Айзек Азимов - Путь к Академии
— Думаешь, получится, дедушка?
— Без тебя — вряд ли. А с тобой — может быть. Ну разве не стоит попытаться?
Ванда улыбнулась сквозь слезы.
— Ты знаешь, я всё сделаю, как ты скажешь, дед. И потом это наша единственная надежда.
Глава 21
Договориться о встрече с Императором оказалось совсем несложно. Глаза Агиса загорелись, когда он увидел Гэри Селдона.
— Здравствуйте, дружище, — сказал Император, улыбаясь. — Явились, чтобы сообщить мне какую-нибудь гадость?
— Надеюсь, нет, — улыбнулся Селдон.
Агис расстегнул заколку, стягивающую у шеи его тяжелую мантию, и с отвращением швырнул её в угол.
— Полежи-ка там, — проворчал он и, обернувшись к Селдону, признался: — Ненавижу её. Тяжеленная, как не знаю что, и жарко в ней ужасно. А ведь мне приходится напяливать её всякий раз, когда нужно стоять перед всеми, произносить бессмысленные слова. Я тогда чувствую себя чем-то вроде статуи. Нет, это просто жуть какая-то. Клеон — он, наверное, родился в мантии и умел её носить. А я не в ней родился и носить её терпения не хватает. Это несчастье всей моей жизни, что мне выпала «честь» доводиться ему троюродным братом по материнской линии и потому меня сочли подходящей кандидатурой на пост Императора. Я бы уступил это место любому по сходной цене. Вы бы не хотели стать Императором, Гэри?
— Нет-нет, что вы, у меня и в мыслях этого нет, так что не надейтесь, сир! — смеясь, воскликнул Селдон.
— Ну, а кто же эта ослепительная красавица с вами? — лукаво спросил Император. Ванда покраснела, а Император ласково проговорил: — Не обижайтесь на меня, милочка. Одним из немногих преимуществ Императора является то, что он имеет право говорить всё, что ему вздумается. И никто не имеет права спорить. Сказать можно только: «Сир». Однако от вас мне все эти «сиры» не нужны. Ненавижу это слово. Зовите меня Агис. Правда, это не настоящее моё имя. Это императорское имя, и мне уже следовало бы к нему привыкнуть. Ну ладно. Как дела, Гэри? Что у вас хорошенького произошло со времени нашей последней встречи?
— На меня дважды нападали, — сообщил Селдон.
Император, похоже, не понял, шутит Селдон или говорит серьёзно.
— Два раза? — переспросил он. — Правда?
Селдон рассказал, как всё было, и Император помрачнел.
— Не сомневаюсь, что, когда на вас напала шайка, ни единого офицера рядом не было.
— Не было, сир.
Император встал и знаком приказал Селдону и Ванде сидеть. Он заходил по комнате, словно пытался справиться с охватившим его гневом. Наконец он резко повернулся и посмотрел на Селдона.
— Тысячи лет… — начал он. — Тысячи лет подряд, случись такое, люди говорили бы: «Почему вы не пожаловались Императору?» или «Почему Император не сделает что-нибудь?». И в конце концов Император что-нибудь делал, хотя и не всегда это было порядочно и мило. Но я… Гэри, я беспомощен. Абсолютно беспомощен. О да, существует так называемый Комитет Общественного Спасения, но они, по-моему, больше заняты моим спасением, чем спасением общества. Даже удивительно, что мы сейчас беседуем с вами, — Комитет вас не жалует. А я ничего не могу поделать. Знаете, что произошло со статусом Императора с тех пор, как была низложена хунта и реставрирована императорская власть?
— Думаю, да.
— А вот и не знаете! У нас нынче демократия. Знаете, что такое демократия?
— Конечно.
Агис нахмурился.
— Готов поклясться, вы считаете, что это хорошо.
— Я считаю, что это может быть хорошо.
— А вот представьте себе, что я пожелал бы, чтобы улицы Трентора патрулировало большее число офицеров. В прежние времена я бы что сделал? Просмотрел бы бумагу, подготовленную государственным секретарем, и подписал бы её — и офицеров на улицах незамедлительно стало бы больше.
Теперь я ничего такого сделать не могу. Я должен представить эту бумагу на рассмотрение парламента. Их там семьдесят пять человек, в этом парламенте, и они, стоит только появиться какому-нибудь предложению, тут же кидаются в драку, как цепные собаки. «Во-первых, — вопят они, — где взять денег?» Они говорят: «Нельзя дать работу ещё десяти тысячам офицеров без того, чтобы не иметь деньги на выплату десяти тысяч жалований». И даже тогда, когда вам удаётся прийти к какому-нибудь соглашению, кто займется отбором этих самых новых офицеров службы безопасности? Кто будет ими управлять?
В общем, они так орут друг на друга, спорят, изрыгают гром и мечут молнии, и в конце концов ничего не происходит. Гэри, мне не подвластны даже такие мелочи, как выключенные огни на куполе, которые вы заметили. Сколько это будет стоить? Кто за это отвечает? Нет, конечно, их починят, но на это уйдёт несколько месяцев. Вот что такое демократия.
— Как мне помнится, — сказал Селдон, — Император Клеон тоже всё время жаловался, что не может делать того, что хочет.
— У Императора Клеона, — желчно проговорил Агис, — было два первоклассных премьер-министра — вы и Демерзель, и вы оба трудились в поте лица, стараясь, чтобы ваш повелитель не отколол какой-нибудь глупости. А у меня семьдесят пять премьер-министров, и все глупцы известные. Гэри, скажите честно, вы же ко мне пришли не за тем, чтобы пожаловаться, что дважды подверглись нападению?
— Нет, не за этим. Причина намного хуже. Сир… Агис… мне нужны деньги.
Император изумленно уставился на него.
— Это после всего, что я только что сказал? Гэри, у меня нет денег. О да, у меня есть деньги для поддержания в порядке этого здания, но, для того чтобы их получить, я должен опятьтаки столкнуться со своими семьюдесятью пятью законодателями. И если вы думаете, что я могу пойти к ним и заявить: «Мне нужны деньги для моего приятеля Гэри Селдона» — и они мне отвалят хотя бы четверть нужной суммы примерно этак годика через два, вы жестоко ошибаетесь. Этого не будет. — Пожав плечами, он добавил более мягко: — Поймите меня правильно, Гэри. Я бы хотел помочь вам, если бы только мог. А особенно мне бы хотелось вам помочь из-за вашей прекрасной внучки. Вот я смотрю на неё и готов отдать вам всё, что у меня есть, все деньги… если бы они у меня были.
— Агис, — сказал Селдон, — если я не получу субсидию, психоистория обречена на гибель — после сорока лет трудов.
— Но она же всё равно зашла в тупик после сорока лет трудов, так зачем же так сокрушаться?
— Агис, — сказал Селдон, — значит, мне нечего больше делать. Нападали на меня только потому, что я психоисторик. Люди считают меня вестником несчастий.
Император кивнул.
— Вы предрекаете беды, Ворон Селдон. Я же вам говорил.
