Вадим Каплун - Шпоры для лабы
Я немного освободился, но и только. "Пережать" его не удавалось, хотя выкладывался я на все сто. Он тоже поставил блок, но не простой, с двойной фиксацией, сквозь которую я не мог пробиться. Какой "пережать", самому бы не расколоться! Не знаю, кто и как учил этого типа "спик-вертушкам", но преподаватели дилетантами не были. Знакомый почерк. Чувствуя, что начинаю сдавать, я напрягся и...
И все кончилось. Стена из широких матерчатых полос за спиной Арнольда дрогнула. Полосы на мгновение раздвинулись, мелькнул солнечный блик. Арнольд, задумчиво склонив голову, откинулся на спинку стула. Я выиграл! Он сломался и сейчас начнет говорить!
Но шли секунды, а Арнольд все сползал и сползал со стула. Наверное, заработал нервный обморок. Я хотел подхватить его, но застыл на месте. Арнольд больше не нуждался в моей помощи. Из этого обморока его могли вывести лишь трубы Страшного Суда, да и то, если бы трубили очень громко. Арнольд был мертв. Он лежал, запрокинув кадык, а из спины торчал, погруженный по саму рукоятку, охотничий вибронож.
Я стоял и бездумно смотрел на него. Во мне плескалось холодное тяжелое недоумение, а в голове гудело идиотское словечко: "Отрезидентился..." Но отчего он, а не я? По логике событий именно Вик Симонов должен валяться с виброножом в глотке.
Я лихорадочно просчитывал варианты. Вариант раз. Случай. Чья-то ошибка, погубившая Арнольда. Целились в меня, попали в него. Вариант два. На Лабе действует сила, не желающая отдавать планету бустерам. Конкуренты Белой Радости решили сделать свой ход и вот... Как говорил бородатый бармен: "Всяк на себя тянет, а равнодействующая - ноль". Точнее, труп. Правда о подобных силах мне слышать не приходилось. Третья возможность. Агробиолог не сошелся во мнениях с местными коллегами. По поводу вирусных заболеваний сои... Ха-ха. Не смешно.
А может я усложняю и все обстоит гораздо проще? Скажем, островитяне. Или другие им подобные маньяки. Благо на Острове таких хватает.
Я обсасывал эти предположения, разглядывал со всех сторон, старательно отгоняя мысль о четвертом варианте - самом правдоподобном.
Арнольдом пожертвовали, с тем, чтобы повесить это убийство на меня. Кто пожертвовал? Тот, кто создал Остров и расставил охрану, запугал и замордовал лабиан. Стал ли Арнольд им не нужен или его с самого начала терпели только из-за Медальона, а когда он его лишился, убрали, я не знаю. Но расчет прост. Всякий подтвердит, что мы с агробиологом недолюбливали друг друга. И наверняка найдется свидетель, видевший нас вместе в павильончике. И разумеется, мои пальчики найдут на ноже... Постой-постой! Не с ним ли я по Лабе путешествовал?
Значит я прав. А раз так, времени в запасе нет.
Я "взял панораму". Площадь была пуста. За дальним фонтаном копошился некто глупый и механический, безопасный, вставляющий свежевыбитые стекла. Дело оборачивалось круто. Спокойно! Торопиться нельзя. Выбор невелик либо прятаться, либо звать на помощь. Оба варианта дохленькие. Скрывшись, я беру Арнольда на себя. С другой стороны, приведу народ, и что? Классическая ситуация: убийца, жертва, свидетелей нет, улики есть. Следствие, экспертиза, то да се... Полгодика посижу на Лабе. Каникулы в камере. Конечно, в итоге меня передадут комиссии Сообщества, но мало ли, что может произойти до того. Несчастный случай, от простуды... при попытке к бегству. Пора уходить. Но сначала...
- Извини... - пробормотал я, запуская руку в карман Арнольда.
Предметов в кармане оказалось мало. Здесь, как и в жилище агробиолога, лежали только безликие вещи. Новехонький бреющий аэрозоль, электронная записная книжка, носовой платок, ключ от комнаты и, наконец, крошечная, тускло блестящая, ампула. Аккумулятор для записной книжки.
Я пролистал записную книжку и, высыпав барахло на стол, занялся его пропуском-браслетом. Стащил с руки, опустил в карман. Не всем же быть везучими. Пал от руки диких островитян! Так, а это что такое?
Я вновь взял в руки ампулу, пригляделся. На торце был выдавлен микроскопический, неразборчивый значок. Клеймо. Чем дольше я смотрел, тем сильнее казалось, что и значок и ампулу я уже где-то видел. Знакомое сочетание. Но откуда я его знаю, галактика чудес? Что-о-о?! Галактика?! Я разобрал эмблему.
Злой космос, злая жизнь! Дурацкая судьба, нелепая смерть! Очертания материков Земли на фоне спиральной галактики - эмблема Дальней Разведки была вытеснена на ампуле. Да и не ампула это вовсе, передатчик сенс-связи, вроде тех, что показывали на лабораторках. Первый курс, розовое время. Легенды о сенс-связи и суперагентах, пользующихся ей.
Нет! К черту! Не хочу, так нельзя, неправильно! Обманули, обманули, сволочи! Последние каникулы и так... Это нечестно! Нечестно!!!
Я со стоном опустился на стул. Было обидно и страшно.
Допрыгался, Симонов? Влез голяком в реактор? Развалить операцию дальников - это... А я-то ему мешал! Все вспоминал, не видел ли где-нибудь! Может и видел. В коридорах Школы, например. Веселый космос, но я не знал! Не знал и не хотел!
Я посмотрел на ампулу. Остается одно - выйти на связь с шефом дальников. По слухам, он лично курирует важные операции. Объясню, скажу... Я не виноват! Я думал, все наоборот. Я помочь хотел. Искуплю. Искуплю, хоть кровью. Заменю Арнольда и сделаю все, что смогу. Шеф дальников поймет, не может не понять. Он же спец из спецов, гроссмейстер воплощений, легенда, невидимка...
Опасно было выходить на связь прямо здесь и прямо сейчас. Но времени не было и я решил рискнуть. Крепко сжал ампулу сенс-связи пальцами и, положив в рот, разгрыз.
Миллионы огненных иголочек вошли в меня. Все вокруг сделалось нереальным и зыбким, как изображение на испорченном объем-экране. Потом по небу побежали косые строчки, полосы синхронизации и мир исчез. И прежде чем он возник вновь, я услышал знакомый до жути бархатный голос:
- Ай-яй-яй! Безобразничаете, Симонов?
Я не безобразничал. Я ошалел. Я не поверил своим ушам.
Постепенно зрение восстановилось. Типовая комната-каюта "тяжелого баллона", но сильно давящая на психику обстановкой. Масса удобных, красивых и просто редких вещей, которых одновременно в таком количестве я прежде не видел. И в центре натюрморта - Михаил Зигфридович Ломакин - наш декан. Хотя, какой он мне теперь, веселый космос, декан?! Вот вам и Лом!
Я с отчаянным любопытством разглядывал знакомого незнакомца. Он был похож на Лома, знаком до последнего шва на комбинезоне. Такой же вальяжный, неторопливый, ласковый. И глаза не смотрели жестко и холодно; как подобало бы. Глаз не было. Очки. Декан любил антик.
Ломакин терпеливо ждал.
- А что с Арнольдом? - спросил наконец он.
Я рассказал все.
- Да... - протянул Ломакин и надолго замолчал. Потом пробормотал: "Планета..." и еще какие-то слова.
