Андрей Щербаков - ДМБ-2010
Нехотя поднимаюсь. Отряхиваю штаны от песка. Даю руку моджахеду. Он, очень удивленный, поднимается. Молча показываю на выпавший пистолет. Он делает большие глаза и быстро поднимает его. Подбираю свои ключи, поворачиваюсь и иду к машине. Вот так и развлекаемся третий день.
Что я делаю здесь, в пыльном и грязном песке? Научно-техническое сотрудничество в военной области, будь оно неладно.
Сажусь в машину и еду читать свои послеобеденные лекции. По дороге думаю над замечательным словом «нейтрализовать». Одна моя хорошая знакомая с биофака МГУ на мой вопрос:
— Светочка, а что ты сегодня делала?
Отвечала:
— Головастиков фиксировала.
— Ужас, — говорил я. — Ты их убивала?
— Что ты, что ты! Зачем? Не убивала, а фиксировала…
— То есть они остались живые?
— Конечно, нет, ведь я же их зафиксировала.
Вот-вот, зафиксируешь, то есть нейтрализуешь кого-нибудь, а он потом возьмет и не оживет…
За рассуждениями приезжаем. Небольшой, я бы сказал, оазис. Десятка два деревьев. Серый трехэтажный бетонный корпус. Внутри что-то вроде гостиницы, на первом этаже учебные классы, небольшой уютный бар, маленький бассейн. Все это за три дня я изучил очень подробно. Забавно, что людей я вижу только в учебном классе. Да еще вечером те же бойцы сидят со мной в баре.
Сейчас мне прямо в учебный класс. Никогда еще не видел, чтобы кто-то зашел после преподавателя. Вот и сейчас сидят и смотрят. Нехорошо смотрят, оценивающе. Как Волк на Красную Шапочку. И всегда оставляют между мной и собой один стол. Их пятеро. На мой взгляд, они все на одно лицо — точные копии басмача с верблюдом. Шамиль Басаев, Ринат Бараев, Рулон Обоев, Букет Левкоев и Камаз Отходов.
Я бы назвал наши занятия что-то вроде «Специальных приложений компьютерной безопасности». Я неторопливо говорю по-русски. Они, конечно же, почти все понимают. Иногда один из них негромко поясняет мои слова другим. Вопросов никогда не бывает. Изредка я включаю проектор, показываю слайды и фрагменты программ.
Я четко представляю, что все преподанное мной вывалиться через самое короткое время на мою же голову. Поэтому ни слова больше того, что уже написано в учебниках. Видимо это-то и раздражает моих темнолицых учеников.
Через три часа занятия наконец-то заканчиваются. Я иду к себе и ужинаю. Откуда появляется поднос с горячей едой, я до сих пор не могу понять. Подозреваю, что невидимый кормилец прячется в номере напротив. Вечером здесь особенно увлекательно. Выходить мне отсюда нельзя, да и пойти некуда. Поэтому я часа полтора читаю, и отправляюсь в гордом одиночестве плавать в бассейн.
Наплававшись до упаду, поднимаюсь к себе, переодеваюсь и спускаюсь в бар пить свои молочные коктейли. Обычно я сижу отдельно за столиком в уголке у развесистого фикуса, а обучаемые — все вместе за одним столом. Сейчас что-то не так. Удивительное дело, но бар пуст. И даже за стойкой никого нет. Как всегда играет музыка, стойка уютно освещена.
Нет, я ошибся. За моим столиком кто-то сидит. Останавливаюсь на пороге и жду, пока глаза привыкнут к полумраку. На моем месте сидит молодая женщина. После трехдневного созерцания моих учеников первое, что бросается в глаза — она белая. В смысле светлокожая. Каштановые волосы скреплены вместо обруча темными очками. Приятное, но абсолютно неприметное лицо. Фигура в высшей степени спортивная.
Я обхожу стол и подхожу, чтобы сесть на свое место. Она встает, оказываясь ростом на голову выше меня, и протягивает мне левую руку. Ладонью вверх. Я протягиваю свою. Тоже левую, но ладонью вниз. Наши пальцы касаются запястья друг друга, скользят по ладони и расцепляются. Она первая нарушает молчание:
— Меня зовут Крис. Где ты оставил свои замечательные часы? Я хотела их посмотреть.
— Там же, где ключи и паспорт. Наверху, в номере.
— Как тебя называть? Как написано в твоем поддельном паспорте? Алексей, Леша? — и она делает четкое ударение на последний слог.
На ее родном французском это значит… Кот. Вот так. Хорошее начало.
Она негромко смеется. Как будто перекатывает во рту маленькие жемчужные шарики.
— Пойдем, — продолжает Крис.
Я абсолютно уверен, что ее зовут не так. Но это пока не важно.
— Мне нельзя отсюда выходить.
— Сегодня тебе все можно. Я купила тебя на этот вечер.
И опять смеется. Ее смех мне положительно нравится, а вот ситуация нет. Совершенно непонятно, что будет дальше и как мне себя вести. Берет меня за руку и ведет по коридору. По-прежнему ни единого человека. Все вымерли. Я внутренне напрягаюсь. «Вымерли» — это может оказаться грустным, но, увы, свершившимся фактом. Как динозавры. Или существенно быстрее.
Подходим к машине. Снова серебристый смех. Веселая девушка. А я-то забыл, что машина с правым рулем и пытаюсь сесть на место водителя.
— Слушай, что собственно происходит? — говорю я только для того, чтобы что-нибудь сказать.
— Слушай, — передразнивает она меня и я, наконец-то понимаю, что мы общаемся по-русски, — я знаю, кто ты такой.
— Это трудно было не понять.
— Я сотрудник Интерпола. А куда и зачем мы едем, я расскажу тебе попозже.
Подъезжаем к воротам. К моему большому облегчению, человек на воротах вполне жив и даже, судя по внешнему виду, здоров. Значит, меня и вправду купили. Крис нечто показывает ему. Явно не удостоверение Интерпола. Да и имени «Кристель» я там тоже не вижу. Зато вижу ее фотографию.
Минут двадцать едем в молчании. Наш оазис уже давно скрылся из глаз. Шоссе пересекает видимый мир от горизонта до горизонта, деля его ровно пополам. Стало совсем темно, только на западе красивая полоска, переходящая от желтизны песка через ярко-синий к черному. Песок от горизонта до горизонта. Маленький серпик луны.
— Останови, — прошу ее.
Выхожу из машины, отхожу метров на двадцать. Хорошо слышу щелчок замка. Ух, какая недоверчивая, однако! Резко бегу к далекому горизонту. Чувствую ее рывок за мной. Ну и скорость! По песку-то…
Вот оно! То же самое ощущает, наверное, газель или серна, когда на нее прыгает гепард. Но я готов к тому, что происходит. Падаю на колени. Эта прыткая хищница перелетает через меня. Нормальный человек сходу свернул бы шею, поскольку мы прибежали на какой-то жесткий такыр[18]. Она издает такой же жалобный визг, как маленькая свинка Машка, с которой я играл в детстве, как кошка переворачивается в воздухе…
А, я понимаю — она думает, что я ее переиграл, сейчас побегу к машине и уеду от нее. Навсегда.
Однако я бегу строго в перпендикулярном направлении. Игра продолжается. Второй раз мой трюк не проходит. Она вцепляется в меня и начинается карусель…
Третий дан, не меньше. Меня спасает только гибкость суставов, которой она явно не ожидала, да еще то, что она не хочет делать мне очень больно. Мне даже удается пару раз освободиться от захватов. Ай да я!
Но вот злобный враг, преступный убегальщик (то есть я, конечно) повержен на еще теплый песок. Ну у Крис и вид! Как тут не вспомнить бессмертную фразу капитана Жеглова про гм… лицо старшего лейтенанта Шарапова. Волосы растрепаны, зубы оскалены, ужас! Тигрица! Сейчас горло перегрызет.
Я отвожу голову назад, улыбаюсь. Она приходит в себя, резким движением откидывает со лба волосы. Но захвата не отпускает.
Пару минут лежим на песке, постепенно приходя в себя.
— Третий дан? — спрашиваю.
Она молча кивает, говорить пока не может. Отдышавшись:
— А у тебя?
— Никакого.
Она молча прижимает мой большой палец к моему же собственному предплечью и недоверчиво свистит.
— Это от природы, — продолжаю разочаровывать ее. — Отпусти меня.
— Ты больше не будешь делать глупостей? А то мне придется сделать тебе больно.
— Не буду. Не буду больше делать глупостей.
— Зачем ты убегал?
— А зачем ты стала меня ловить? Куда я тут денусь?
— Нехорошо отвечать вопросом на вопрос.
— Я тебе отвечу стихами, ладно? — и не дожидаясь согласия
В душе ощущая охоту
Увидеть прекрасную Шуру
Явился я к ней на работу,
Где гнула она арматуру.
Крис застывает. Я укладываюсь на песке поудобнее, заложив руки за голову. Безмятежно смотрю в высокое звездное небо. Опять забавная живая картина, уже вторая за сегодня — двое умственно отсталых, перепачкавшихся в песке людей улеглись-уселись метрах в двухстах от шоссе. Машина с горящим в салоне светом делает эту картину особенно уютной.
— Так вот, уважаемая Александра, дорогой мой Младший Лидер проникновенно говорю. — Когда (и если) меня спросят, как ты увезла меня, я скажу, что ты сделала это насильно, то есть против моей воли. А когда меня станут проверять на полиграфе[19], то мой ответ подтвердится на сто процентов. А произойдет это именно потому, что мы с тобой так увлекательно друг за другом побегали, повалялись и повозились в песке. Доступно?
