Айзек Азимов - Путь к Академии
— Агис, — сказал Селдон, — значит, мне нечего больше делать. Нападали на меня только потому, что я психоисторик. Люди считают меня вестником несчастий.
Император кивнул.
— Вы предрекаете беды, Ворон Селдон. Я же вам говорил.
Селдон с трудом поднялся.
— Значит, мне конец.
Ванда встала рядом с дедом, прислонясь головой к его плечу. Она пристально смотрела на Императора.
Но, когда Селдон повернулся, чтобы уйти, Император вдруг сказал:
— Погодите, погодите. Я вдруг вспомнил одно стихотворение…
Слезами полита земля.
Добро пред злом склонило выю.
Одни на золоте сидят,
И гибнут с голоду другие.
— Что это значит? — хмуро спросил Селдон.
— Это значит, что, хотя дела в Империи идут из рук вон плохо, в ней всё равно есть богатые люди. Почему бы не обратиться к кому-нибудь из наших меценатов? У них нет своего парламента, и они могут, если захотят, просто взять и выписать чек.
Селдон прищурился.
— Попробую…
Глава 22
— Мистер Биндрис, — сказал Гэри Селдон, протягивая руку для приветствия, — я так рад возможности видеть вас. Вы очень добры, что согласились встретиться со мной.
— А почему нет? — дружелюбно отозвался Тереп Биндрис. — Я вас хорошо знаю. Вернее сказать, я хорошо знаю о вас.
— Это приятно. Следовательно, вы слышали о психоистории.
— О да, какой интеллигентный человек о ней не слышал! Не скажу, конечно, чтобы я что-то в ней понимал. А кто эта юная леди с вами?
— Моя внучка Ванда.
— Какая красавица! — причмокнул Биндрис и почтительно поклонился Ванде. — Но рука у вас, милочка, по-моему, тяжелая, а?
— Вы преувеличиваете, сэр.
— Не думаю, не думаю… Ну, прошу садиться, и скажите мне, что я могу сделать для вас.
Биндрис сделал широкий жест, указывая на два удобных широких кресла, стоявших у письменного стола. И кресла, и сам украшенный резьбой стол, и широкие двери, которые разъехались при приближении гостей, и сверкающий, выложенный обсидиановыми плитами пол кабинета Биндриса — всё было роскошное, восхитительной, тонкой работы. Но Биндрис на этом роскошном фоне выглядел совсем невыразительно — маленький, желтолицый. С первого взгляда в нём никак нельзя было признать одного из крупнейших финансовых воротил Трентора.
— Мы пришли к вам, сэр, по совету Императора.
— Императора?! Вот как?!
— Да. Он нам помочь не сумел, но сказал, что, может быть, нам сумеет помочь такой человек, как вы. Вопрос, конечно, упирается в деньги.
— В деньги? — нахмурился Биндрис. — Я вас не понял.
— Видите ли, — сказал Селдон, — почти сорок лет психоисторию финансировало правительство. Однако времена меняются. И Империя теперь не та, что была когда-то.
— Да, это я знаю.
— У Императора денег для того, чтобы поддержать нас, нет, и даже если бы они были, ему пришлось бы обратиться за утверждением субсидии в парламент, а там бы этот вопрос не прошёл. Поэтому он посоветовал мне обратиться к бизнесменам, у которых пока ещё есть деньги и которые могут раскошелиться на благое дело.
Наступила длиннющая пауза. Наконец Биндрис сухо проговорил:
— Император, я боюсь, ничего не знает о бизнесе. Сколько вам нужно?
— Мистер Биндрис, дело очень серьёзное. Мне понадобится несколько миллионов.
— Несколько миллионов?!
— Да, сэр.
Биндрис нахмурился.
— Речь идёт о займе? Когда вы сумеете вернуть долг?
— Мистер Биндрис, честно говоря, я не обещаю вернуть долг. Я ищу безвозмездной субсидии.
— Даже если бы я хотел дать вам денег — и как это ни странно, должен вам сказать, почему-то мне очень хочется это сделать, — я бы не смог. У Императора — парламент, а у меня — совет директоров. Я не могу сделать такой щедрый подарок без разрешения совета, а они ни за что на такое не согласятся.
— Почему? Ведь ваша фирма очень богата. Несколько миллионов для вас — сущий пустяк.
— Приятно слышать, — усмехнулся Биндрис. — Но только, увы, именно сейчас наши доходы упали. Не настолько, чтобы мы обанкротились, но настолько, чтобы мы обеспокоились. Если вся Империя в упадке, в упадке и её составные части. Мы не в состоянии подарить кому-либо несколько миллионов… Мне искренне жаль, но ничего не поделаешь. — Селдон сидел молча. Биндрис участливо обратился к нему: — Послушайте, профессор Селдон, честное слово, я бы от души хотел помочь вам, в особенности ради прекрасных глаз вашей внучки, но ничего не могу поделать. Но, в конце концов, мы же не единственная крупная фирма на Тренторе. Поищите ещё, профессор. Может быть, в другом месте вам больше повезёт.
— Благодарствую, — сказал Селдон и встал. — Мы попытаемся.
Глава 23
Глаза Ванды были полны слез, но не от тоски, — она была в ярости.
— Дедушка, — сказал Ванда, — я не понимаю. Просто не понимаю! Мы побывали уже в четырёх фирмах. И каждый из бизнесменов вел себя грубее и нахальнее предыдущего. Последний нас просто выгнал вон. Теперь нас просто никто на порог не пустит.
— Тут нет никакой тайны, Ванда, — вздохнул Селдон. — Понимаешь, когда мы явились к Биндрису, он не знал, зачем мы пришли, и вел себя мило и гостеприимно до тех пор, пока я не заикнулся о скромном подарке в несколько миллионов кредиток. Он сразу стал гораздо менее мил и гостеприимен. А потом, я думаю, по Трентору прошёл слух о том, что нам нужно, и каждый последующий богач принимал нас всё менее и менее радушно, а теперь нас уже никто и принимать не хочет. Они не собираются давать нам денег, так что толку тратить на нас время?
Ванда обернула свой гнев против себя.
— А я-то, я-то хороша! Просто сидела как дура. Полный нуль!
— Я бы так не сказал, — возразил Селдон. — На Биндриса ты произвела впечатление. Знаешь, мне показалось, что он и правда не прочь был дать мне денег и в основном из-за тебя. Ты «толкала» его и кое-чего добилась.
— Мало чего добилась. И потом, о каком впечатлении ты говоришь? Он просто счел меня хорошенькой.
— Ты не хорошенькая, — пробормотал Селдон. — Ты красивая. Очень красивая.
— Ну, дед, и что же мы теперь будем делать? — спросила Ванда. — Столько лет труда, и теперь психоистория погибнет?
— Знаешь, — успокаивал Селдон, — я думаю, в этом есть какая-то неизбежность. Я уже почти сорок лет предсказываю гибель Империи, и теперь, когда Империя гибнет, психоистория гибнет вместе с ней.
— Но психоистория спасет Империю — хотя бы частично.
— Знаю. Но я не могу заставить её помочь.
