Филип Дик - Предпоследняя правда
— Послушайте, этот чертов Хоппи…
Фергюсон оторвался от бумаг.
— Впрочем, ладно, ерунда, — смущенно сказал Стюарт, у которого вдруг пропала всякая охота рассказывать о случившемся.
— Я смотрел, как он работает, — сказал Фергюсон. Я спускался вниз и незаметно наблюдал за ним. Согласен, в нем есть что-то неприятное. Однако, парнишка он толковый. Я видел отремонтированные им вещи, и все было сделано правильно, а это — самое главное. — Он хмуро взглянул на Стюарта.
— Я же сказал, забудьте, — повторил Стюарт.
— Так они все-таки запустили ракету?
— Только что.
— Из-за этого цирка мы сегодня не продали ни единого телевизора, — заметил Фергюсон.
— Ничего себе цирк! — возмущенно воскликнул Стюарт, уселся на стул, и повернулся так, чтобы видеть торговый зал. — Да это же история!
— Нет, это просто еще один повод увильнуть от работы. — С этими словами Фергюсон снова занялся бумагами.
— Слушайте, все-таки, пожалуй, стоит рассказать вам, что натворил Хоппи. — Стюарт наклонился к Фергюсону. — Там, в забегаловке Фреда.
Фергюсон снова оторвался от бумаг и уставился на него.
— У него случился припадок, — продолжал Стюарт. — Совсем крыша поехала.
— Правда? — расстроено спросил Фергюсон.
— Все началось после того, как он выпил пива. И после этого смог заглянуть на тот свет. И увидел, как я там жру дохлую крысу. Причем сырую. Так он сказал.
Фергюсон громко расхохотался.
— Не вижу ничего смешного.
— Зато я вижу. Он просто разыграл тебя, в отместку за все твои подначки, а ты оказался настолько глуп, что проглотил наживку.
— Да нет, он и вправду все это видел, — настаивал на своем Стюарт.
— А меня он там видел?
— Не сказал. С ним такое уже не в первый раз. Там, в кафе его поят пивом, он впадает в транс, а посетители задают ему всякие вопросы. Вот на что это похоже. Я-то там случайно оказался — просто зашел пообедать. Даже не видел, как он укатил из магазина, и понятия не имел, что встречу его в кафе.
Некоторое время нахмурившийся Фергюсон сидел молча, видимо обдумывая услышанное, потом потянулся и нажал кнопку интеркома, соединяющего его кабинет с мастерской.
— Хоппи, поднимись-ка в офис. Нужно поговорить.
— Я вовсе не собирался закладывать его, — сказал Стюарт.
— Еще как собирался! — отозвался Фергюсон. — Но я все равно должен знать об этом. Это моя обязанность — знать, что делают мои сотрудники в общественных местах, в особенности, если их поведение может повредить репутации магазина.
Некоторое время они ждали. Вскоре послышался натужный скрип поднимающегося по лестнице кресла.
Стоило Хоппи появиться в дверях, как он тут же заявил:
— Что я делаю в обеденный перерыв, мистер Фергюсон, это мое личное дело. Во всяком случае, я так считаю.
— Ты заблуждаешься, — возразил Фергюсон. — Это еще и мое дело. Ты видел там, в загробном мире, меня…ну, как Стюарта? Что я делал? Я желаю это знать, и советую тебе, дать хороший ответ, иначе, считай, ты уволен — в тот же самый день, что и принят на работу.
Калека негромко, но очень твердо ответил:
— Я не видел вас там, мистер Фергюсон, потому что ваша душа канула в вечность, и никогда не возродится.
Фергюсон несколько мгновений молча пялился на парнишку.
— С чего бы это? — наконец спросил он.
— Такая уж ваша судьба, — ответил Хоппи.
— Так я вроде никогда не делал ничего противозаконного, или аморального.
Калека пояснил:
— Это космический процесс, мистер Фергюсон. Я тут ни при чем. — После этого он замолк.
Повернувшись к Стюарту, Фергюсон заметил:
— Вот тебе и на. Задашь дурацкий вопрос, получишь дурацкий ответ. — Повернувшись к Хоппи, он спросил: — А еще кого-нибудь из знакомых мне людей ты там видел? Ну, мою жену, например? Хотя нет, ты ведь ее не знал. А как насчет Лайтхейзера? Что будет с ним?
— Нет, я его тоже не видел, — ответил калека.
Фергюсон спросил:
— А как ты починил тот проигрыватель? Я имею в виду как ты на самом деле его починил? Это было больше похоже на то, как если бы ты исцелил его. Мне показалось, что ты не заменил сломанную пружину, а снова сделал ее целой. Как это произошло? Может, это одна из так называемых экстрасенсорных, или как их там, способностей, а?
— Я починил ее, — холодно ответил Хоппи.
Обернувшись к Стюарту, Фергюсон пояснил:
— Он ни за что не признается. Но я все видел собственными глазами. Он как-то странно сконцентрировался на ней. Может, Маккончи, в конечном итоге ты и был прав: может, все же не стоило брать его на работу. Однако, самое главное — это результат. Послушай, Хоппи, теперь, когда ты работаешь у меня, я не желаю, чтобы ты на людях баловался этими своими трансами. Раньше это касалось только тебя, теперь — нет. Хочешь впадать в транс, будь добр, занимайся этим дома, ясно? — С этими словами он снова взялся за бумаги. — Это все. А теперь, ребята, довольно прохлаждаться. Марш по местам, и займитесь делом.
Калека тут же развернул кресло и покатил прочь. Стюарт, сунув руки в карманы, последовал за ним.
Спустившись вниз, и подойдя к окружающей телевизор толпе, он услышал, как диктор взволнованно сообщает, что по предварительным данным, все три ступени ракеты сработали как надо.
Хорошие новости, — подумал Стюарт. Светлая глава в истории человечества. Теперь он чувствовал себя немного лучше, поэтому отошел к прилавку, и встал возле него так, чтобы бы видеть телевизионный экран.
И с чего это мне жрать дохлую крысу? — спросил он сам себя. Должно быть это ужасный мир, мир этой следующей реинкарнации, если в нем приходится совершать подобные вещи. Даже не поджарить ее, а просто поймать, и обглодать до косточек. А может, подумал он, сожрать с костями и шкуркой, а то и с хвостом заодно. От этой мысли его передернуло.
Интересно, как же мне теперь следить за историческими событиями? — возмущенно подумал Стюарт. — Когда приходится раздумывать о всякой гадости, вроде дохлых крыс — ведь мне хочется полностью сосредоточиться на разворачивающемся перед моими глазами великом действе, а вместо этого голова моя забита мерзостью, вложенной в нее этим юным садистом, этим радиационно-таблеточным уродом, которого ни с того, ни с сего нанял Фергюсон. Проклятье!
Тут он представил себе Хоппи, но не как нуждающегося в кресле, безрукого и безногого калеку, а как существо, обладающее способностью летать, ставшего каким-то непостижимым образом владыкой всех остальных, владыкой — как сказал сам Хоппи — мира. Эта мысль оказалась даже еще более противной, чем мысли о крысе.
«Он наверняка видел много чего еще, — подумал Стюарт, — о чем просто не собирается рассказывать, нарочно умалчивает. Он рассказывает нам ровно столько, сколько нужно, чтобы нас покорежило, а потом затыкается. Если он может впадать в транс и видеть загробный мир, то, значит, видит практически все, потому, что там все и есть. Только вот не верю я в эти восточные штучки. То есть в то, что не относится к христианству».