Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02
Все посочувствовали ей, побранив глупых врачей. В тот же день мы разбирали статью из журнала «Тайм». Нам встретилось слово «психосоматический», и я объяснил его значение, после чего все избегали смотреть на госпожу Мори. А господин Ишикава подмигнул мне, свинья!
Однако, позднее у меня появились сомнения. Внезапные боли, схватывающие и проходящие бесследно — странно для такой совершенно здоровой женщины. Упоминал ли я, что она — последовательница школы лечебного питания? Чтобы избежать контактов с искусственными химическими препаратами, госпожа Мори даже самостоятельно приготовляет зубную пасту (из соли и обжаренных баклажанов!) Я перечел ее дневник, внимательно изучая события последних шести месяцев. Боли дважды донимали госпожу Мори — и оба раза прямо накануне конкурсов английского языка. На психосоматическое объяснение я не купился. Я почуял что-то нечистое. Так как боли начались только шесть месяцев назад, когда госпожа Мори поступила в эту школу, неизбежно, во всем виноват один из четырех оставшихся учеников. Тот, кто особенно завидует ее успехам в английском.
Угнетающее открытие. Понимаешь, до этого времени я устроил себе священное отдохновение от колдовства. (Игра слов преднамеренная.) Все было замечательно.
Нет необходимости беспокоиться о соблюдении ритуалов, мучительно решать, что подобает, что нет… С практической точки зрения, пребывание в Японии вдалеке от Меткалфов означало, что мне не нужно оглядываться всякий раз, когда я направляюсь в лес в гости к своим друзьям. С философской точки зрения, я проделывал неплохую работу. Думал о Вечном. К тому же, приобщался к дзен-буддизму: каждую вторую ночь усаживался медитировать. Казалось, вся моя жизнь замедляется. (Помогало и отсутствие автомобиля.) Мир и спокойствие! Однажды ночью я сел и представил себя плодоносящим грецким орехом. Никому не причиняю вреда. Просто занимаюсь своим делом, произвожу кислород и вкусные съедобные вещи. Дед, я далеко продвинулся по пути обретения святости среди деревьев.
И вот теперь это. Передо мной лежал дневник госпожи Мори. Ее красиво выписанные синие строчки напоминали озеро. Если я войду в его воды, пытаясь помочь ей, родится волна, которая породит другую волну и так далее, и весь мир наполнится смятением. Действием. Насилием.
Однако я не мог допустить, чтобы госпожа Мори страдала.
Опасаясь действовать опрометчиво, я решил сперва провести некоторые исследования. Как ты можешь себе представить, положение у меня было незавидное. Едва решив отправиться в Японию, я с головой погрузился в изучение языка, но познания мои по-прежнему весьма жалкие, так что я не мог отправиться в ближайший храм и расспросить священников о заклятьях. В единственном книжном магазине Такамацу имеются книги на английском языке, но Роберт Ладлэм и Агата Кристи мало что могут сообщить о японской магии. Что мне оставалось? Ученики. На ближайший урок я выбрал статью в «Ньюсуик» о «колдовском буме» в Калифорнии. Тебе известны статьи такого рода — выдумки и сенсационные сплетни — но, решил я, она заставит нас разговориться. В четверг вечером, когда я раздавал ксерокопии статьи, мне с трудом удавалось изображать беспристрастность; я чувствовал себя шулером с колодой крапленых карт.
Статья заинтересовала моих учеников.
— Американцы верят это? — спросил Ишикава. — Америка нация науки.
— Америка — большая страна. Множество религий. А как насчет Японии? Здесь люди верят в такие вещи?
— Разумеется, — небрежно ответил он.
— Разве японцы — не современная нация? Компьютеры, биотехнология?
— У нас тоже есть традиции, — ухмыльнулся он. — Долгая история.
— Приведите мне какие-нибудь примеры.
— У нас есть «амагой» — молитва, вызывающая дождь. Есть счастливые и несчастливые дни. И «варанингё».
— Что это такое?
Они бегло и непонятно заспорили между собой по-японски.
— Ну же, — с укором обратился к ним я. — У нас же урок английского языка.
Заговорила госпожа Мори.
— Варанингё — это соломенная кукла. Если у вас есть враг, вы делаете варанингё и пишете на ней имя врага и дату его рождения. Затем прикрепляете куклу к дереву. Тремя гвоздями. Это причиняет жуткую боль до тех пор, пока гвозди не вынимаются. Это очень злобное и мерзкое деяние.
Её голос звучал легко и весело — современная женщина рассказывала о странном обычае. Я оглядел остальных: у всех вежливый интерес на лицах. Никакого беспокойства. Никаких виноватых взглядов. Я спросил:
Кому-нибудь из вас приходилось сталкиваться с варанингё? Вы знакомы с людьми, которые сами видели это?
Всеобщий шум. Один Ишикава поведал о женщине, которую мучила варанингё, созданная для того, чтобы заставить эту женщину желать переспать со всеми мужчинами. Выяснилось, это сюжет виденного им порнофильма. Помнишь, я упоминал, что он владелец гостиницы? Так вот, это «отель любви». Туда заходят пары, оплата почасовая. Я рассказываю об этом, чтобы ты оценил, каким замечательным честным, воспитанным в старых японских традициях, благопристойным господином является этот Ишикава. Дамы поджали губы и закатили глаза. Они относятся к Ишикаве как к медведю в зоопарке. Предпочитают наблюдать за ним с безопасного расстояния — будто отгородившись рвом — и чувствуют собственное превосходство, глядя на его человекоподобные ужимки.
К тому времени, как мы прочли и обсудили эту статью, я узнал, как называется по-японски все то, чем мы с тобой занимались дома в округе Файетт. (Много параллелей. Некоторые вещи распространены повсеместно!) И я убедился, что кто-то, возможно, сделал варанингё с именем госпожи Мори. Но кто? Почему-то я никак не мог зрительно представить, как эти вежливые старомодные домохозяйки заколачивают гвозди в живот госпожи Мори. Напротив, у Ишикавы два мотива: зависть к ее знанию английского и желание переспать с ней. Мне уже приходилось видеть, как госпожа Мори уклоняется на уроках от его домогательств; он вполне способен прибегнуть к колдовству. Возможно, он возбуждался, загоняя гвозди в ее тело. Если хорошенько подумать, может быть, именно он занимается сексуальным колдовством, и очень неумело.
Ночью после уроков я медитировал, размышляя над этой проблемой, с удовольствием отмечая, что я сохранил полное спокойствие и смог совершенно хладнокровно обдумать эту отвратительную ситуацию. Мелкая возня млекопитающих — какое дело до нее Святому Генри в Деревах, чьи мысли бескрайни и беспристрастны, как ветер? Обретя полную безмятежность, я решил, что без опаски могу перенести расследование в логово врага.
Вечером следующего дня я зашел в гостиницу Ишикавы, «Токугаву» («Река Добродетели»). Я застал хозяина одетым в темно-синюю морскую форму с белой капитанской фуражкой на голове. Он был очень горд тем, что я пришел посмотреть на его дело, и решил ознакомить меня со своей гостиницей. Каждая комната носила имя великой реки. В каждой был бетонированный неглубокий бассейн, в котором плавала кровать в виде корабля. (А ты-то еще, помнишь, потешался над Диснейлендом!) Мы обходили различные комнаты, я проникал в суть Ишикавы, и в конце концов с неохотой пришел к заключению, что он не колдун: его дух подмят плотью. Обход мы закончили в комнате «Нил», где взошли на борт огромной кровати, напоминающей судно фараонов, и за пивом стали судачить о школе.
