Дональд Уэстлейк - Дурак умер, да здравствует дурак !
Я поморщился, когда она назвала Карен девкой, но тем не менее оценил важность ее вопроса.
- Райли? - предположил я. - Нет, только не Райли.
- А почему не Райли? Он что, ненавидит деньги?
- Райли - мой друг, - заявил я.
- Милый мой, - сказала Герти, - дядя Мэтт очень любил одну верную присказку: имея полмиллиона долларов, человек не может позволить себе иметь еще и друзей. Деньги меняют все - вот тебе мое мудрое изречение.
- Райли не мог так поступить, - возразил я.
- Рада слышать. Как же тогда они тебя нашли?
- Не знаю. Может, через ваших дружков Стива и Ральфа.
Герти рассудительно кивнула.
- Возможно. Никогда не считала этих двоих святыми.
Я почувствовал леденящий холод в затылке.
- По сути дела, вы говорите, что я не могу доверять никому на свете.
- Ты неплохо управляешься со словами, милый.
- Значит, вы считаете, я не должен звонить Райли или еще кому-нибудь и сообщать, что я здесь?
- Нет, если не хочешь, чтобы кто-нибудь опять позвонил тебе. Или явился во плоти. А уж этого не хочу я, поверь мне, миленький. Только не сюда. Мой домовладелец очень недолюбливает деятелей индустрии развлечений.
- Что же мне тогда делать?
- Пересидеть бурю здесь, - ответила она. - Я без труда раздобуду где-нибудь раскладушку.
- Как это пересидеть? Когда же я буду в безопасности?
- Как только поймают убийцу дяди Мэтта. Готова спорить, что все дело в нем.
- А если его никогда не поймают?
- Поймают. Он действует и снует по округе. Если парень не может угомониться, он непременно попадется.
- Надеюсь, вы правы, - сказал я.
- Разумеется, права.
Но она меня не убедила. Я никак не мог на что-то решиться. С одной стороны, я чувствовал, что должен позвонить Райли (или Стиву и Ральфу) и рассказать, что случилось и где я теперь. Ведь если полиция не будет ничего знать, то не сумеет мне помочь. С другой стороны, неизвестно, как убийца пронюхал о моем местонахождении. И, вполне возможно, Герти была права, когда сказала, что теперь, когда я стал обладателем сотен тысяч долларов, мне больше нельзя доверять ни одной живой душе.
Я еще ничего толком не соображал, разум мой по-прежнему пребывал в смятении. Поэтому я сменил тему и попросил Герти рассказать мне про дядюшку Мэтта. Она согласилась более чем охотно. В ее весьма красочном изложении он предстал передо мной веселым жизнерадостным плутом, лукавой и хитрой, но отнюдь не подлой бестией, бодреньким, сметливым и изворотливым мошенником с колодой карт в одной руке и стопой акций урановых рудников - в другой, любителем выпить, но не пропойцей, бесшабашным транжирой и кутилой, наделенным чувством ответственности и здравым смыслом примерно в той же степени, в какой эти ценные свойства присущи полевому цветку.
- Он нажился в Бразилии, - объясняла мне Герти. - На пару с профессором Килроем. Мэтт не любил говорить о том, каким образом они сколотили состояние, но я была знакома с ним еще до его отъезда на юг и знаю, что у Мэтта никогда прежде не было столько капусты. Думаю, он обобрал парочку подпольных миллионеров, магнатов с Уолл-стрит, которые проворовались и смылись в Бразилию, когда их припекло. А вернулся Мэтт уже больным, зная, что со дня на день может помереть. Он, можно сказать, ушел на покой. Правда, иногда подрабатывал советником в ГПП, но скорее забавы ради.
- Что он делал? Где?
- Давал советы, - ответила Герти.
- Нет-нет, второе слово. ГПП.
- Ах, это? ГПП значит Граждане против преступности. Ты о них слышал.
- Слышал?
- Одна из этих шаек реформаторов, - презрительно процедила Герти. Про них то и дело пишут в газетах.
- Я поначалу не врубился, - объяснил я. - Как вы сказали?
- Г-П-П.
- Ага, теперь понятно.
- Схватываешь на лету, - не слишком убедительно похвалила меня Герти.
- А что дядя Мэтт делал для этих... ГПП? - спросил я.
- Рассказывал, как действуют мошенники, как продавцы дурят покупателей в магазинах. Ну, все такое.
- Ага. Стало быть, он не сидел на зарплате?
- Нет. Мэтт ушел на покой. Иногда поигрывал в картишки со мной или с лифтером, но только чтобы не терять ловкости рук. Однако последние года два они так тряслись, что Мэтт не мог сдавать даже вторые карты.
- Сдавать вторые карты?
- Вторая карта вместо верхней, - объяснила Герти. - Когда Мэтт был здоров и в расцвете сил, он мог всю ночь напролет сдавать тебе пятую карту сверху, и ты даже не услышал бы шелеста.
- Пятую карту сверху?
- Да ты и сам, небось, знаешь, - сказала она, и тут в дверь позвонили. Мы с Герти переглянулись, и она добавила:
- Не суетись и не шуми.
- Не буду, - пообещал я.
На одной стене, довольно высоко, висели белые электронные кухоные часы, какие можно получить в качестве приза за раздачу талонов на питание. У них была красная секундная стрелка, и я следил за ней, пока она не сделала пятнадцать оборотов, потом на время отвлекся и, наконец, пронаблюдал, как стрелка описала еще пять кругов.
Когда, по моим расчетам, прошло полчаса, а из комнаты так и не донеслось ни единого звука, я отправился на разведку и с опаской обошел всю квартиру, то и дело останавливаясь, прислушиваясь и выглядывая из-за углов.
В квартире никого не было. Дверь на лестничную клетку стояла распахнутой настежь. Подойдя к ней, я выглянул наружу. В парадном тоже было пусто, если не считать валявшегося на полу башмачка из белой пластмассовой плетенки и с красным пластмассовым каблуком.
Второй башмачок, по-видимому, все еще был на ноге Герти.
Глава 14
Итак, что теперь?
Я стоял посреди тесной, загроможденной и захламленной гостиной, держал в правой руке башмачок Герти и вновь и вновь повторял этот вопрос, на сей раз уже вслух:
- Итак, что теперь?
Ответа не было.
Когда похищают человека (а башмачок явно свидетельствовал о том, что Герти похищена неизвестным лицом или, скорее, лицами, и ни о чем другом), в голову первым делом приходит мысль позвонить в полицию, поэтому, вернувшись в квартиру, я направился прямиком к телефону, но тотчас спохватился, вспомнив слова Герти, сказанные мне за несколько минут до ее исчезновения: только четыре человека знали, что я был в квартире Карен, и трое из них легавые.
Так можно ли звонить в полицию? Можно ли допустить, чтобы люди вроде Стива и Ральфа знали, где я нахожусь? Я с самого начала инстинктивно не доверял тем двоим, а теперь выясняется, что мое наитие, вероятно, в кои-то веки не обмануло меня.
Как же тогда быть с Райли? Мы дружим уже много лет, и он ни за что не предал бы меня. Но разве последние несколько дней Райли не вел себя странно?
Разве не был он раздражителен, угрюм и погружен в себя, что в обычных условиях вовсе ему не свойственно? К тому же, выяснилось, что Райли ведет двойную жизнь и мечется между Карен и своей доселе невиданной женой. И разве я не подозревал, что Райли - ничуть не меньший мошенник, чем те уголовники, которых он так хорошо понимает? Мог ли я полностью доверять такому человеку?
