Владимир Колотенко - Верю, чтобы познать
Скальп его, наконец, дернулся, обнажив устрашающе голый (мне так казалось) пребелый череп. Так, во всяком случае, мне показалось. Анины брови медленно поползли вверх, и мне впервые удалось заметить морщинки на ее лбу. Она не произнесла ни слова, только смотрела то на Жору, то на его пальцы, которые со знанием дела управлялись с уже почти побежденной ими трубкой.
- Аня, - сказал он и снова посмотрел ей в глаза гипнотизирующим взглядом, не переставая работать пальцами, - я вижу тебя первый раз в жизни и вижу, что ты не Жанна д'Арк, не Марина Влади и даже не Нефертити...
Он выждал паузу и продолжал:
- Ты даже не Бельмондо, понимаешь?..
Я тоже смотрел на Жору: мне стало любопытно, куда он ведет. Он взял несколько кусочков льда, бросил их в бокал с вином и сделал несколько глотков. Даже для меня этот Жорин сравнительный анализ стал неожиданностью. И при чем тут Бельмондо? Я перевел взгляд на Аню: такого хамства, об этом кричали ее глаза, она в жизни еще не встречала! Не ее ведь вина, что Жора, о котором она столько прежде слышала и уже успела его позабыть, оказался теперь в ее глазах обыкновенным пройдохой... Но это была и не моя вина: я знал Жоре цену. И эти его Нефертити и Бельмондо всего лишь уловка, сеть, которая уже была брошена и, я видел, вот-вот Аню накроет. Аня не произнесла ни слова, но ее глаза, для которых я стал явной мишенью, уже требовали моего вмешательства. На мой взгляд, никакой трагедии не было, во всяком случае, я не предпринимал никаких попыток, чтобы наброситься на Жору с порицаниями. Возможно, это была моя оплошность, что Аня не дождалась от меня ни слова защиты, но мне казалось, что Жоре удастся-таки пробиться сквозь защитную скорлупу, в которую Аня себя тот же час заточила.
- Вот что, ребята...- сказала она, но Жора не дал ей продолжить. Я видел, что он уже готов сразить Аню своим обаянием. И не только обаянием.
- Ань, - сказал он тоном, которым приручают даже тигриц, - ты же не бросишь нас пропадать в этом мире?
Его скальп вдруг привычно дернулся, выдавая напряжение воли.
- Тебе, рыбка моя, - продолжал он, - нужно понять всего лишь одно: Пирамида - это некий скреп, такой уникальный сцеп всех генов Вселенной, понимаешь, такая увязка, когда все хорошие люди должны быть вместе.
Жора неожиданно наклонился вперед и положил свою огромную пятерню на Анину руку и секунду держал ее как в капкане, и когда Аня сделала было попытку ее высвободить, Жора дал ее руке волю, а своей взял трубку и, улыбнувшись лишь уголками губ, сунул ее себе в зубы.
- Не бросишь, - прибавил он очень серьезно, утвердительно кивнув головой, и стал усердно раскуривать трубку.
Повисла пауза, тишину нарушал лишь чей-то дурацкий смех за соседним столиком.
- И вот еще что, - пыхнув дымом, сказал Жора, - ты здесь совсем забыла что такое наш гоголь-моголь. Нельзя ничего забывать - вот что важно.
Он вдруг коротко хохотнул и добавил:
- Да, нельзя забывать... И позвони своему массажисту.
Не знаю, произвел ли этот короткий Жорин смешок на Аню какое-либо впечатление. На меня она даже не взглянула. Но она не смотрела и на Жору. О чем она думала? Напоминание о массажисте окрасило румянцем Анины щеки. У меня пересохло во рту. Я пригубил бокал и сделал глоток. А Жора, тем временем, встал из-за стола, и сказав лишь «Я прогуляюсь», ушел, не оглядываясь, дымя своей трубкой, как паровоз. Желтый портфель остался на стуле, кисет на столе. Его не было больше часа, мы с Аней по-прежнему говорили о чем попало, обо всем на свете. Без Жоры ей легче дышалось, и она стала более откровенной и рассудительной. Ей-таки пришлось выслушать все мои аргументы, но она одного не могла взять в толк: насколько все это серьезно?
- Это не просто очень серьезно, - сказал я, - это выбор между жизнью и смертью. Для нас с Жорой и для...
Я посмотрел на нее, она сосредоточенно слушала, рассматривая колечко на безымянном пальце.
- ... и, как ты понимаешь, - добавил я, - для всего человечества.
Она оторвала взгляд от кольца и заглянула мне в глаза, как в колодец. Мои глаза ни разу не мигнули, и ни один мускул не дрогнул на моем лице: это была чистая правда. Аня отвела взгляд в сторону, она не знала, что мне ответить. А кто на ее месте смог бы? Подошел Жора.
- Я уже не надеялся вас здесь застать, - взяв портфель и усаживаясь на свой стул, сказал он.
Я посмотрел на него, он рылся в портфеле.
- Звонил Вит, - сказал он и посмотрел на меня исподлобья, - ты ему очень нужен.
Мы сидели и молчали. Жора ни словом не обмолвился о главном: что же все-таки мы решили? Он методично засунул трубку в кисет, затянул тесемку и кисет положил в свой желтый портфель, щелкнул замком и поставил портфель у ноги. Мы с Аней только наблюдали за его действиями.
- Слушай, - неожиданно обратился Жора к Ане, - а ты нашу Тину здесь не встречала?
Аня посмотрела на него, как на чокнутого, и ничего не ответила.
- Жаль, - сказал Жора, - а то мы сбились с ног.
Аня молчала, посмотрела на меня, мол, что ему надо? Я пожал плечами.
Больше Жора не задал ни одного вопроса. Затем мы встали.
- Твои цветы, - сказал Жора, взял букет и вручил его Ане.
- Ах!..
И снова вдруг рассмеялся.
- Такой вот сцеп генов, - добавил он, - так что у нас с тобой выхода нет. Но тут вот еще что...
Жора умолк, рассматривая свою ладонь, затем посмотрел Ане прямо в глаза и произнес свое твердое:
- Se no - no! (Если нет - нет! - Ит.). Выбор за тобой. И знаешь, ты мне нравишься - ты не из слабых.
- Я знаю, - сказала Аня.
- Ты точно Тину здесь не встречала? - спросил Жора ещё раз.
- Не знаю я никакой вашей Тины! Мне ещё этого...
Когда мы остались с Жорой вдвоем, я спросил:
- Ты отчего время от времени ржешь, как конь?
Жора только улыбнулся.
- Знаешь, - сказал я, - твой смех проникает прямо в кровь.
Жора только пожал плечами.
Глава 7
Прошла еще одна ночь. Мы, казалось, потеряли к Парижу и к Ане всякий интерес. Но проснувшись поутру, с новой силой принялись за старое. Нас подстегивало и наше самолюбие: как же так?!
- Никогда не сдавайся, - прорек Жора свой любимый девиз.
И мы не сдавались. Я позвонил Ане и договорился о встрече.
- Вам понравилась моя Франция, - рассмеялась она, - продумайте нашу программу на вечер.
Я сказал, что мы будем ждать ее на набережной Сены.
«Я живу в центре мира...». Это был серьезный барьер. Это была стена, попрочнее Китайской, но мы с Жорой брали и не такие крепости. Я не помню женщины, которую Жора не смог бы обаять, и вот стал свидетелем его полного поражения, хотя на Жору, признаюсь, в этом деле я не очень-то и рассчитывал. Его обаяние здесь было бессильно, мы это прекрасно осознавали. Аня опоздала минут на пятнадцать. Я возложил на себя всю ответственность за ее будущее, и дал слово устроить это будущее с минимальными для нее потерями.
- Ты будешь, - уверял я, - обеспеченной и совершенно свободной, у тебя будет квартира в центре Москвы и дом на Рублёвке... И главное, - любимая работа...
Я старался как мог.
- Извини, у меня был трудный день, - сказала она, - и я не понимаю, о чем ты говоришь. Какой центр, какая Рублёвка?
Я не слышал ее.
- Единственное, что будет по мере необходимости тебя ограничивать - наши клеточки. Без тебя они чувствуют себя сиротами, они умирают, как умирают ростки без живительной влаги.
Жора тоже не молчал.
- Ты пойми, - сказал он, - мы топчемся на месте вот уже несколько лет... Только ты... Ты станешь царицей мира!..
- Звучит красиво, - улыбнулась Аня.
Она совсем нас не слушала, то и дело бросала короткий взгляд на часы.
- Я не могу...
- Можешь, - тихо сказал Жора.
Он не сводил с Ани глаз! Сердцеед, ах, сердцеед!.. Жора выплеснул вдруг на нее все свое обаяние. Но Аня словно не замечала его.
- Мы действительно топчемся на одном месте, - сказала она и встала со скамьи, - я поеду, меня уже ждут. Жаль, что мы потеряли время.
Ни о чем не договорившись, мы снова перенесли разговор на завтра.
- Твои цветы, - сказал Жора, беря розы и вручая их Ане.
Она рассмеялась и произнесла, посмотрев Жоре в глаза:
- Ты очень мил. Славные вы ребята! Но хватит вам тратить мое время.
Я понимал: никакие уговоры нам не помогут.
Когда Аня ушла, Жора просто налетел на меня:
- На ней что, - бурчал он, - свет клином сошёлся?! Да найду я тебе тыщу таких Ань!.. Ты бы лучше...
- Что лучше, что лучше?! - не сдержался и я.
- Занялся плотненько Тиной, вот что... Крепенько, а?.. Надо!..
Настроение у меня, ясное дело, было премерзкое, просто знойно отвратительное. Эта Тина не то что сидела у меня в печёнках, она, как луч рентгена, пронизала всё моё тело, мой мозг, висла на руках и ногах, застилала кровавым потом мой взор, вязала язык... Меня просто распирало от негодования, и я едва сдерживал себя, чтобы не дать кулаком Жоре под дых... Чтобы он навсегда забыл о своей Тине.
