Роальд Даль - Остановка в пустыне
В пути мы вели неторопливую беседу. Я старался быть как можно более обворожительным, так как мною владела одна-единственная мысль - получить приглашение еще раз. Если мои старания, направленные на то, чтобы он пригласил меня, не увенчаются успехом, придется мне попросить об этом его. Я решил сделать это в последнюю минуту. "До свидания, дорогой друг, - скажу я, мягко схватив его за горло. - Могу я надеяться на удовольствие навестить вас снова, если буду проезжать мимо?" И конечно же, он скажет "да".
- Как вы думаете, я не слишком преувеличивал, говоря, что моя дочь красавица? - спросил он.
- Вы сильно занизили оценку, - ответил я. - Она потрясающая красавица. Поздравляю вас. Но и жена ваша не менее прелестна. Честно говоря, оказавшись между ними, я едва устоял на ногах, - добавил я, рассмеявшись.
- Я заметил, - сказал он и тоже рассмеялся. - Это две большие шалуньи. Они так любят пофлиртовать с мужчинами. Но я ничего не имею против. В легком флирте нет ничего дурного.
- Абсолютно ничего.
- По-моему, это весело и забавно.
- Это обворожительно, - сказал я.
Меньше чем через полчаса мы подъехали к дороге Исмаилия - Иерусалим. Мистер Азиз свернул на черное гудроновое покрытие и повел машину в сторону бензоколонки со скоростью семьдесят миль в час. Через несколько минут мы будем на месте. Итак, я постарался перевести разговор на волновавшую меня тему повторного визита, мягко и отнюдь не навязчиво напрашиваясь на приглашение.
- Я в себя не могу прийти от вашего дома, - сказал я. - По-моему, он просто чудо.
- Славный дом, не так ли?
- Мне кажется, вам должно быть там очень одиноко, ведь вас только трое?
- Не более одиноко, чем в любом другом месте, - возразил он. - Люди повсюду одиноки, где бы ни жили. В пустыне или в городе - не все ли равно. Но вы же знаете, у нас бывают посетители. Вы бы удивились, узнав, сколько людей заезжают к нам время от времени. Вот как вы, например. Мы были вам очень рады, дорогой друг.
- Я никогда этого не забуду, - сказал я. - Доброта и гостеприимство в наши дни встречаются не так часто.
Я ждал, что он пригласит меня заехать снова, но он не сделал этого. Наступило молчание, немного неловкое молчание. Чтобы прервать его, я сказал:
- Кажется, я впервые в жизни встречаю такого внимательного, такого заботливого отца.
- Вы говорите обо мне?
- Да. Построить дом здесь, на краю света, и жить в нем ради дочери, чтобы защитить ее. Разве это не замечательно?
Я видел, что мистер Азиз улыбнулся, но он не отвел глаз с дороги и ничего не сказал.
Впереди, примерно в миле от нас, уже были видны бензоколонка и несколько лачуг. Солнце поднялось высоко, и в машине становилось жарко.
- Не многие отцы пошли бы на такие жертвы, - продолжал я.
Он снова улыбнулся, но на этот раз как-то застенчиво. И тут же сказал:
- Я не совсем заслуживаю той высокой оценки, которую вы мне даете. Право же нет. Если быть совсем честным, то моя хорошенькая дочь не единственная причина, по которой я живу в столь роскошном уединении.
- Я знаю.
- Знаете?
- Вы говорили. Вы сказали, что вторая причина - пустыня. Вы сказали, что любите ее, как моряк любит море.
- Да, говорил. И это чистая правда. Но есть и третья причина.
- И что же это?
Он не ответил. Он сидел совершенно спокойно - руки на руле, глаза прикованы к бегущей навстречу дороге.
- Извините, - сказал я. - Мне не следовало донимать вас вопросами. Это меня не касается.
- Нет, нет, все в порядке, - сказал он. - Не надо извиняться.
Я посмотрел через окно на пустыню.
- Кажется, сегодня еще жарче, чем вчера, - заметил я. - Должно быть, уже перевалило за сотню градусов.
- Да.
Я видел, как он слегка поерзал на сиденье, будто стараясь сесть поудобнее. Затем он снова заговорил:
- Впрочем, почему бы мне не сказать вам всю правду об этом доме. Вы не производите впечатления человека, любящего сплетни.
- Конечно нет, - сказал я.
Мы были уже совсем близко от заправочной станции, и он сбавил скорость почти до скорости пешехода, чтобы успеть договорить. Я увидел двух арабов; они стояли около "лагонды" и смотрели в нашу сторону.
- Эта дочь, - сказал он наконец, - та, которую вы видели, она у меня не единственная.
- Правда?
- У меня есть еще одна дочь, на пять лет старше.
- И несомненно, такая же красавица. Где она живет, в Бейруте?
- Нет, она живет в доме.
- В каком доме? Неужели в том, который мы только что покинули?
- Да.
- Но я ее не видел.
- Ну, - он резко повернулся и посмотрел мне в лицо, - может быть, и не видели.
- Но почему?
- У нее проказа.
Я подпрыгнул на сиденье.
- Да, знаю, - сказал он. - Это ужасная болезнь. К тому же у бедной девочки наихудшая форма. Известная под названием лепрозная анестезия. Она почти не поддается лечению. Будь это лепроматозная форма, все было бы куда проще. Но, увы, что есть, то есть, и никуда от этого не денешься. Поэтому, когда в доме гость, она не выходит из своих комнат на третьем этаже.
Должно быть, к этому времени машина уже подъехала к заправочной станции, поскольку дальше в моей памяти всплывает то, что мистер Абдул Азиз сидит рядом, смотрит на меня своими умными черными глазами и говорит:
- Но, мой дорогой друг, не стоит так тревожиться. Успокойтесь, мистер Корнелиус, успокойтесь! У вас нет никаких, абсолютно никаких причин для беспокойства. Это не очень заразная болезнь. Заразиться ею можно только через интимный, самый интимный контакт с больным.
Я очень медленно вышел из машины и стоял на солнцепеке. Араб с обезображенным болезнью лицом ухмылялся, глядя на меня, и говорил:
- Приводной ремень на месте. Теперь все в порядке.
Я полез в карман за сигаретами, но рука так дрожала, что я уронил пачку на землю. Я наклонился и поднял ее. Затем вынул сигарету и кое-как прикурил. Когда я снова поднял глаза, то увидел, как зеленый "роллс-ройс" мчится по дороге уже в полумиле от меня.
