Гейл Герстнер-Миллер - Тузы за границей
Сенатор Грег Хартманн объявил о предполагаемой кругосветной поездке.
Джек всегда восхищался Хартманном. Восхищался тем, как сенатор вел борьбу за отмену определенных частей «Постановления о контроле над способностями экзотов». Он позвонил ему и предложил оплатить часть издержек. Для политика деньги никогда не бывают лишними, даже если их не используют для финансирования кампании. Так Джек очутился на борту самолета.
По большей части все было не так уж и плохо. У него не было недостатка в женщинах – лучше всех оказалась Фантазия. Как-то ночью, в Италии, когда они лежали в постели, она со злой ехидцей рассказала ему об импотенции Тахиона. Он тогда смеялся, слишком громко и слишком долго.
За многие годы Джек кое-что разузнал о такисианской культуре из интервью с Тахионом, которые прочитал. Месть определенно была частью тамошнего кодекса чести. Поэтому он постоянно оглядывался и ждал, когда доктор сделает ход. Но ничего не происходило.
Он сходил с ума от напряжения.
А потом настал вчерашний вечер.
Он намазал маслом последнюю булочку из корзинки, запил кусок твердой корки убийственно крепким французским кофе. Эти лягушатники понятия не имеют, что такое нормальный человеческий завтрак. Разумеется, он мог заказать американский завтрак, но цена у него оказалась столь же убийственная, как и кофе. Корзинка черствого хлеба и чашка кофе обошлись ему в десять долларов. А если к этому добавить несколько яиц и бекон, изволь выложить почти тридцать. За завтрак!
Внезапно до него дошла абсурдность собственных рассуждений. Он ведь богатый человек, а не мальчишка с фермы в Северной Дакоте времен Великой депрессии. На те деньги, которые он вложил в это турне, вполне можно было бы купить здоровый кусок 747 го «боинга» или на худой конец топливо, чтобы лететь на нем…
В фойе отеля показался Тахион, и по спине у Джека забегали мурашки. Сквозь дверь в ресторанчик видно было очень немного, и вскоре инопланетянин исчез из виду. Джек ощутил, как расслабились мышцы шеи и плеч, со вздохом поднял палец и заказал полный американский завтрак.
Тахион был какой-то странный. Вилка механически перемещалась от тарелки ко рту. Двигался так, будто шомпол проглотил. Прижимал газету к бедру, как солдат на параде по полной форме.
Его не касается, что затеял этот поганец.
Но вчера вечером это напрямую его коснулось.
Гнев пробуравил его внутренности физической болью.
«Да, бомба не могла причинить мне вреда, но он завладел моим сознанием». Низведя его в этот миг от человека до неодушевленного предмета.
Джек атаковал бекон; между тем его гнев и возмущение все росли. Черт побери! Глупо бояться хилого эльфа в дурацком наряде.
«Не бояться», – поправил Джек себя. Он держался от инопланетянина подальше из вежливости, уважая силу ненависти Тахиона. Но теперь такисианин поменял правила игры. Он завладел его разумом. Джек не намерен был этого спускать.
Они походили на два крохотных красных рта – пуля вошла и вышла. Тахион, сидя на кровати, ввел себе обезболивающее, подождал, пока оно подействует. На всякий случай он уже сделал себе прививку против столбняка и укол пенициллина. По всему столу валялись использованные шприцы, ждала своего часа марлевая подушечка, сверток ваты. Однако пусть кровь пока потечет. А он тем временем хорошенько подумает.
Значит, Данель не солгала. Она просто не рассказала ему всего. Жизель мертва. Вопрос в том, как это случилось. Или это не важно? Наверное, нет. Важно то, что она вышла замуж и родила сына. Моего внука. И его необходимо найти.
А отец? А что отец? Даже если он еще жив, более неподходящего телохранителя для мальчика трудно представить. Отец – или еще кто-то неизвестный – манипулировал такисианским даром, чтобы сеять ужас.
И с чего же начать? Без сомнений, с квартиры Данель. Потом в архив, искать разрешение на брак и свидетельство о рождении ребенка.
Но это нападение на Данель и на него – не случайность. Враги, кем бы они ни были, начеку. Так что, как это ему ни претит, он попытается внедриться к ним.
Несколько минут Браун провел в вестибюле в нерешительности. Но ярость взяла верх над благоразумием. Он толкнул дверь, обнаружил, что она заперта, с силой крутанул ручку и вывернул ее. Перешагнул через порог и застыл в изумлении при виде доктора, остригающего очередную огненную прядь. На полу уже образовался небольшой пушистый холмик.
Тахион тоже ахнул, с занесенными ножницами над головой.
– Как ты смеешь!
– Чем это ты занят?
Если учесть, что это был их первый обмен репликами за сорок лет, ему явно чего-то недоставало.
Быстрыми щелчками, точно вереница фотокадров, в поле зрения ворвались все остальные подробности сцены. Джек ткнул пальцем.
– Это пулевое ранение.
– Ерунда. – На белое бедро, покрытое порослью красно-золотых волос, быстро легла марля. – А теперь выметайся из моего номера.
– Только после того, как ты ответишь мне на кое-какие вопросы. Кто в тебя стрелял? – Он прищелкнул пальцами. – Бомба в Версале. Ты напал на след этих людей…
– Нет!
Слишком быстро и слишком напористо.
– Ты сообщил властям?
– Незачем. Это не пулевое ранение. Мне ничего не известно о террористах.
Ножницы обкорнали последнюю прядь волос. Она спорхнула на пол и по иронии судьбы образовала фигуру, очень похожую на вопросительный знак.
– Зачем ты обрезал волосы?
– Потому что мне так захотелось! А теперь убирайся, пока я не завладел твоим разумом и не заставил тебя сделать это.
– Только попробуй, и я вернусь и переломаю твою поганую шею. Ты так и не простил меня…
– Ты это заслужил!
– Ты бросил в меня бомбу!
– К несчастью, я знал, что она не причинит тебе вреда.
Длинные тонкие пальцы пробежали по стриженой голове и застыли на щеке. Такисианин вдруг показался ему совсем юным…
Браун подошел к нему, положил обе руки на подлокотники кресла, надежно отрезав доктору путь к отступлению.
– Это турне очень важно. Если ты отколешь какой-нибудь сумасшедший номер, это может подорвать нашу общую репутацию. На тебя мне наплевать, но Грегу Хартманну это важно.
Инопланетянин отвел глаза и деревянным взглядом уставился в окно. Несмотря на то что на нем были только трусы и рубаха, он умудрялся и в таком виде выглядеть царственно.
– Я иду к Хартманну.
В лиловых глазах промелькнула искра тревоги, но была быстро подавлена.
– Давай, иди. Только бы от тебя избавиться. – Между ними пролегло молчание. Внезапно Браун спросил:
– У тебя что-то случилось?
Молчание.
– Если случилось, расскажи мне. Вдруг я смогу помочь?
Длинные ресницы поднялись, и Тахион взглянул прямо ему в глаза. Теперь в этом узком лице не было ничего юного. Оно казалось холодным, старым и неумолимым, как сама смерть.
