Андрей Абинский - Марсиане. Марс — наш!
Найдёнов, цепляясь за выступающие детали, обследовал спускаемый блок «Тайфуна», в котором покоился лучший в мире танк. «Армата» был защищён тонким алюминиевым корпусом с золотистым покрытием, отражающим солнечные лучи. По бортам «Тайфуна» были закреплены четыре сегмента для аэродинамического торможения в атмосфере Марса. Перед посадкой их предстояло объединить в один сверхпрочный жаростойкий колпак.
— Командир, я потерял одну гайку, — услышали космонавты огорчённый голос Ча.
— Куда она делась?
— Чёрт её знает! — с досадой ответил Саша. — Просто выскользнула из рук и исчезала. Словно испарилась. Скорее всего, она уже на Марсе.
— Внимательно осмотрись. Не приведи господь, гайка прилипнет где-нибудь. Где не надо…
— Давайте не думать о плохом…
Саша накрепко завинтил все гайки и подсоединил кабель к разъёму антенны.
— Готово! — сказал он по рации.
— Всем в шлюз! — дал команду Найдёнов. — Солнечные ванны нам противопоказаны.
Глава 31
Аппарат «Феникс» обнаружил залежи льда непосредственно в грунте планеты Марс.
На следующий день космонавты совершили повторный выход в открытый космос. Втроём они собрали аэродинамический тормозной купол на посадочном модуле танка.
Четыре сегмента полусферы плотно прилегали один к другому и закрывали носовую часть «Тайфуна». Работа была трудная точная и кропотливая.
Когда всё было готово, Плотников размотал кабель дистанционного пульта и доложил:
— Командир, есть контакт!
— Включай!
— Запалено, бойся! — закричал Плотников и нажал первую кнопку.
На стыке двух сегментов побежала яркая змейка термитной сварки. Из шва летели острые искры и струился белый дым. Операцию повторили ещё три раза и купол тормозного отражателя приобрёл монолитную прочность.
— Хорошая работа! — похвалил экипаж Найдёнов.
— Служим России! — по уставу ответил танкист.
— Рады стараться, господин полковник! — сказал Плотников.
Теперь всё было готово для высадки десанта.
— Устроим прощальный ужин, — сказал Найдёнов, обращаясь к экипажу. — Завтра нам предстоят великие дела.
Ча Су Бок выплыл из кладовой с мешком продуктов. Космонавты устроились в креслах за импровизированным столом. Столом служил прозрачный пластиковый контейнер, парящий в воздухе между ними. Найдёнов вынул из контейнера алюминиевую баночку с чаем и пальцем нажал на донышко. Внутри ёмкости сработал нагревательный элемент и через минуту банка стала горячей.
— За мягкую посадку! — сказал командир.
— Погоди, Влад, давай по-взрослому! — сказал Плотников.
— Не перебивай тостующего.
— Тост без вина, что брачная ночь без невесты, — сказал Николай и вынул из кармана плоскую бутылочку. — Космический вариант — пять звёздочек! Кто против?
— Я — за, — сказал Саша Ча, — Николай — тоже. Принимается большинством голосов.
— Уж эти мне демократы! — сказал командир, принимая бутылку из рук Плотникова. — Кстати, как ты её протащил на станцию?
— Ловкость рук, — скромно ответил штурман. — Если бы ты заказал Потеряеву, она бы сейчас висела здесь. Вон на том гвозде…
— Это моё упущение, — улыбнулся лётчик и продолжил тост: — Друзья! Мы преодолели миллионы километров и провели вместе много тревожных дней. В этом тесном пенале не перегрызли друг другу глотки, а сроднились и научились понимать товарища с полуслова. На Земле нас уже прозвали космическими братьями. Думаю, так оно и есть. Впереди предстоит трудная, рискованная мужская работа. Лётчики говорят: «Каждый полёт начинается со взлёта, но не каждый заканчивается посадкой». Выпьем за то, чтобы каждый наш взлёт завершался мягкой посадкой!
— Принято! — подтвердил штурман.
— Бон вояж! — сказал полиглот Ча.
Глава 32
Кратер Гейла — ударный кратер на Марсе, названный в честь Уолтера Фредерика Гейла, астронома-любителя, который наблюдал Марс в конце XIX века и описал на нём каналы. Его диаметр — около 154 км.
Посадочный модуль «Фрегат» космонавты прозвали «калошей» за своеобразную аэродинамическую форму. И в этой «калоше» было тесно. Приборную панель подпирали два кресла с колонками управления. Три квадратных иллюминатора располагались у ног космонавтов и два таких же — над пультом управления. За толстыми стёклами неспешно разматывались коричневые долины Марса. Кормовая часть была плотно забита аппаратурой для марсианского космодрома, запасами кислорода и продовольствия.
Найдёнов и Ча Су Бок задраили герметичный люк и заняли свои места в креслах. Скафандры сковывали движения. Командир вытянул руки, привыкая к плавному сопротивлению рулевой колонки и рычагов управления тягой двигателей.
Ча Су Бок ёжился и затягивал туже привязные ремни. Сейчас он был пассажиром.
— До старта десять минут, — услышали они голос Плотникова.
— Понял, десять минут, — продублировал Найдёнов. — Электроника в норме. Двигатель к пуску готов.
— Принято.
— А вдруг, мотор не запустится? — спросил Ча.
— Тогда Плотников вернётся домой, а мы навсегда останемся в памяти благодарного человечества.
— Спасибо, успокоил…
— «Фрегат» будет падать, по баллистической траектории, — пояснил командир. — И только на последней стадии мы перейдём на управляемый полёт. Это всё равно, что проскочить сквозь игольное ушко. Постарайся не визжать, если будет страшно.
— Жаль, что у нас нет парашютов.
— Они здесь без толку. Атмосфера в сто раз жиже, чем на Земле.
— Мне было бы уютнее в танке.
— У «Тайфуна» будет жёсткое приземление. У танкиста Ча уши отклеятся и позвоночник ссыплется в трусы.
— Юмор у тебя, однако…
— Мягкой посадки, — пожелал Плотников по громкой связи.
На табло чередовались цифры обратного отсчёта. Пошла последняя минута и, наконец: три, два, один, ноль.
Пдух! — раздался негромкий хлопок пиропатронов. Модуль вздрогнул и Марс в иллюминаторах стал плавно закручиваться вправо. Затем промелькнули звёзды, яркий всполох солнца и ребристое брюхо космического поезда. Найдёнов, управляя двигателями стабилизации, остановил вращение.
— Отделение прошло в штатном режиме, — сказал Плотников. — Сейчас вы слева от меня и дрейфуете вниз. Заметных повреждений на «калоше» нет. Через полминуты запускаю тормозные двигатели. На триста секунд вас прижмёт.
— Принято, — ответил Найдёнов.
Время тянулось медленно.
— Вам взлёт! — наконец сказал Плотников по-военному.
Модуль вздрогнул и появилась вибрация. С ней к космонавтам вернулось ощущение веса. За спиной ровно гудели тормозные двигатели, выбрасывая раскаленные струи в сторону планеты.
— Перегрузка, не больше, чем на «Сухом» при взлёте, — сказал Найдёнов. — С отвычки, кажется больше.
— Нормально, — ответил танкист.
Бортовой компьютер проецировал на стекло иллюминатора пунктирную линию, упирающуюся в горизонт. Через две минуты там появился жёлтый крестик — место посадки.
— Высота восемьдесят, скорость тысяча метров в секунду, — услышали космонавты голос Плотникова. — Вы точно на курсе.
— Принято, Николай. Соответствует нашим данным. Молись за нас.
— Только этим и занимаюсь…
Аэродинамическая форма спускаемого аппарата была рассчитана так, чтобы он сохранял ориентацию в пространстве, падая в разряженной атмосфере планеты. Четыре импульсных двигателя помогали удерживать равновесие корабля.
— Ухожу за горизонт, — сказал Плотников. — Связи не будет тридцать минут. На Земле все волнуются за вас. Удачи вам, парни!
— И ты держись! — ответил Найдёнов.
Двигатели смолкли, но модуль продолжал мелко вибрировать, прессуя перед собой разряженный воздух Марса. По курсу быстро увеличивались очертания кратера Гейла с высокой горой в середине цирка.
— Вот она, гора Шарпа, — сказал Ча Су Бок.
— Заходим с южной стороны. Там есть хорошая площадка, — ответил командир напряжённым голосом.
— До цели двести километров… сто…
Снова взревели двигатели. Скорость корабля резко уменьшилась, привязные ремни врезались в плечи. Найдёнов плавно манипулировал рулевой колонкой, успевая нажимать кнопки тяги двигателей ориентации. Подняв облако рыжей пыли, аппарат завис над поверхностью планеты и, наконец, грузно присел на амортизационные лапы. Двигатели смолкли, в ушах звенела тишина. На иллюминаторы медленно оседала коричневая пыль.
— С прибытием нас! — сказал командир и откинулся на спинку кресла.
— Высший пилотаж! — восхищённо сказал Ча Су Бок.
— Пустяки, — небрежно ответил Найдёнов, — труднее «Сушку» приложить на авианосец.
На самом деле, посадка потребовала от лётчика максимального самообладания, точного расчёта и интуиции. Крупные капли пота бежали по лицу командира.
