Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского
Но, однако, инквизитор не склонен ждать, когда эти «маленькие дети» после моря крови придут к нему и отдадут оставшееся у них наследство Христа — свободу. Он хочет поторопить события. Берет меч кесаря, пытаясь дать практический ответ на третий вопрос. Он сам помогает заливать землю кровью, хочет построить братство силой.
Практический ответ на третий вопрос еще продолжается. Но инквизитор уже предвидит его положительный для людей результат. Результат: все счастливы, все чувствуют себя свободными при полном отсутствии свободы. «У нас же все будут счастливы и не будут более ни бунтовать, ни истреблять друг друга, как в свободе твоей, повсеместно. О, мы убедим их, что они тогда только и станут свободными, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся. И что же, правы мы будем или солжем? Они сами убедятся, что правы, ибо вспомнят, до каких ужасов рабства и смятения доводила их свобода твоя. Свобода, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих» [10, 9, 324 — 325].
После чего все эти люди, все без исключения, будут в руках инквизитора. Они будут жить в мире миражей, принимая миражи за реальную жизнь. Не смогут первозданно, критически смотреть на явления действительности. Своих поработителей эти люди воспримут как освободителей и благодетелей, все знающих, все умеющих и безгранично мудрых. «Получая от нас хлебы, конечно, они ясно будут видеть, что мы их же хлебы, их же руками добытые, берем у них, чтобы им же раздать, безо всякого чуда, увидят, что не обратили мы камней в хлебы, но воистину более, чем самому хлебу, рады они будут тому, что получают его из рук наших!» [10, 9, 325].
Удивительная картина. Хлеб производят они сами. И уже потому не могут не видеть, что производят его сами. Но вопреки всему увиденному и самоочевидному, они убеждены, что хлебом снабжают их благодетели, о них заботящиеся. Какая замутненность сознания, какая деградация человека!
Манипулирование сознанием и чувствами людей в царстве инквизиторства полное. Инквизитор говорит, что он создаст для людей «тихое, смиренное счастье»: «...легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и к смеху, светлой радости и счастливой детской песенке. Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками» [10,9, 325].
Полное уничтожение личности подчеркнуто здесь словом «хором». Да, это люди, счастливые люди, петь будут только хором. Иначе они не умеют. Отучены. Прочно отучены. Инквизиторство поработало на славу, лишив- их личностного начала. Поют. Но как поют? Под дирижерскую палочку. Во всем под палочку.
Все действия — лишь по разрешению внешнему. «О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения...» [10, 9, 325 — 326].
При инквизиторстве стерлись грани между добрым и греховным. Греховно все, что без разрешения. Добрым и нравственным признано все разрешенное. Все, способствующее укреплению инквизиторства. Укрепляющим инквизиторство разрешено все. «И не будет у них никаких от нас тайн. Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей — все, судя по их послушанию, — и они будут нам покоряться с весельем и радостью. Самые мучительные тайны их совести — всё, всё понесут они нам, и мы все разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного. И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твое и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их наградой небесною и вечною» [10, 9, 326].
Полное овладение людьми, основанное на обмане. Они делают свое дело, ожидая награды на том свете. Ее не будет. Но сказать правду нельзя — люди будут несчастны. При лжи несчастными будут лишь лгущие, знающие, что впереди ничего нет.
Суть своего учения, противоположного христианскому, инквизитор излагает самому арестованному им Христу. Инквизитор оптимистически смотрит на претворение в жизнь своей теории. «То, что я говорю тебе, сбудется, и царство наше созиждется. Повторяю тебе, завтра же ты увидишь это послушное стадо, которое по первому мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру твоему, на котором сожгу тебя за то, что пришел нам мешать. Ибо если был, кто всех более заслужил наш костер, то это ты» [10, 9, 3271].
Христос может не верить в то, что он сам больше всех заслужил костер. Он может не верить, да и не верит в окончательность победы инквизиторства. Но он верит в то, что на время инквизиторство победило. А потому вполне верит и в костер для себя. Да и на практике он уже видел, что костер вполне возможен.
Все, о чем я здесь говорил, произошло после ареста Христа. Поэтому у арестованного есть уже свой опыт соприкосновения с практикой инквизиторства, результатом чего и был арест.
Что было до ареста? Одураченный инквизитором народ ждет Христа, от имени которого все делается на земле. Не все, однако, верят, что инквизитор верен Христу. Появляются сомневающиеся, ересь. Это те, в ком еще засели зерна христианства. Их ждет «меч кесаря». Он может быть разной формы. Здесь в виде костра.
Вот в это-то «самое страшное время инквизиции, когда во славу божию в стране ежедневно горели костры» [10, 9, 311], и пришел после пятнадцати веков отсутствия на землю Христос. Пришел «к мучающемуся, смрадно-грешному, но младенчески любящему его народу» [10, 9, 311]. Он пришел в период, когда слова о гармонии и счастье — только слова. На деле — беспредельное господство «меча кесаря».
Христос входит в город, в котором накануне, публично, в присутствии самого великого инквизитора и по его повелению сожжена «чуть не целая сотня еретиков».
Он идет молча, с улыбкой сострадания. Излучает на людей любовь. Они идут за ним, в их глазах ответная к нему любовь. Он исцеляет больных, воскрешает умершую девочку. «Народ плачет и целует землю, по которой идет он. Дети бросают пред ним цветы, поют и вопиют ему: «Осанна!» [10, 9, 312].
