Эрик Рассел - Оса
От этих мыслей Моури застонал и перевернулся на бок. Разве много он просит от жизни? Его бы вполне устроила сверкающая зала, зеркала, золотой трон, он на троне, вокруг льстецы, подхалимы… А что вместо этого — вонючая сирианская яма?! Это уже не лезет ни в какие ворота! Это — слишком!
«Мы обязаны подавить революционную заразу, что на Диракте, что у нас на Джеймеке…» — единственное, что хоть как-то обнадеживало. «Революционная зараза!» — что ж, спасибо и на том. Эта короткая фраза, слетевшая с уст агента, говорила о многом. Молодчина, Вулф! Оказывается, Дирак Ангестун Гесепт орудует по всей Империи, ее силы, а правильнее — псевдосилы, подтачивают самое сердце сирианского организма — планету-мать — Диракту. Дирак Ангестун Гесепт! Кто б мог подумать, что она насчитывает столько невидимых членов, столько жалящих «ос»!
ДАГ — вот настоящая угроза сирианскому могуществу, непобедимой Империи; в то время, как космическая армия Земли ломится в парадные двери, ДАГ искусно взламывает черный вход.
Вероятно, какой-нибудь палач-циник из Высшего Сирианского Командования решил, что патриотизм не так надежен, как безропотная покорность. Принизить, подавить, растоптать обывателя, превратить в раба, в недумающего исполнителя — вот цель всевозможных указов, запретов, угроз, облав, обысков.
Однако этого показалось мало, и в ход пошло еще одно нехитрое средство.
ВЕЛИКАЯ ПОБЕДА В СЕКТОРЕ ЦЕНТАВРАВчера, в районе Альфа Центавры взято в кольцо и уничтожено крупное космическое соединение неприятеля. Все попытки противника вырваться из окружения безжалостно пресечены. Враг понес невероятные потери. Точные цифры уточняются, но, по предварительным данным, полученным из сектора боевых действий, потери неприятеля исчисляются семьюдесятью кораблями. Тогда как наши — всего четыре линейных корабля и один легкий крейсер. Человеческих жертв с нашей стороны нет, все люди спасены.
Наутро газеты, радио, телевидение сводным оркестром грянули туш в честь доблестной сирианской армии. Повсюду замелькали пестрые фотографии с изображениями сверкающего линейного корабля «Хашим» и легендарного тяжелого крейсера «Джеймек»; со страниц газет улыбались радостные физиономии астронавтов; увековеченный во время прошлогоднего отпуска контр-адмирал Пэнт-Гурхан приветственно махал кому-то рукой; гигантский монолит непревзойденной статуи Джейма победоносно отбрасывал черную тень на изодранный штандарт Земли. Особый шик «великой победе» придавал огромный плакат, как минимум, трехсотлетней давности, раскопанный в запасниках какого-то музея, но тщательно отреставрированный и многократно размноженный; на плакате — нищая, жалкая толпа голодных монголоидных оборванцев уныло плелась по бескрайней пустыне: «Вот они — спакумские воины. Они должны были погибнуть в раскаленных лучах Альфа Центавры, но великодушные наши защитники спасли их от неминуемой смерти. Честь им и хвала».
В одной паршивой газетенке развили и углубили эту тему, посвятив полстраницы тому, как героические космодесантники, рискуя жизнью, провели небывалую спасательную операцию, и как повезло подлым спакумам, что сирианцы так отличаются от землян своей гуманностью.
Моури никак не мог решить: они просто поменяли местами цифры или битвы не было и в помине? Он уже собирался бросить газету, как вдруг взгляд его упал на коротенькую неприметную заметку: «Полковник Хэдж-Ридарта, командующий 77-ой ротой космических десантников найден в своей машине убитым выстрелом в голову. Трагедия произошла прошлой ночью около 24 часов. Рядом на сиденье обнаружен его пистолет. Нет никаких оснований считать случившееся самоубийством. Полиция начала расследование.»
Что ж, связка — Гурд-Скрива сработала оперативно. Деньги — великая сила! Всего несколько часов понадобилось братьям-уголовникам, чтобы обстряпать дело. Но теперь возникает новая проблема: как передать деньги? Повсюду облавы, обыски, мандат Салланы засвечен, во всяком случае, в Пертейне. Остается специальный корреспондент Крэг Вулкин; если ищейки не разденут его донага, они, пожалуй, не обнаружат толстой пачки гульдов. Возможно, на сей раз пронесет.
Пока Моури размышлял, проблема разрешилась сама собой. Клоуны из Верховного командования решили устроить грандиозное цирковое представление в виде Парада Победы. Под грохот литавр и рев труб на центральную магистраль Пертейна выкатила огромная, без конца и края, праздничная военная колонна — танки, тяжелая артиллерия, огнеметы, ракетные, химические батареи, передвижные радарные установки, десантные и санитарные части, интендантские подразделения и прочие, прочие, прочие.
В небе стрекотали вертолеты, реактивные самолеты проносились на бреющем полете прямо над крышами домов; где-то высоко-высоко гудели невидимые проворные корабли-разведчики. Тысячи удивленных горожан выплеснулись на улицы.
Счастливый случай, посланный небом! Теперь, если и возможны облавы, то где-нибудь на окраинах — в центре не будет никаких облав, пока через город тащится вся эта военная махина.
Набив кейс деньгами, прокламациями и всякой всячиной, Моури вышел из дому. Примечательно, что ни один полицейский не попался ему по пути: будь у легавых даже по десять ног — им все равно не поспеть повсюду.
Затерявшись среди зевак, словно песчинка в бурлящем океане, Моури неторопливо пробирался сквозь толпу. То там, то тут на глаза ему попадались заколоченные витрины магазинов — последствия его деяний; то там, то тут он нашлепывал новые листовки. Никто ничего не замечал — люди были полностью поглощены происходящим; оказавшиеся в задних рядах подпрыгивали, напирали на стоящих перед ними, пытаясь урвать хоть толику великолепного зрелища. Одну листовку Моури ловко налепил прямо на спину полицейскому: «Кто заплатит за эту войну? Заплатит тот, кто ее развязал. Заплатит собственной жизнью. Дирак Ангестун Гесепт.»
Наконец показались шикарные особняки предместий. Целых три часа Моури толкался в праздничной толпе и не заметил, как очутился в хвосте процессии. Парад замыкала шумная ватага оголтелых шалопаев — орущая банда жизнерадостных психопатов, шаг в шаг маршировавшая за войсками.
Кончились особняки, войска повернули на базу «Камаста», позади остались добровольные охотники шагать в ногу, а впереди, насколько хватало глаз, простиралось бескрайнее ровное поле, да за горизонт убегала дорога, дорога на Редайн.
Моури чувствовал себя изгнанником, словно его выперли из города; каждый шаг болью отзывался в висках и, казалось, сопровождался громогласным победным ревом, от которого звенело в ушах. Поражение?
