Василий Шахов - Тень Уробороса. Аутодафе
Я предупредил Тьера, что мне будет нужно отлучиться. Он не возражал. У нас в Лаборатории накопилось много работы, но он пошел мне навстречу.
Через полчаса я уже взял билет на самолет до Каира. Назначенный день вылета — 21 марта. То есть завтра.
Сумка быстро заполнилась самыми необходимыми вещами, но мне было надо еще кое-что, главное. Получить его я мог у единственного человека, и там же мне предстояло пройти через последнее, самое трудное прощание.
Такси привезло меня к гостинице.
— …Я так рада, господин Элинор!..
Последняя фраза наконец добралась до моего сознания. Я отстранился от Луиса и взглянул на «синта».
— Что, Нинель? Прости, я тебя прослушал.
— Я говорю, что госпожа Бароччи распорядилась оставить няней Луиса меня. Хотя ей предлагали на выбор самые лучшие модели специализированных роботов — из Инкубатора! Знаете, что она сказала? «Нинель прошла с нами всё, и я хочу, чтобы она оставалась у Луиса и дальше». Я так благодарна ей за доверие, господин Элинор! Ох! Вы вот только что слышали? Прямо сейчас? Луис сказал первое слово! Он смотрел на вас и сказал вам…
— Молчи, Нинель! — оборвал ее я. Мне было бы невыносимо услышать это еще раз, тем более в ее исполнении. — Я рад за тебя и согласен с госпожой Бароччи, но можно ли попросить тебя оставить нас с Луисом вдвоем?
— О, конечно!
Она с умилением хохотнула, сделала малышу ручкой и выскочила за дверь.
— Прости, Луис. Вот видишь, получается так. Если бы я смог опекать тебя, то попросил бы, чтобы тебе присвоили фамилию Лагранж. Это славная фамилия, ты гордился бы ею по праву…
— Я попрошу, — ответила Джоконда, которая, беззвучно возникнув в дверях, слушала меня. — Ты прощаешься. Значит, тебе рассказали. Я так и знала…
Джо произносила это с неподвижным лицом, будто ее парализовало, и глядела поверх моего правого плеча, как «смотрят» слепые люди. Мне нечем было возразить. Она опустила голову и подошла к нам. Луис радостно, всем телом, запрыгал у меня на руках и потянулся к ней.
— Ты был бы последним, кто узнал о происхождении Фараона. Я позаботилась об этом. Кто проговорился? — рука Джо сжалась в кулак.
— Я сам догадался… Почти сам…
— О чем теперь говорить! Хотя нет! Я сейчас сообщу госпоже Смеловой… нет, господину Калиостро…
— Джо!
— Да! И тебя никуда не отпустят!
— Джо! Не надо меня пугать громкими именами. И ты сама знаешь, что не сделаешь этого.
Она взяла мальчика и посмотрела на меня почти со злостью.
— Час назад я разговаривала с ОПКР, ходатайствуя, чтобы Луиса отдали на воспитание тебе. А ты от него отрекаешься, да?
Я промолчал, понимая, что перечить ей сейчас бессмысленно, как любой взволнованной женщине. Джо заметалась по комнате, и Луис, поначалу просто удивлявшийся ее тону — он привык к тому, что ее голос мурлыкающе-ласков и мелодичен, — теперь заплакал.
— Ты его пугаешь, Джо.
Джоконда поцеловала малыша и позвала няню. Луис тянулся к нам, однако умелая Нинель быстро переключила его внимание на себя, а мы с Джо вышли в гостиную комнату номера.
— Я знала, что если ты узнаешь о Хаммоне, то сотворишь черт знает что!
— Всё будет правильно, снова встанет на свои места.
— Только… какой ценой? — она с болью посмотрела мне в лицо; ее рука дрогнула было в невольном желании коснуться меня, но велением рассудка Джо подавила его.
— Пусть это будет не цена, а подарок. Ты могла бы считать так? Человек ведь может сделать подарок тем, кого любит?
— Подарок, а не жертву!
— Это не жертва. Никто не погибнет.
— Поехали, — решительно сказала Джоконда.
Я не понимал, куда она везет меня, пока не увидел издалека бруклинские развалины.
В небе уже проступил смутный серпик месяца, а подмороженная почва похрустывала под колесами автомобиля.
Вскоре Джо остановилась, и мы шли пешком ровно до того места, где год назад меня прошил смертельный луч.
— Это было здесь, — сказала она. — Я просто не успела. Чуть-чуть не успела.
— О чем ты?
— Об этом…
И у меня в руке оказался пульт для создания купола ОЭЗ. То, что я собирался выпрашивать у Джоконды хитростью.
— Пусть он поможет тебе хотя бы теперь.
— Ты догадалась?
— Да, но слишком поздно. Я не думаю, что он спасет. ОЭЗ может просто не включиться в том мире — и тогда всё. Но ты ведь за ним пришел к нам…
— Я хотел попрощаться. С Луисом, с тобой…
— Так прощайся.
Она отвернулась, чтобы я не увидел ее слез. Сделала вид, что разглядывает едва видимый в сгущающихся туманных сумерках контур сломанного моста и тусклые огни далекого города. Мне стало неловко. Я не думал, что она догадается, не предвидел, что привезет меня сюда, отдаст пульт и скажет эти слова. Я вообще придумал себе другую, как показывает жизнь, Джоконду. Приучил себя о многом не то что не говорить, а даже и не думать. Но сейчас промолчать было нельзя. Джоконда была именно такой, какой ее знало мое сердце.
— Я найду способ вернуться к вам. Не бывает так, чтобы выход отсутствовал…
— О чем ты говоришь!
— Я уверен.
— Тебя — элементарно! — пристрелят, как только вы окажетесь в мире Фараона. Понимаешь? Купол может не сработать.
— Он сработает.
— Вас обоих могут убить, ты это понимаешь?
— Это мы еще увидим.
— Самонадеянный болван!
— Джо, поехали отсюда… Здесь холодно.
— Он замерз! Нет, вы посмотрите на этого болвана — он замерз! Собирается лезть под пули — и замерз, как вам это нравится?!
Джоконда в сердцах отлупила мне всю руку от плеча до самой кисти. Пока мы шли к машине, пока ехали, я услышал от нее невероятное количество ругательств на итальянском, английском и кванторлингве. Она иссякла только возле гостиницы, в которой я снимал номер. И только потому, что больше не знала никаких языков, на которых можно было бы бранить меня еще.
Мы поднялись ко мне. Увидев собранную сумку, Джо сникла и отвернулась.
— Я ненавижу тебя, Кристиан Элинор, проклятый безумный фаустянский монах!
— А я не знал, что ты располагаешь таким богатым запасом ругательств…
Она ответила на мой поцелуй, но все-таки повторила:
— Я ненавижу тебя с первого взгляда, когда пришла в зеркальный ящик контрразведчиков на твой допрос! Я знала, что ты принесешь мне беду!
Ее пальцы расстегивали на мне куртку, рубашку, она то злилась, то боролась со слезами. У меня не получалось забрать у нее тревогу и боль. Она не отдавала. Я поднял ее на руки — мне всегда хотелось сделать это — пронес через весь номер в спальню и осторожно положил на кровать.
