяющих веру в человека, в его будущее.
На этом литературном фоне легче определить позиции Эрика Фрэнка Рассела, в отличие от большинства англоамериканских фантастов убежденного оптимиста. Оптимиста не по Уолхейму, без кавычек, в полном и наилучшем смысле слова! А если к тому же учесть и другие привлекательные особенности его творчества — неиссякаемый юмор, хороший язык, умение лепить характеры, строить интересные сюжеты, создавать эмоциональный настрой, помогающий протягивать «ниточки к сердцу», — то популярность Рассела легко объяснима.
