Рэй Брэдбери - Секрет мудрости
Рэй Брэдбери - Секрет мудрости краткое содержание
Брэдбери Рэй
Секрет мудрости
Рэй Брэдбери
Секрет мудрости
Наверное, трудно найти человека, которому неизвестно имя Рэя
Брэдбери -- выдающегося американского писателя, вошедшего в нашу
культуру прежде всего как мастер лирико-психологической
фантастики. Однако далекое будущее и иные миры всегда были для
Брэдбери не целью, а средством -- в постижении человеческой
сущности, в художественном исследовании любви, добра,
ответственности, призвания... Лучше, чем кто-либо другой, знала
об этом Нора Галь (1912-1991) -- переводчик, чей труд и талант
позволили русскому читателю принять и полюбить как своих
Маленького принца Экзюпери и героев "Поющих в терновнике",
проникнуть в загадку "Постороннего" Камю, в сложный мир
персонажей лучших пьес Пристли... Нора Галь перевела 27 рассказов
Брэдбери -- все они многократно переиздавались по-русски. Кроме
одного. "Секрет мудрости" был переведен в 1977 году и с тех пор
лежал в столе переводчика: ни в одном из многочисленных сборников
Брэдбери напечатать его не удавалось. С любезного разрешения
наследников переводчика мы впервые публикуем (в слегка
сокращенном виде) этот рассказ в переводе Норы Галь.
----------------------------------------------------------------
Комната была точно большой теплый очаг, где светло от незримого
пламени и притом уютно. Лениво поглядывали оранжевыми зрачками
несколько тлеющих угольев в камине. В этих стенах медленно
разливалась, иссякала и вновь их наполняла музыка. Единственная
лимонного цвета лампа освещала стены, солнечно желтые, как лето.
Безупречно натертый паркет поблескивал темной рекой, и по этой
глади плыли коврики, ярким оперением -- ослепительной голубизной,
белизной, сочной зеленью джунглей -- подобные птицам Южной
Америки. Тут и там на четырех столиках в белых фарфоровых вазах
горели безмятежными щедрыми кострами свежесрезанные оранжерейные
цветы. И со стены над камином смотрел на все это портрет
серьезного юноши с глазами того же цвета, что изразцы камина,
ярко-синими, так и сверкающими умом и радостью жизни. Войди
кто-нибудь украдкой в эту комнату, он, пожалуй, не заметил бы,
что в ней есть два человека, так были они тихи и неподвижны. Один
сидел, откинувшись на спинку белоснежного дивана, закрыв глаза.
Другой лежал на диване, головой на коленях у первого. Глаза его
тоже были закрыты, он слушал. В стекла негромко стучался дождь.
Музыка умолкла.
И тотчас что-то слабо заскреблось у двери.
Оба удивленно раскрыли глаза: люди как известно, в дверь не
скребутся, люди стучатся. Тот, что лежал на диване, мигом
вскочил, бросился к двери, окликнул:
- Есть там кто?
А как же! -- отозвался стариковский голос.
- Дедушка!
Молодой человек распахнул дверь и втащил в залитую теплым светом
комнату невысокого кругленького старичка.
- Том, малыш, Том, до чего ж я рад тебя видеть!
Они крепко обнялись, похлопали друг друга по спине. Потом старик
заметил, что в комнате есть кто-то еще, и отступил.
Том круто повернулся, протянул Руку.
- Дедушка, а это Фрэнк. Фрэнк, это дедушка... то есть... фу,
черт!
Старик разрядил минутное замешательство: быстрыми шажками он
подошел к дивану, схватил Фрэнка за руку, потянул, тот встал -
теперь он возвышался над маленьким гостем из ночи, и старик,
задрав голову, крикнул ввысь:
- Так, стало быть, Фрэнк?
- Да, сэр -- отозвался с вышины Фрэнк.
- Я пять минут стоял под дверью, - сказал дед.
- Целых пять минут? -- тревожно воскликнули оба.
- ... и все сомневался, стучать или не стучать. Услыхал музыку и
говорю себе, черт возьми, если у него там девчонка, либо пускай
выкинет ее в окошко под дождь, либо пускай покажет старику, какая
она есть красотка. Постучал и... и никакой девчонки тут не
видать... вот провалиться мне, вы ее, верно, запихнули в чулан,
а?
- Никакой девчонки тут нет, дедушка, -- Том обвел руками комнату.
- Но... -- Дед оглядел натертый пол, чистенькие коврики, яркие
цветы, зоркие портреты на стенах.
- Вы что ж, у нее временные жильцы?
- Жильцы?
- Я что говорю, у этой комнаты такой вид, сразу чувствуешь, тут
не без женщины. Прямо как на рекламе туристских пароходов, я на
такие в витринах полжизни любовался.
- Ну мы... -- начал Фрэнк.
- Дело вот в чем, дедушка, - сказал Том и откашлялся. -- Мы сами
тут все устроили. Отделали заново.
- Отделали заново? -- Старик даже рот раскрыл от изумления.
Круглыми глазами опять оглядел комнату. -- Это вы вдвоем такое
сотворили? Боже милостивый! Он потрогал синюю с белым
керамическую пепельницу, погладил коврик, яркий, точно какаду.
- Кто же из вас что делал? - спросил он вдруг и пытливо посмотрел
на них обоих. Том покраснел.
- Понимаешь ли, мы...
- Нет-нет, молчи! -- крикнул старик и поднял руку. Что ж это я,
только ввалился и сразу давай вынюхивать, как безмозглый пес, а
лисы никакой нету. Спроси лучше, куда я сам собрался, и что
затеял, а? И кстати сказать, не пахнет ли в вашей картинной
галерее еще одним Зверем?
- Такой Зверь найдется! - отозвался Том.
Он снял с деда плотное пальто, достал три стакана и бутылку
ирландского виски -- старик коснулся ее осторожно и нежно, как
новорожденного младенца.
- Вот так-то лучше, -- сказал он. - За что пьем?
- Как за что? За тебя, дедушка!
- Нет, нет. -- Старик задумчиво посмотрел на Тома, потом на его
друга. -- Бог ты мой, -- вздохнул он.
- До чего ж вы оба молодые, прямо сердце разрывается, на вас
глядя. Даваите-ка выпьем за здоровые сердца, за румяные щеки, за
то, что вся жизнь впереди и где-то там счастье только и ждет -
приходи и бери. Верно я говорю?
- Верно! -- дружно отозвались Том и Фрэнк и выпили.
И пока пили, все трое весело, а может, и опасливо присматривались
друг к другу. И молодые увидели: в румяном оживленном лице
старика, хоть на нем немало морщин, хоть не мало следов оставила
на нем суровая жизнь, проглядывает сквозь годы отраженное лицо
Тома. Особенно ясно в голубых стариковских глазах светится тот же
острый живой ум, что и в глазах портрета на стене, -- глаза эти
останутся молоды, пока не закроются веки под тяжестью смертных
монет. И в уголках стариковских губ прячется та же улыбка, что
поминутно вспыхивает на лице Тома, и руки старика так же на диво
быстры, как руки Тома. Так эти двое пили, наклонялись друг к
Другу, улыбались и снова пили, каждый отражался в другом как в
зеркале, каждый -- в восторге от того, что старый старик и
