Райдо Витич - Игры с призраком. Кон второй.
Халена встала, лицо судорогой свело, а взгляд такой стал, что и Гневомир невольно отшатнулся.
Зачем она раньше жила и как — Халена знать больше не хотела, все, что `вчера' — ушло и кануло безвозвратно ненужное, а она четко осознала, зачем живет, что ей `сегодня' и `завтра'.
Тут завыл кто-то, страшно, дико. Гневомир с Халеной на истошный крик ринулись и увидели Трувояра. Полянич выл над телом пожилой женщины и мальчика лет двенадцати. И вопроса не было: кто? Только на лица посмотри — ясно мать и брат полянича. Мальчик видимо защищал дом, от которого сейчас лишь головешки остались — в руке крепко нож зажат.
— Тихо, паря, тихо, — пытался успокоить Трувояра, оттащить от тел Вологор. Удалось. Трувояр встал, обвел хмурые лица дружников безумным взглядом, кулаки сжал и видно не знает, что делать: то ли лететь неизвестно куда, сломя голову, то ли горло грызть первому попавшемуся, то ли погребальный костер готовить.
— Родные еще есть? — шагнула к нему Халена. Парень долго на нее смотрел, пытаясь понять, кто перед ним. И вот очнулся:
— Брат еще, Нежан… постреленок…
— Мертвым видел?
— Нет, — скривился, не понимая, зачем спрашивает.
— Значит есть надежда, что жив, значит и тебе жить, — заявила глухо. Парень моргнул, качнулся и рухнул на обожженную траву:
— А если он там, — не глядя, кивнул на пожарище.
— А ты не о плохом думай, а о хорошем, — и обвела взглядом дружников. — Десяток здесь остается. Людей схоронить надо. Потом к князю пойдете, о том, что степняки с городищем сотворили, расскажите. Остальные вперед. Попытаемся нагнать…
— Эй!! Сюды!! — закричал кто-то слева. Все дружно ринулись на голос, увидели Лютабора, что пытался расчистить место. Мужики дружно взялись за бревно, откатили второе и открыли крышку погреба:
— Ой, ой!! — донесся женский всхлип. На свет с помощью дружников пожилая женщина вылезла, следом детишек вытащили да двух девок. Небольшой улов — девять человек, а все ж лица у воинов посветлели — хоть кто-то выжил.
— Тетка Белуха! — подскочил Трувояр к женщине. — Вы Нежана видели?
А та лишь выла, качаясь не слыша его, не видя:
— Ой, ой!! А-ай! О-ой!!
Девчушка, шмыгнув носом, Трувояра за штанину дернула:
— Сбег он в Звениград к князю Малику.
— Много ли еще уйти успело? — схватила ее за плечи Халена. Девчонка открыла рот, разглядывая красивую женщину, у которой из-за спины рукоять меча торчала. Пожала плечами, на вопрос отвечая, и спросила, пальчик, испачканный в рот сунув:
— А ты богиня-воительница, да? Мирян хранительница?
— Халена.
Буркнула выпустив ребенка — понятно, что выспрашивать девочку дело глупое.
— Ваших, половина, как развиднелось, ушло в Звениград, — молвила девушка с испачканным сажей лицом. — Остальные домой сбирались, а тут черные налетели как туча. Мы, кто успел, детей похватали, к тетке Белухе в подпол кинулись… — всхлипнула, лицо ладонями прикрыв.
— Давно степняки ушли? Куда?
Девушка головой покачала:
— Не знаю…
— Час, два? — и рукой махнула: что толку пытать? — Сбираемся, Лютабор!
— Шибче, шибче!! — грянул тот и бегом к лошадям, указывая на ходу воинам. — Ты, ты, ты — остаетесь!! Звенько за старшого.
— Ну, посчитаемся, скверники! — прошипел дебелый Вологор, взбираясь на коня с таким лицом, что животина испугалась, шарахнулась.
— Ужо, будя их кисель из репья! — рявкнул кто-то из воинов зло.
Мигом отряд сорвался, полетел коней не жалея: лишь бы на этот раз не опоздать.
Звенигород был поставлен глупее не придумаешь: чистое поле с далекими пятнами леса по краю. Оборона, как и у мирян — бревенчатый тын. И он уже горел.
Вокруг городища темно от степных налетчиков. Они рекой текли, в город прорубались, обступив его со всех сторон. Тьма — не меньше, поляничей поди и полтьмы не наберется, мирян же и полторы сотни нет, да хоть бы один подумал: а стоило ли в сечу лезть, заведомо обрекать себя на гибель? С такими лицами к ворогам приближались, что без слов ясно — пощады не будет.
Десяток степняков с краю обернулись на топот и, видно, учуяли погибель, по лицам приговор прочитав, закричали что-то, обращая внимание товарищей.
Миряне же на маневры время им не оставили, как летели строем, так и, шаг не сбавляя, врезались в тыл степнякам. Лютабор лишь руками в разные стороны развел, приказывая — разделиться! Вологор с частью воинов влево пошел, Халена вправо, Лютабор — прямо. Клинки на ходу вынули и врезались в гущу вражьего воинства с криками.
— Эх, братцы, побавимся!
— Бей ахидов!!
— Ату, шагловитых!!
— Порубим дивье племя!!
И только сталь зазвенела — ругань, крики, стоны. Степняки, не ожидая нападения со спины, растерялись, смяли строй, но сдаваться не собирались — да и бежать некуда — зажали. Поляничи же, увидав подмогу, бодрее биться стали, закричали радостно, учуяв победу и уже не сомневаясь в ней.
— Здравы будьте, братья миряне!! — гаркнула приветствие рыжая девица, выливая чан с кипятком на голову ворогам. Халена лишь скривилась, мельком взглянув на шалую: не до нее.
— На! — лезвием по грудине врага. — Пошел!! — ножом в бедро другого, уворачиваясь от третьего. Толчок ногой — и лети с лошади!
— Сымут дурную, — буркнул Миролюб, снимая голову с плеч того степняка, что на Халену насел.
Страшная была битва. Что ночная сеча? Баловство. Здесь два зверя билось: один в капкан угодив, даже в агонии до горла пытался дотянуться, другой, ярости не тая, все, что накипело, вымещал: за честь поруганную, за убитых безвинно, за городище, испепеленное дикарями, в безмирье бездумно превращенное.
Халена рубилась остервенело — откуда силы берутся — не думалось. Да только враг хитрый, сильный. Воины — не пастухи. Один слева, другой справа — взмах — и только к гриве пригнуться успела — срезали клинки волос с макушки девушки. Снова в разворот пошли. Халена ждать не стала: мечом по ребрам нападавшего рубанула, саблю кривую из его рук выхватывая, ею же от второго и прикрылась. Лезвие сабли соскользнуло да ей по плечу ожгло. Последнее, что увидела — кулак в перчатке, летящий ей в лицо. Сильно припечатало, с коня ринуло.
— Халена, язвить твою!! — только и услышала, падая под копыта. Сгруппировалась на автомате, в сторону метнулась. Кувырок и вот она снова на ногах. Успела кровь с губы оттереть да меч крепче ухватить, встретила вражье лезвие:
— Ха-ак!
Плохо, что туман в голове, кровь с губы не сотрешь. Мешает, координацию движений путает. Плывут перед глазами крупы лошадей, сбруи, ноги в сапогах, клинки мелькают, лисьи шапки, черные длинные усы, оскаленные лица мирян и степняков, и кровь, кровь, кровь. А шум боя далеко, глухо, словно за несколько сот бегов от нее, а не здесь вот оно — руку протяни.
