Михаил Тырин - Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник)
…Довольно долго они просто молча сидели на своих кроватях, думая каждый о своем. Пашке пришлось признаться себе: ему до сих пор было страшно. Хоть он сам и уговаривал сам Лилу не бояться.
Но после того, как Горлонос пообещал что-то феноменально ужасное, уверенность в своей храбрости и выдержке пошатнулась.
– А ты вообще где живешь? – спросил Пашка.
– Дома, – пожала плечами Лила.
– Это понятно. А где дом? В каком городе, на какой улице? И вообще, как сюда попала?
– У нас был очень хороший дом, – вздохнула девочка. – Большой, красивый, на краю горы. Я по утрам кормила птиц из окна. У нас все было очень хорошо. А потом умерла мама, и мне стало одиноко. Папа говорил, чтобы я не грустила. А я все равно грустила и плакала каждый день. Однажды ночью мне показалось, что мама меня зовет. Я спрыгнула с кровати и побежала. Я обегала весь дом, а голос все звал и звал. Я спустилась в подвал, я шла за голосом. И вот оказалась тут.
– Но ты же понимаешь, что это была не твоя мама? – осторожно проговорил Пашка.
– Конечно, – обреченно кивнула Лила. – Меня обманули, это ясно. Сначала я думала, что папа меня найдет. Я ждала. Но проходил день за днем, а папа все не приходил. Я плакала, а доктор сердился и заставлял меня раз за разом читать стихотворение. Слышал его?
…Если солнце в тучах скрылось,
И земля покрылась мраком,
Если вьюга закружилась,
И завыли вдруг собаки…
– Не надо, – остановил ее Пашка. – Я его слышал. Дурацкий стишок…
Он протяжно вздохнул. Грустный рассказ Лилы не прибавил самообладания, что и говорить…
– Слушай! – воскликнул Пашка. – А давай придумаем другой!
– Что? – не поняла девочка.
– Я говорю, другой стишок сочиним. Такой же, только хороший. Про дружбу, про надежду, про добро.
– А зачем?
– Ну, не знаю… – Пашка слегка растерялся. – Будет у нас что-то вроде гимна. Или девиза. Как станет грустно – ты вспомнишь девиз, и сразу сил прибавляется.
– У нас дома был девиз. Только я его не помню. Его все мои браться каждый день повторяли…
– Вот! – обрадовался Пашка. – У тебя тоже будет!
– Хорошо. Только я не умею сочинять, – девочка развела руками.
– Ничего, это легко. Будем друг другу помогать. Вот сейчас придумаю первые строчки…
Пашка зажмурился, сжал пальцами виски и наконец выговорил:
– Если солнце золотое над землей разгонит тучи…
– …Если небо голубое – значит скоро будет лучше, – неожиданно быстро ответила Лила.
– Отлично. Все у нас получится!
На самом деле Пашка сам не понимал, как им удалось так быстро, с первого же захода придумать целый куплет.
– Если ветер в окна рвется, не дает тебе покоя… – начал он.
– …Это значит, сердце бьется, значит, верный друг с тобою, – сразу отозвалась девочка.
– Если птицы в поднебесье запоют легко и нежно…
– …Значит – мы с тобою вместе. Значит, есть еще надежда!
Пашка был так потрясен, даже головой замотал. Стихотворение словно бы само сочинилось! Как будто они его знали всегда, и только сейчас решились прочитать вслух.
– Здорово, – сказала Лила. – Хороший стих. На доброе заклинание похож.
– Это и будет наше заклинание! – убежденно ответил Пашка. – У них свои заклинания, а у нас – свои!
Лила нахмурилась и на некоторое время замолчала.
– Что же нам делать? – тихо сказала она. – Что нам делать, если они опять начнут нас мучить, пугать?..
– Не сдаваться! – сразу ответил Пашка. – Не подчиняться и не бояться. Ты разве до сих пор не поняла. Они ничего не могут с нами сделать, пока мы живые и крепкие. Только напугать! А вот если у них это получится…
– Что тогда?
– Станем кем-то из них. Такими, как манекен или мумия, не знаю… или еще хуже. Останемся тут навсегда.
– Не хочу, – Лила сжала кулаки.
Дверь скрипнула, в проходе показался Ордопет. Он привычно покачивался и что-то негромко мычал.
– Ну вот… – Пашка вздохнул. – Самое время держаться. За нами пришли.
…Место, в которое их привели, не было похоже на все, что они видели прежде.
С первого взгляда можно было подумать, что это огромная подземная котельная. Здесь было много труб, везде что-то шипело, повсюду бились струи горячего пара. Края помещения терялись в темноте, однако было ясно, что оно очень большое.
Еще здесь было очень грязно. Подошвы прилипали к полу, на трубах висели блестящие темные потеки, сверху то и дело сыпался какой-то сор, капала вода.
Взгляд не находил ни одного места, где хотелось бы остановиться.
Горлонос нервно ходил между труб и котлов. По какому-то поводу сегодня на нем был не привычный грязный халат, а черная накидка, как на цирковом фокуснике.
– Сюда! – скомандовал он, едва увидев Пашку и Лилу. – Через минуту начинается великая игра!
Никто не знал, о какой игре речь. Но явно ничем хорошим эта новость и не пахла.
Горлонос подскочил к Лиле и, схватив ее за руку, потащил куда-то.
– Эй! – возмущенно крикнул Пашка. – Оставь ее!
– Ты сам во всем виноват! – непонятно ответил доктор. – Догоняй.
Не успел Пашка и глазом моргнуть, как вдруг Лила… исчезла!
Через секунду он понял – Горлонос столкнул ее в какую-то яму, прежде не заметную.
Мальчик бросился к ней. Это, действительно, была яма – квадратная, довольно глубокая, напоминающая небольшой бассейн. В одной из стен этого бассейна темнел проход, он был закрыт старой заржавленной решеткой.
– Вытащи меня! – крикнула девчонка.
Пашка протянул было руку, но Горлонос схватил его за плечо и отдернул назад.
– Не сметь! – крикнул он. – Ничего не выйдет!
Он поманил Ордопета.
– Держи стервеца, да покрепче.
Манекен взял Пашку за локоть. Его хватка оказалась на удивление сильной, мальчик теперь не смог бы сдвинуться с места.
– Начинается игра! – повторил доктор и встал за какое-то железное колесо, напоминающее штурвал корабля. – Я задаю вопросы – ты отвечаешь, гадкий мальчишка. И если ты отвечаешь плохо, она будет наказана! – и он ткнул пальцем в Лилу, сжавшуюся на дне ямы.
В ту же секунду он крутанул колесо, и ржавая решетка в яме с грохотом упала.
А затем у Пашки похолодела спина от ужаса. Лила завизжала, а Горлонос противно захохотал.
– Руконожка, вперед! – закричал он.
Из прохода выскочило какое-то существо с цепью на шее – насколько страшное, настолько же и несуразное.
Оно чем-то напоминало человека – туловище, голова, руки, ноги.
Но рук и ног было больше, гораздо больше, чем полагается человеку. Может – восемь, а может и двенадцать.
Тело существа было абсолютно белым, только большие черные глазницы выделялись на маленькой угловатой голове. И еще грязное тряпье болталось на теле, остатки одежды.
