Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда
Бам-Гран демонстрирует подарки, стоя у синего стола.
Спящая Маргарита встречает мастера в странном помещении — «не то
оно отдельная кухня, не то баня». Перед балом она купается в реке, и автор
уточняет, что «вода оказалась теплой, как в бане». Прибывшую на бал
гостью снова искупали, а в зале она ощутила «банную духоту». Когда бал
начался, «…хохот звенел под колоннами и гремел, как в бане». А что видит
Иван, совершивший путешествие в древний Ершалаим? Голую гражданку в
мыле! Но перед этим нам показывают «громадный ларь», над которым «висел
велосипед без шин» — явный намек на уэллсовскую Машину Времени, напоминающую велосипед. («…Передо мной промелькнула неясная, похожая
на призрак, фигура человека, сидевшего верхом на кружащейся массе из
черного дерева и бронзы..»).
В булгаковских пьесах «Блаженство» и «Иван Васильевич» изобретатели
«машины времени» живут в Банном переулке. Гриновский Каур слышит про
банную карточку и совершает путешествие во времени. Последняя пьеса
Маяковского называется «Баня». Никакой бани там нет и в помине, зато
имеется машина времени. Героиня леоновской «Пирамиды» переносится в
далекое будущее при помощи волшебной колонны с нарисованной дверью. В
эту дверь она шагает с каменной приступочки синего цвета. Таким же
образом Дуня возвращается домой: ярко-синий камень существует во всех
временах и пространствах. Чтобы подтвердить нашу догадку, Леонов пишет о
«поразительном, даже в сумерках ядовито-синем цвете ее плюшевой шубки».
Чехия, пиво, санаторий, баня…
«Пиво есть?» — спрашивает булгаковский Иван. Сразу после этого
возникает таинственный профессор и отправляет поэта на две тысячи лет
назад. Но Иван решил, что все это ему приснилось. Чтобы закрепить
результат, «иностранный профессор» посещает своего ученика в больничной
палате. В эпилоге его подопечный становится профессором. «Ивану
Николаевичу все известно, он все знает и понимает».
Предположим, что в булгаковском романе зашифрована инициация
человека, послужившего прототипом Воланда. Говоря словами Будды
Гаутамы, — «распознавание воспоминаний о прежних существованиях»…
Вероятно, это действо происходило в клинике или в санатории: не случайно
в разговоре с ночным гостем поэт «начал бормотать про какую-то поездку в
санаторию». Легко догадаться и о специализации заведения: иностранец
страдает ревматизмом, а его колено мажут дурно пахнущей мазью — темной
и горячей. Бальнеологический санаторий?
Заметьте: роман начинается возле будочки «Пиво и воды» — на аллее, параллельной Малой Бронной, у Ермолаевского переулка. Булгаков
исключительно точен в топографии московских улиц, — тем не менее в
указанном месте никакой будочки не было. Для чего же она понадобилась?
Не для того ли, чтобы Иван Бездомный мог потребовать пива, а Берлиоз —
нарзану? Тема минеральной воды неявно продолжается и на скамейке: увидев «прозрачного гражданина престранного вида», Берлиоз думает об
отдыхе в Кисловодске. А вот что делает Коровьев: материализовавшись
окончательно, он рекомендуется бывшим регентом и выпрашивает
«поправиться». Перед самым отлетом из Москвы регент произносит
любопытную фразу: «Увы, не нам, не нам, а ему достанется эта ледяная
кружка пива…».
«Не нам, не нам, а имени Твоему!» — так говорил евангельский Иисус.
Чье же имя скрывает шарада, начинающаяся со слова «будочка»? На юге
Чехии, неподалеку от Ческе Будейовице, есть крохотный городок Тржебон. В
80-е годы XIX века там был открыт бальнеологический санаторий
«Бартинибад» («Бартина баня»). После распада Австро-Венгерской империи
и образования Чехословакии санаторий стал называться по-чешски —
«Бартини лазне». Это заведение существует и сегодня. Больных
по-прежнему пользуют целебной мазью из местного торфа и горячей
минеральной воды, а также знаменитым тржебонским пивом «Регент». Эта
марка известна с 1379 года.
12. «С ЦЕЛЬЮ КАПИТАЛЬНОГО РЕМОНТА ПРОВАЛА»
Все говорит о том, что Ковчег Завета, считавшийся утраченным со
времен Соломона, находился в Богемии, — так называлась чешская область
Австро-Венгерской империи. Можно предположить, что в 1921 или 1922 году
Ковчег ненадолго перевезли в санаторий «Бартини лазне», — это было
сделано для инициации нового Хранителя. Не случайно Роберто Орожди
(Orosdi) прибавил к своей фамилии название санатория. К тому же Чехия
упомянута в «Красных самолетах» — в числе тех стран, в которых побывал
барон Орос ди Бартини. Но самое замечательное подтверждение мы нашли в
единственном сказочном эпизоде «Цепи»: поздно вечером маленький Ро
надевает свой синий камзольчик, идет в лес и видит волшебный замок, в
котором живет фея с двумя цветками — белым и синим, — вплетенными в
золотые волосы. Потом все исчезает. Это видение случилось неподалеку от
какого-то пансионата.
Нынешнее местопребывание Ковчега определить не удастся, — на этот
счет не может быть никаких иллюзий. Но даже сведения столетней давности
вызывают жгучий интерес: зная прошлое, можно угадать будущее.
Район поиска мы начнем сужать при помощи братьев Стругацких. Нам
показалось подозрительным то, что в их произведениях почти повсеместно
присутствуют всяческие пещеры, обрывы и яры — большие и маленькие. У
обрыва расположены Город Эксперимента («Град обреченный»), Управление
по делам леса («Улитка на склоне») и здание НИИЧАВО («Понедельник
начинается в субботу»). «В Крапивкином Яре за шестью каменными столбами
под белой звездой укрыта пещера, и в той пещере Эликсира Источник, точащий капли бессмертия в каменный стакан…». Эти слова звучат в «Пяти
ложках Эликсира». А вот в каком месте обнаружен Инкубатор —
«эмбриональный
сейф»
Странников: «…Интравизионная
съемка
зафиксировала под развалинами наличие обширного помещения в толще
скальных пород». Попросту говоря — пещера…
В уже известном рассказе И.Ефремова «Бухта Радужных Струй»
упомянут алхимик Атаназиус Кирхерус. Он никогда не писал о дереве
«эйзенгартия», зато известен как автор алхимической книги «Подземный
мир». Таким образом, аллегория Ковчега — белое дерево, окрашивающее
воду в синий и золотой цвета — связывается с подземельем.
Нашу догадку подтверждает и «Туманность Андромеды»: историк Веда
