Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02
Увы, последним смеяться будешь ты, так как твой Генри Дав и тут по уши влип в ведовские дела. Выслушай, что произошло, и дай мне свой мудрый совет, потому как я очень нуждаюсь в нем. (И ничего не говори моим родичам, лады? Я не хочу, чтобы они волновались.)
У меня было несколько предложений из школ английского языка. Я выбрал ту, что в Такамацу, так как это место наиболее удалено от Токио и крупных городов. Такамацу (что значит «Высокие Сосны»!) находится на Сикоку, самом староукладном из четырех больших островов. Мне сказали, что такой была Япония пятьдесят лет назад. Деревья просто великолепны. Такие личности! В первую же ночь я несколько часов гулял, знакомился с соснами, дубами и кленами. У японцев великолепные сады. Единственное, что я не могу выносить, так это бонсай. Для того, чтобы заставить деревья оставаться маленькими, японцы морят их голодом, обрезают почти все ветви и обвязывают корни их проволокой. Деревья в путах. Всякий раз, когда я вижу такое дерево, мне хочется отнести его на свободу в лес. Возможно, мне придется основать «Фонд освобождения бонсай».
Неприятности начались с вечерних факультативных занятий, которые у меня по четвергам. Я очень переживал по поводу того, что мне предстоит учить взрослых. Я, едва закончивший колледж молокосос, и они, на двадцать лет старше и мудрее — ну ты понимаешь. В первый же вечер я вхожу в класс и — нате вам! — на меня набрасывается красивая женщина в летах. Нарико Кусахара. Обычно японцы кланяются, но эта крепко сжала обеими руками мою ладонь. Испытывая легкое головокружение от нахлынувших гормонов, я стоял, чувствуя, как от аромата ее духов першит у меня в горле, а женщина оглядев меня, примерилась, словно мясник, собирающийся отрубить кусок для отбивной, и сказала:
— Вы ведь не миссионер, правда?
— Простите?
— До вас у нас преподавал миссионер. Он хотел научить нас верить в Иисуса и называл нас язычниками.
— Что ж, формально буддизм и синтоизм действительно можно назвать «язычеством». Но в отношении меня можете быть спокойны. Я не поклонник Небесного Владыки и Плотника.
Судя по всему, экзамен я выдержал, так как госпожа Кусахара потащила меня знакомиться с остальными. Это была маленькая изящная женщина, похожая на куклу, и когда она вела меня за руку, я чувствовал себя огромным неуклюжим танкером, ведомым юрким крошечным буксиром.
И еще одна ученица привлекла мое внимание. В отличие от других домохозяек она была в джинсах и белой водолазке. Ее черные прямые волосы, зачесанные назад, были собраны голубой заколкой. Совсем как у студентки колледжа. Харуко Мори была не особенно приметная женщина, но веселая. Она с поклоном произнесла:
— Надеюсь, от вас мы узнаем множество замечательных идиом. Я поставила перед собой цель заучивать по десять идиом каждую неделю.
— Очень хорошо. И что принесла эта неделя?
— Я была очень занята на работе. Мы занимаемся регистрацией земельных сделок.
— Браво! Прекрасно сформулировано по-английски, похвалил я.
Госпожа Мори улыбнулась, покраснев. Госпожа Кусахара закатила глаза. Как выяснилось, эти двое были лучшими ученицами в классе. Хобби госпожи Мори — чтение английских словарей. Чтобы закрепить навыки, она ведет свой дневник на английском, который попросила меня прочесть и исправить ошибки, и я насмотрелся на ее возлюбленные идиомы. Госпожа Кусахара одержима правилами. Всё, срывающееся с ее изящных алых уст, должно быть столь же безукоризненно, как и ее одежда, и слова она будто откусывает по одному, дозированно выпуская на волю.
Худшим учеником оказался единственный мужчина в классе, господин Ишикава. Он содержит гостиницу и хочет выучить «ан-гу-ри-ски» чтобы иметь возможность разговаривать с посетителями-иностранцами. По крайней мере, так он уверяет. Но сам постоянно подначивает домохозяек и никогда не делает домашние задания, так что, по-видимому, у него какие-то другие тайные побуждения. Однако меня он принял дружелюбно. Это он отвел меня в сторону и преподал урок правил поведения в Японии. Например, объяснил, как опасно принимать любезности. Предположим, ты зашел в бар, и кто-то налил тебе стакан. Ты тотчас же становишься его должником, так что лучше всего сразу же схватить бутылку и наполнить стакан этому человеку, чтобы расквитаться с ним. Ишикава сказал, что «принимать любезность» и «получать ущерб» изображается одним и тем же иероглифом. Это очень обеспокоило меня, так как ученики постоянно водят меня в пагоды, приглашают на вечеринки и так далее. Какой счет выставят мне? Ишикава попытался успокоить меня, но, как мне показалось, он ничего не упускает.
Месяца два назад у нас в школе объявили конкурс на лучшее знание разговорного языка. Я предложил госпоже Мори подать заявление на участие, так как у нее очень беглая речь, но она отказалась. В конце концов мне удалось уговорить ее.
— Попробую, тряхну стариной, — сказала она.
После занятий господин Ишикава предложил мне поспорить на тысячу иен (около восьми долларов), что госпожа Мори не примет участия в конкурсе.
— Это почему? — спросил я.
— Она бояться, — подмигнул он. — Бояться много много людей. Такое уже быть.
— Две тысячи иен, что вы ошибаетесь. Она утрет всем нос, — сказал я.
Но в день конкурса госпожа Мори заболела и не пришла в школу. Первый приз — какую-то безделушку с земным шаром — получила госпожа Кусахара. Твой покорный слуга сиял, так как победительница была его ученицей, но с каким тяжелым сердцем я расплачивался с этим самодовольным тупицей!
Через неделю после конкурса госпожа Мори снова появилась на занятиях.
— У меня жутко болел живот, — сказала она. — Просто зверски. Я ходила в больницу, но врачи ничего не нашли.
Все посочувствовали ей, побранив глупых врачей. В тот же день мы разбирали статью из журнала «Тайм». Нам встретилось слово «психосоматический», и я объяснил его значение, после чего все избегали смотреть на госпожу Мори. А господин Ишикава подмигнул мне, свинья!
Однако, позднее у меня появились сомнения. Внезапные боли, схватывающие и проходящие бесследно — странно для такой совершенно здоровой женщины. Упоминал ли я, что она — последовательница школы лечебного питания? Чтобы избежать контактов с искусственными химическими препаратами, госпожа Мори даже самостоятельно приготовляет зубную пасту (из соли и обжаренных баклажанов!) Я перечел ее дневник, внимательно изучая события последних шести месяцев. Боли дважды донимали госпожу Мори — и оба раза прямо накануне конкурсов английского языка. На психосоматическое объяснение я не купился. Я почуял что-то нечистое. Так как боли начались только шесть месяцев назад, когда госпожа Мори поступила в эту школу, неизбежно, во всем виноват один из четырех оставшихся учеников. Тот, кто особенно завидует ее успехам в английском.
