Александр Етоев - Человек из паутины
Но охранник скучно зевнул и снял со стопора несмазанную вертушку.
- Известное дело, от Ва Зелина, - зевая под скрип вертушки, поторопил он ее взмахом руки. - Сюда только от Ва Зелина и ходят.
Тихо было на территории комбината и не пахло ни щетиной, ни щетками. Она приблизилась к указанной двери, хотела было надавить на звонок, но увидела под звонком надпись: "Не звонить. Звонок не работает". Череп, охраняющий дверь, улыбнулся ей зловещей улыбкой. Она ему показала язык и смело дернула за дверную ручку.
За порогом не было ничего опасного - два коротких ряда простых деревянных кресел, какие встретишь в любой приемной и в любом кинотеатре, окаймляли обитую дерматином дверь, это слева. Прямо - лестница, перед ней на стене таблички с именами каких-то непонятных организаций и, соответственно, номерами комнат, которые эти организации арендуют. Справа что-то вроде загородки бюро, за которым, кроме пыльного стула, никого и ничего не было.
Леля почитала названия, надеясь отыскать среди них интересующий ее "Серпентарий". "Курсы прогрессивной дрессуры", "Союз пайщиков северозападных цветоводств", "Общество любителей палеозоя", "Издательство "Анютин журнал"" - читала Леля название за названием, но ничего хоть намеком связанного со змеиной тематикой, сколько ни искала, не находила. На двери слева была табличка с именем "О. О. Оживлягин. Директор ЩЩК им. А. М. Столярова". Медсестра Леля пожала плечами и вошла в директорский кабинет.
- У вас там сторож в будке сидит, он у меня про мел спрашивал, заявила она с порога человеку за тяжелым столом. Голова у человека была лысая и волнистая, вся в каких-то буграх и шишках, с редкими островками волос.
- Жрет он его, вот и спрашивал, - ответил человек в шишках. - Вы от Ва Зелина?
- От Вазелина. А вы - О. О. Оживлягин, директор?
- Олег Олегович. А ваше как, я извиняюсь, имя?
- Мое имя Медсестра Леля Алдынхереловна Кок-оол.
- И вы интересуетесь змеями. А какие именно змеи вас, Медсестра Леля Алдынхереловна, интересуют? И для какой цели? Вы ж понимаете, это вопрос не праздный. Сейчас многие интересуются змеями. Кому-то нужен змеиный яд, обыкновенный их, видите ли, не устраивает. Кто-то хочет подарить сослуживцу кобру, а кому-то вынь да положь удава. А если учесть тот факт, что чуть ли не все современные виды змей считаются вымирающими и занесены в охранную книгу, то вы можете себе представить, с какими дополнительными трудностями это связано.
- Я понимаю. Мне нужны белые и черные узорные змеи, всего восемнадцать штук, половина таких и половина таких.
- То есть восемнадцать гадюк - девять колодезных и девять обыкновенных.
- Да. Мне нужны змеиные шкуры.
- Восемнадцать змеиных шкур, понимаю. Я сейчас вызову человека, и он вас отведет в наш гадючник.
Человек был самый обыкновенный, в болотных сапогах и рубашке с рукавами, закатанными по локоть. Руки его были в перчатках из плотной непрокусываемой резины бледного, презервативного цвета. Звали человека Антип.
- Раньше как змей ловили, - рассказывал ей по дороге Антип. - Брали ведро воды, несли эту воду в баньку или, там, в деревенский погреб и бросали в ведро расческу. Главный тут фактор в чем - чтобы она, расческа, была не с волосами, а чистая. После этого на три дня ведро оставляли в погребе. На четвертый день приходили и искали в этой воде волос. Вытаскивали, значит, его из воды, а он белый такой, седой, брали его, значит, в руки и терли, терли между ладонями, пока змеи из всех щелей не полезут и к ловцу не начнут сползаться. Вот тогда-то и начиналась работа только их успевай собирать да в мешок складывать. Работали, конечно, вдвоем - один трет, другой ловит. Как по целому мешку наберут, волос в воду и, ну, быстренько уносить из погреба ноги. Иначе змеи начинают опоминаться, и на них этот приворот перестает действовать. Ведь те змеи, что на волос-то вылезали, не простые были, а виноватые, то есть такие только, что человека хоть раз в жизни кусили и лишили его здоровья или дыханья. - Антип задумался, лицо его погрустнело. - А вот убивать их жалко - ну для шкур там или для других надобностей. Мы всегда перед тем как змею убить, просим у нее прощения. Кусала она людей, не кусала, а прощение у нее попроси обязательно. Такое первое правило змеелова. Мы даже свечку ставим змеиному богу Уроборосу за упокой их пресмыкающейся души.
- Вам не страшно? - спросила Медсестра Леля. - Змеи все-таки, укусить могут.
- Да если б я хоть котел золотой с золотом откопал, все равно этим делом бы занимался, - ответил ей на это Антип. - Рисковое потому как дело. А риск, как водка, - не дает сердцу засохнуть.
Он привел ее петлистыми переходами к какой-то низкой подвальной двери, отпер ее длинным, похожим на скелет железной рыбы ключом, толкнул створку, и на Лелю пахнуло джунглями и болотной тиной. Она вошла и только хотела спросить у своего провожатого, не выдают ли здесь каких-нибудь специальных бахил или чего другого для защиты от ядовитых гадов, как дверь у нее за спиной захлопнулась и бедная Медсестра Леля услышала хищный звук поворачиваемого в замке ключа. Она стояла ни жива ни мертва, слушая, как в шевелящейся темноте слева, справа, со всех сторон устремились к ней, беззащитной провинциальной девушке, скользкие невидимые тела.
Глава 3. Хлеба и пиво
Вагон метро битком был набит народом, к тому же страшно хотелось пить. Ванечка держался за металл поручня, жадно глядя на рекламную красоту на стенке, упакованную в прозрачный пластик. Съев глазами мясные блюда, он перешел к десерту, состоящему из ненавязчивого двустишия, которое, не будучи знатоком, он отнес к тому направлению постмодернизма в поэзии, которому тут же и придумал название: позитивный кулинар-арт.
Бифштексы царские, люля
Пусть будут с вами навсегда.
Стихи были устремлены в будущее, и начиналось оно отсюда, из неустроенного, неясного настоящего, из норы метрополитеновского туннеля, прорытой в глинах и плывунах Балтики, из несущегося под землей вагона, переполненного невыспавшимися людьми. Жажды стихи, к сожалению, не утоляли, тем более пассажир слева сосал, прихлюпывая, из горлышка "Бочкарев". Ванечка не любил "Бочкарев", но все же позавидовал пассажиру, сейчас бы он не отказался и от такого. Он заглянул за плечо девушки, стоявшей от него справа с книгой в окольцованной руке, и прочитал первую выхваченную из книги фразу: "Ее прекрасные груди были подвешены к моему содрогающемуся сердцу, как висящие с дерева плоды". Ванечка улыбнулся кисло.
- Станция "Сенная площадь", следующая станция "Технологический институт", - сказал Ванечке мертвый голос, прилетевший из дырчатого динамика.
Человек с пивом попер сквозь толпу на выход. В кильватерной струе запахов Ванечку понесло за ним. Через три мучительные минуты его вынесло эскалатором на поверхность.
