Алла Конова - Свет глубоких недр
Избавление близко, рядом! Идти! Скорее идти! В земной простор.
9
А путь казался долгим. Эдуард шагает первым. Хлюпает вода под отяжелевшими ногами. Он ссутулился, но не от ноши. На его плечах килограммов пять — не больше.
Как он войдет теперь в лабораторию Воронина? Конечно, на его счету сотни редчайших наблюдений… А каждый мускул еще долго будет помнить всеобъемлющую, как удар тока, реакцию на опасность… И холодную рассудочность воли… И непреодолимую усталость. Сейчас все это сгустилось, сконцентрировалось в едином целом. И это единое дает ему право войти к Воронину равноправным. Равноправным? Нет… Старик никогда не унижал его. Наоборот, всегда старался подчеркнуть, что и он, Эдик, в лаборатории хозяин.
Уверенным в себе… Тоже нет… Он прекрасно сознает, что впереди очень много срывов, ошибок…
Просветленным? Да.
Они с Лелькой буду ковыряться вдвоем… Старик не откажется от нее…
Неля… Эта девушка, почти жена, теперь казалась близкой. И стало жаль не то ее, не то себя…
А сын… Сын уже живет… дышит…
Профессор и Саша пытаются идти рядом.
— Но это противоречит термодинамике! — резко восклицает Саша. — Второму началу…
— Это значит, — тихо говорит Петр Петрович, — мы что-то недопонимаем…
Они не замечают дороги.
Капли, что падают с потолка, и вода под ногами шумит в унисон: мы вернемся… мы вернемся еще…
Ничего, что светящийся мир полупроводников затерялся в миллиардах прошедших лет!
В пещерах темень, мрачные переходы. Душная влага. Першит в горле. Холодные и липкие прикосновения стен.
Ксении Михайловне тяжело. Каждый шаг дается с трудом.
«Старость, старость», — сердце работает с перегрузкой.
Вадим поддерживает ее… Подает руку в трудных местах… И она, болезненно сознавая, что так нельзя, наваливается на него всей тяжестью, сил нет…
Он чувствует: она измучена до предела, она идет сквозь мертвую точку, как говорят спортсмены. А ей еще тяжелее от мысли: «Я уже отжила. Осталась одна камергалка…»
Хотя того, что накопилось, что недодумано, хватит не на одну жизнь. Но… Больше не будет простора сопок… Подземных морей… Бе удел — микроскоп да белые стены лаборатории.
Плечо ноет у Лельки. Никому ни слова — заживет. Она проскочит еще не один гейзер! А пока… Пока за книги, за колбы и спектрофотометры. В лаборатории Воронина мягкий свет. И жесткие требования.
«Вот Старика я смогла бы полюбить, — решает она. — Смогла бы…»
Подземелье кончилось внезапно. Гораздо раньше, чем ожидала Лелька. Перед ними оказался не лаз, а широкий выход.
Выход в морозный простор сопок. Сумрак… Низкий туман застыл над землей… Он приблизил даль, сгладил очертания гор.
Раскрытым ртом Лелька жадно хватала обжигающий холод. Море воздуха над головой.
Лелька шагнула в нетронутый монолит снега. Не оглядывалась… Но знала — товарищи последуют за ней. Их, как ее, неотвратимо влечет острая влажность снега, раскрывшаяся бездна воздуха…
Прислушались. Где-то шумит живая вода.
Лелька тихо рассмеялась. Вот оно, могущество подземной стихии. Горячий поток в сорокаградусный мороз прогрыз себе ложе. Над ним непроницаемый туман. Но вода журчит, нарушая снежное безмолвие.
Хотелось бежать за упрямым ручьем. Лелька шагнула и провалилась по пояс.
— Леля, — кто-то шепчет рядом, — небо краснеет…
Но Леля повернулась не на юг, а к ребятам.
На лице Саши как будто отблески зари, он полон силы. Эдуард задумчив, его еще гложет сомнение… А Вадик — прежний, родной с детства. Робкая улыбка, смущенный взгляд.
Лельке хотелось сказать им:
— Родные мои, хорошие…
У снежных берегов, в темной парящей воде, мелькало что-то быстрое, серебристо-живое. Рыбки… Настоящие земные рыбки. Стало светлее. Розовые блики поползли по воде, по сугробам. И снег вспыхнул мелкими искрами. Рыбки радостнее задвигались. Ребята повернулись к солнцу. Оно показалось на несколько минут. Туман налился алым отсветом. Он тянется ввысь и вширь до самой космической пыли.
журнал «Ангара», № 2, 1965 год
