Филип Дик - Предпоследняя правда
Между тем, там внизу на дороге худенькое тело содрогалось, раскачивалось взад и вперед, узкое лицо было искажено гримасой невыносимого горя. Интересно, что бы сказал по этому поводу доктор Стокстилл, наш доктор, подумал мистер Остуриас. Ведь, кроме всего прочего, до катастрофы он вроде был психиатром. У него всегда был куча теорий по поводу Хоппи, насчет того, что удерживает его в этой жизни.
Коснувшись пальцами двух лежащих в корзинке грибов, мистер Остуриас подумал: ведь все мы в этой жизни очень близки к смерти. Неужели раньше в этом плане было намного лучше? Канцерогенные инсектициды, смог, заволакивающий ядовитой пеленой целые города, авто — и авиакатастрофы…нет, и тогда жизнь была далеко не безопасной. Нелегкая, прямо сказать, тогда была жизнь. И тогда, и ныне надо было уметь вовремя отскочить на обочину.
Мы должны брать от жизни все самое лучшее, сказал Остуриас себе. И снова перед мысленным взором учителя возникла аппетитная сковородка с жареными на настоящем масле лисичками, приправленными чесноком, имбирем, и домашним мясным бульоном…какая это будет роскошная трапеза! Кого же еще пригласить на ужин? Наверное, кого-то, кто ему особенно симпатичен, или какого-нибудь нужного человека. «Вот найти бы еще немножко грибов, и тогда можно бы было позвать Джорджа Келлера, — прикинул он. — Джордж, мой начальник. А может, даже, и кого-нибудь из членов школьного совета, даже самого Ориона Строда, этого здоровенного грузного детину. Кроме того, можно бы было пригласить заодно и супругу Джорджа, Бонни Келлер, самую хорошенькую женщину в Уэст-Марино, а возможно и во всем графстве. „Вот человек, — подумал он, — который ухитрился выжить в современном обществе… впрочем, оба Келлера вполне приспособились к жизни после катастрофы. Более того, сейчас им, пожалуй, жилось даже лучше, чем до нее“.
Взглянув на солнце, мистер Остуриас мысленно прикинул который час. Похоже, было около четырех. Пора бежать домой, чтобы послушать передачу с пролетающего где-то в вышине спутника. Ни за что нельзя пропустить, твердил он себе, сворачивая в сторону дома. Ни за какие, как говорится, коврижки.. Слушали практически все; да, этот парень, там, в спутнике, на сей раз выбрал особенно удачную книгу. Моэмовское «Бремя страстей человеческих» — он прочитал уже сорок глав, и книга становилась все интереснее «Интересно, а догадывается ли он об этом? — спросил себя мистер Остуриас. — Жаль, я не могу поблагодарить его — отсюда, из Уэст-Марино с ним не свяжешься. Плохо. Он наверняка был бы страшно рад.
Должно быть, Уолту Дэнджерфилду там, на спутнике, очень одиноко, — продолжал размышлять мистер Остуриас. — День за днем кружить вокруг Земли. Какое ужасное несчастье — потерять любимую жену. Эта трагедия очень изменила Уолта, и это сразу стало заметно. Вот если бы удалось как-то вернуть его… но, если он вернется на родную планету, мы больше не сможем слушать его. Нет, — пришел к заключению мистер Остуриас, — спускать его было бы неразумно, поскольку он уже вряд ли когда оправится от пережитого. Скорее всего, после долгих лет, проведенных в этой штуке, у него поехала крыша».
Крепко прижимая к себе корзинку с грибами, он поспешил в направлении Пойнт-Рейс-Стейшн, где имелось единственное на всю округу радио, единственная нить, связывающая их с Уолтом Дэнджерфилдом, там, на спутнике, а через него и со всем остальным миром.
— Человек, обуреваемый навязчивой идеей, — сказал доктор Стокстилл, — живет в мире, где все приходит в упадок. Это свидетельствует об очень глубоком проникновении в суть вещей. Сами посудите.
— В таком случае, у нас у всех навязчивые идеи, — заметила Бонни Келлер, — поскольку именно такой процесс и идет вокруг нас… разве нет? — Она улыбнулась ему, и он не смог удержаться от ответной улыбки.
— Можете смеяться, — продолжал доктор, — но сейчас психиатрия приобретает особую важность, может быть куда большую, чем раньше.
— А по мне так она вообще ни к чему, — парировала Бонни. — Я не уверена даже, так ли уж она была нужна тогда, хотя и думала, что нужна. Более того, я буквально преклонялась перед ней.
Возящаяся у стола на другом конце большой комнаты Джун Роб оглянулась.
— Прошу вас, потише. Сейчас мы его услышим.
Ну вот, начальство подало голос, подумал доктор Стокстилл, и мы делаем как нам велят. Даже не верится, что эта женщина до катастрофы была простой машинисткой в местном отделении «Бэнк оф Эмерика».
Бонни нахмурилась, и хотела было резко поставить миссис Роб на место, но сдержалась и, склонившись к доктору Стокстиллу сказала ему на ухо:
— Давайте выйдем на улицу. Вот-вот должны подойти Джордж с Эдди. Пойдемте. — Она взяла его за руку и потащила за собой мимо сидящих людей к выходу. Вскоре доктор Стокстилл оказался снаружи на крыльце.
— Ох уж мне эта Джун Роб, — сказала Бонни. — Больно много на себя берет. — Она бросила взгляд на дорогу, проходящую мимо Форестер-Холла. — Нет, что-то не видно ни мужа, ни дочери. Даже нашего доброго учителя еще нет. Остуриас, небось, как обычно собирает по лесам свои ядовитые поганки, чтобы разом всех нас прикончить. Да и Хоппи еще не подъехал, где он, интересно, шляется! — Она замолчала, глядя вдаль. В свете наступающих сумерек Бонни показалась доктору Стокстиллу особенно привлекательной. На ней был шерстяной свитер, длинная сшитая вручную юбка из плотной ткани, а волосы были забраны в тугой рыжий узел. Какая же все-таки очаровательная женщина, подумал он. Как жаль, что о ней ходят всякие слухи. « Да еще, — с невольным злорадством, добавил он про себя, — какие слухи!»
— Ага, ну вот и мой дражайший муженек, — сказала Бонни. — Наконец-то покончил со своими школьными делами. А вон и Эди.
На дороге показалась высокая худощавая фигура директора начальной школы. Рядом с ним, держась за руку, шествовала уменьшенная копия Бонни — маленькая рыжеволосая девочка с ясными, умными и необычно темными глазенками. Вскоре они подошли к крыльцу, и Джордж в знак приветствия улыбнулся.
— Что. Уже началось? — спросил он.
— Еще нет, — ответила Бонни.
Малышка, Эди, тут же вмешалась:
— Это хорошо, потому что Билл терпеть не может пропускать. У него от этого настроение портится.
— А кто такой Билл? — спросил ее доктор Стокстилл.
— Мой братишка, — спокойно ответила Эди, с достоинством семилетнего ребенка.
«А я и не знал, что у Келлеров двое детей», — подумал Стокстилл, немало озадаченный услышанным. К тому же, он никогда не видел второго ребенка, до этого он встречал только Эди.
— И где же он? — спросил доктор.
— Со мной, — ответила Эди. — Как всегда. Вы разве не знакомы с Биллом?
