Сэмюэль Дилэни - Пересечение Эйнштейна (сборник)
Второй частью твоего вопроса было «почему». Если разгадаешь мою задачу, сам ответишь на него. Я твердо знаю, что они были единственными, кто спасся. Также мне известно, что Змей не сказал Джордде о своем выборе.
Он упорно молчал каждый раз, когда Джордде пытался склонить его на свою сторону. Он все понимал, этот мальчик, благодаря умению читать мысли.
Когда их спасли, противоборство продолжалось. Всего за год Джордде сделался грозным Первым Помощником, а Змей за этот год превратился в портового вора. Даже страшное испытание не сломило мальчика. Кстати, раскаленную проволоку господин Первый Помощник позаимствовал у слепых жриц. Она могла бы принести много пользы, но до сих пор этот жестокий человек использовал ее только во зло людям. Почему все сложилось именно так? Может быть, ты скажешь мне, поэт?
— Как много я узнал. Спасибо. Каким же будет ваш вопрос?
Арго взглянула еще раз на пламя и продекламировала:
У темной комнаты двойник,
Потоки тела там текут;
И двое двойники опять
В движении туда-сюда.
А в светлой комнате бежит
Решения серебряная нить,
По тропам памяти виясь
К знамению внутри.
Палату затопляет страх,
В горящий дом врывается любовь.
— Такого я еще не слышал, — пробормотал Гео, — и, боюсь не понял, в чем состоит ваш вопрос. Я не знаком с этим размером, да и стиль мне не знаком.
— Я очень сомневалась, что узнаешь эти стихи.
— Это часть предчисточных ритуалов Арго?
— Ты и не мог их узнать. Это написала моя внучка. Моя просьба и заключается в том, чтобы ты разъяснил мне смысл.
— О, — сказал Гео. — Я и сам не очень-то понял... Как там: «и двое двойники опять». Сердце? Четырехкамерное человеческое сердце? Оттуда начинаются течения тела.
— Очень может быть. Это сойдет за часть ответа.
— Решения серебряная нить, — размышлял дальше Гео. — Человеческий разум, я полагаю. Пограничная линия, идущая по аллеям памяти... Я не уверен.
— А мне кажется, у тебя неплохо получается. Однако более всего меня озадачили две последние строки, — повторил Гео. — По-моему, это снова ум и сердце. Обычно думаешь о любви сердцем, а боишься умом. Может быть, она имела в виду, что оба они — и ум и сердце управляют и любовью и страхом?
— Может быть, — улыбнулась Арго. — Ты сам спросишь ее об этом, когда вы спасете ее из когтей Хамы.
— Ваша внучка хочет быть поэтом?
— Она и сама не знает, кем хочет быть. Благодарю тебя за помощь. А сейчас пора спать. Завтра для вас решительный день.
— Ну и хорошо, что действовать придется только завтра. Я валюсь с ног и очень, очень хочу спать.
Он повернулся под ласковым взглядом женщины и ушел в темноту.
Глава 10
Лучи восходящего солнца лежали поперек гребня кратера. Арго указала вниз на противоположный склон. У его основания среди деревьев и лужаек возвышались черные силуэты больших и маленьких домов, окруженных садом.
— Храм Хамы, — сказала Арго. — Свои задачи вы помните. Удачи вам.
Кивнув на прощанье, мужчины начали осторожно спускаться вниз по засыпанному пеплом шлаковому склону. Полчаса ушло у них на дорогу до первых деревьев, которые окружали темные здания и обширные сады. Когда они ступили на траву, с дерева разлилась певучая трель.
— Птица, — сказал Йимми. — Какое блаженство! Я не слышал птиц с тех пор, как покинул Лептар, — и стал вглядываться в ветки деревьев.
Ярко-синяя, длиной с указательный палец, по стволу дерева пробежала ящерица. Ее сапфирное брюшко вздымалось в утреннем свете; она открыла красный рот, в ее красной глотке затрепетал язычок, и снова послышалось пение.
— Ну что же, — весело сказал Йимми. — Я почти угадал.
Они пошли дальше, и Гео задумчиво сказал:
— Странно, почему человек всегда ожидает увидеть вещи такими, какими он привык их видеть? И совсем не готов к неожиданному.
— Потому что когда кто-то выпускает такие трели, — упрямо сказал Урсон, — это должна быть птица и ничто другое! — Его передернуло. — Чушь какая-то: поющие ящерицы!
— А она ничего, забавная, — сказал Гео.
— Бр-р-р! — отозвался Урсон.
— Ну знаешь ли... Ожидать, что на этом острове все будет таким, как тебе хочется, просто опасно.
Неожиданно из рощи, совсем рядом с ними, раздался громкий хлопок. Они посмотрели в направлении звука и увидели мужчину, который поднял руку и крикнул:
— Стойте!
Все остановились.
На незнакомце была темная ряса, отчего его белые волосы казались еще светлей. Они обрамляли волевое смуглое лицо.
Урсон положил руку на меч. Змей отвел руки от боков.
— Кто вы? — требовательно спросил мужчина.
— А вы кто? — не менее вызывающе парировал Урсон.
— Я Хама Воплощенный.
На минуту все онемели. Наконец Гео сказал:
— Мы путешественники. Мы никому не хотим зла.
Внимательно окинув взглядом каждого из стоящих перед ним, Хама развернулся и пошел вперед, бросив через плечо:
— Идите за мной, — солнечные лучи, пробившиеся сквозь густую листву заскользили по его развевающемуся плащу. Он уверенно зашагал вперед.
Друзья пошли следом.
Вскоре они вошли в храмовый сад. Было еще раннее утро, и солнечный свет робко золотил гигантские урны вдоль обочин. Они и не заметили, как достигли стен Храма.
Внутри вестибюля зеркала на стенах многократно повторили их отражения, когда они проходили мимо. За столбами из оникса был виден великолепный мозаичный пол. На огромном алтаре возвышалась колоссальная фигура мужчины со скрещенными ногами. В одной руке он держал серп, в другой, доставая до самого потолка, колосился сноп. На лице величественной статуи выделялись три глаза. Из них два дремали, прикрытые веками и лишь средний грозно смотрел перед собой.
Когда вереница притихших гостей проходила мимо подножия статуи, Хама бросил взгляд на шеи Йимми и Гео, где покачивались камни, а потом вверх, на открытый глаз каменного бога.
— Утренняя служба еще не началась, — сказал он. — Она начнется через полчаса. К тому времени я надеюсь понять, зачем же вы сюда явились.
