Алла Конова - Свет глубоких недр
Профессор не нуждался в отдельном кабинете. Он не выносил одиночества. Ему необходимо всегда чувствовать себя среди людей. Молодые голоса, легкий шум моторчиков, едучие запахи… И его угол. Большой широкий стол. Любой посторонний скажет — там сплошной хаос. Старик считает — нормальный рабочий порядок.
Хуже всего, что нет рабочего кабинета, и Саша боялся, что Воронин оборвет его при всех. Старик не любит его, считает его верхоглядом — и выскочкой — это Саша знает.
У лабораторных столов с колбами возились три женщины в темных халатах. Они вежливо ответили на приветствие Саши. И украдкой наблюдали, как он, неуверенно ступая, направился к Анатолию Ивановичу.
— Здравствуйте.
Воронин не ответил, только поднял лохматую голову и в упор смотрел на Александра. Не сказал: «Садитесь», не спросил: «Чем могу служить?» Смотрел как будто сквозь него.
— Я пришел, — начал Саша.
И увидел на столе графики Эдуарда. «Значит, уже был, а не сказал ни слова…»
— Вот как раз по этому поводу я и пришел, — указывая на график, закончил Саша.
— По этому поводу я буду говорить со Шпаком, — холодно заметил профессор и, отвернувшись, уткнулся в бумаги.
Разговор окончен. Неужели так и уйти ни с чем?
— Намечается экспедиция…
Старик никак не прореагировал. А Саше хотелось закричать. Зачем вы меня отталкиваете? Я бы работал с Вами так, как никто!
Но это невозможно.
Шли минуты. Воронин все так же упрямо подчеркивал что-то в рукописи.
Александр медленно направился к выходу,
— Минуточку!
Саша вернулся.
Старик поднес к лицу Саши журнал.
— Кто у вас делал эти определения?
— Техник Логинцева.
— Так вот, эта самая техник Логинцева чушь порет!
Старик красным карандашом перечеркнул Лелькины цифры. И уничтожающе посмотрел на Сашу: тоже мне — начальник!
Саша вспыхнул. Такое впечатление, что перечеркивается вся его работа. Но он был абсолютно не в курсе дела. Он не мог отстаивать ни один результат Лелькиных замеров. И понимал: теперь он окончательно и бесповоротно упал в глазах профессора Воронина.
— Передайте, чтобы она (он как будто подчеркнул: она, а не вы) зашла ко мне.
Саша покинул институт совершенно опустошенным.
Заметил: тучи затянули небо, опять начался снегопад.
«Что же там Лелька напутала?» И она вдруг стала странно чужой… «Может быть, мама права… Дикарка!.. Сегодня приглашала на каток. И к себе домой… Придется идти…» Ох! До чего паршиво бывает на душе!..
4
На каток пришли в сумерки… Вспыхнули огни вокруг стадиона, вдоль городских проспектов… Полной темноты еще нет. Свет ламп дневного света перемешан с сумраком…
— Люблю эти лампы, — тихо сказала Лелька, — они скромные, не режут глаза и не выделяются так, как электричество.
И остановилась, удивленная чем-то.
— Саша! Дима! Этот свет очень похож на свет пещеры!
На Лельке желто-розовый костюм для фигурного катания.
Лелька всегда выступает в паре с Вадимом. Они кажутся единым целым, потому что прекрасно дополняют друг друга. Она задорная и изящная. Он сильный, юношески порывистый.
В этот вечер обычная тренировка. Но вокруг фигуристов плотный кружок зрителей. Стоит и Александр.
«Как глупо, как глупо получилось с Ворониным! И что там Лелька напутала!..»
Падал снег не особенно обильный и очень медлительный.
Саше тяжело. Его бесит все. И почему они вдвоем?! После того, что произошло в. пещере, его раздражает присутствие Вадима. Как будто Вадим косвенно чем-то оскорбил его.
«Оказать ей: мне неприятно, что ты всегда с ним…» Сказать — по праву их любви. И не мог.
Зрители дружно аплодировали. Саша не заметил почему. Он видел только их вместе, совместный стремительный полет. Лелька гордо улыбается. Вадим влюбленно смотрит на нее.
Саша ругал себя: зачем он здесь, зачем поддался ее уговорам… А о разговоре у Воронина не хватало духу сказать.
Сегодня семейное торжество у Лели. Он приглашен. И, конечно, приглашен Вадим. После катка — туда…
Леля остановилась рядом.
— Тебе не холодно? Не надоело? Сейчас пойдем…
Снег усилился, засыпал лед. И фигуристам стало труднее. Включили прожектор, он вырезал среди падающего снега четкую полосу.
«Почему так трудно говорить с ней?»
В доме Лели их ждали.
Нарядная Ирина Ивановна казалась ненамного старше дочери. У нее довольно редкая профессия. Она тончайший знаток древнейших отложений Земли, того времени, когда живое едва вступало в свои права. Нет ни водорослей, ни бактерий… Формируется первичная клетка.
Ирина Ивановна проповедовала множественность путей развития органических соединений.
— Все равно где-то скрываются иные пути органики. Не может быть, чтобы они начисто исчезли с лица Земли! — Она не спешила приглашать гостей к столу: ждала Эдуарда.
— Где же ваш Шпак? — наконец с раздражением спросил Петр Петрович.
— Так мы его ждем? — недоуменно вмешалась Лелька. — Не стоит. Он не придет.
Она не стала распространяться о том, что перед вечером встретила Эдуарда. Он с двумя девицами поднимался в ресторан «Интурист». И не сразу заметил ее. А потом оглянулся, поднял руку.
— Приветик, Леля!
И уже из дверей крикнул:
— Мой шеф рвет и мечет. Требует тебя. Так что завтра в три к Воронину.
А барышни были накрашенные-перекрашенные, глупые-преглупые.
— Мы сегодня собрались, — начал Петр Петрович, разливая рюмки, — чтобы отметить день рождения чистейшего углерода-три. Новорожденному три года. Как сейчас помню. Достал из муфеля пробирку. Держу ее щипцами. Наклонил… Что тут было! Как смерч вырвался! Все рассеялось по комнате. Не собрал. Но знал: это «оно». Выпьем за углерод-три!
Петр Петрович пил и закусывал с явным удовольствием.
— В спектрах некоторых туманностей есть углерод-три. Спрашивается, почему он там устойчив? Почему он там возникает сам собою? А на Земле с таким трудом! Другие физические условия, конечно. Но только ли? А может быть, другой путь эволюции углерода? Нет конца и края органическим соединениям. И теоретически их невозможно ограничить. Ежедневно создают все новые и новые. Так будет всегда. Но у каждой органики своя собственная судьба.
— Есть планеты печальные и счастливые, — улыбаясь, вставила Ирина Ивановна.
— Вот и мы дошли до печальных планет, — подтвердил Петр Петрович. — Ты права, ты, как всегда, права, моя дорогая женушка. Печальные могут быть прекрасными. Соединения углерода дают удивительные формы, поражающие своим многообразием. Это бесконечность. Всегда можно получить новые производные. Представьте себе планету, застывшую, как сказочная царевна. Самые причудливые образования! Кристаллы розовые, зеленые, оранжевые — разные. Реки бензола, эфира… или спирта… Да! Да! Этого самого питьевого спирта…
