Э Оппенгейм - Замок фантазий
Обзор книги Э Оппенгейм - Замок фантазий
Оппенгейм Э Ф
Замок фантазий
Э.Филлипс Оппенгейм
Замок фантазий
Перевод Н.Ф.Чешко
-- Ты, братец мой, самый настоящий сноб, -- заявил мой друг Дэнхем, когда мы сидели с ним на скамье, любуясь пронизывающими сосновые ветви солнечными лучами, перед утренним чаем в Кане.
-- И это потому, что я возражаю против автобуса! -- возмутился я.
-- Потому, что ты возражаешь против принципа, который езда в автобусе воплощает. Никто не может возражать против автобуса по какой бы то ни было разумной причине. У него подвеска лучше, чем в автомобиле, сидения куда удобней, а цена пустяковая. Единственно, чего недостает, так это проклятой твоей исключительности. Ты против того возражаешь, чтобы другие люди разделяли с тобой привилегию. Предпочитаешь потратиться на собственый автомобиль, что не каждый из нас может себе позволить, а нет -- так вовсе остаться дома и отказаться от знакомства с прекрасной местностью, лишь бы не знакомиться с ней в обществе своих ближних. Я называю это снобизмом.
-- Хорошо, -- кротко согласился я. -- Бери билеты, поедем.
В общем, я был доволен, что позволил другу себя уговорить. Погода выдалась для нашей экскурсии прекрасная, и мы ползли черепашьим, но безопасным ходом по каким-то горным дорогам неподалеку от Ниццы, в самом сердце здешней гористой, но богатой и плодородной страны древних горских деревушек, цветочных ферм и заброшеных усадьб, из ворот которых глядели на нас крестьяне, еще не ибавившиеся от того налета туповатого удивления, который всегда, кажется, свойствен деревенщине из заброшенных уголков.
К полудню мы остановились посреди крутого склона, и шофер вышел из машины для какой-то небольшой починки. Это случилось в живописном и диком месте. С одной стороны возвышался утес, с другой стоял лес, прорезанный этакой чопорной прямой просекой, ведущей к замку, обветшавшему и заброшенному на вид, с рядом узких пустых окон. Я указал на него кондуктору автобуса.
-- Уединенное место для большого дома, -- заметил я. -- Кто здесь живет?
К моему удивлению -- ведь французы его класса в наши дни отнюдь не отличаются набожностью, -- кондуктор перекрестился.
-- Кажется, -- ответил он, -- граф де Требо. Но дом всегда пустует.
-- То есть как? -- переспросил я, сбитый с толку.
-- Я кое-что об этом слышал, -- вмешался мой друг, сидевший рядом со мной. -- Так это и есть Шато Требо! О графах Требо уже сотни лет назад ходили слухи, что они принимали своих гостей в каменных мешках и подземных темницах. О теперешнем графе тоже ходят легенды. Верно ведь? -- спросил он кондуктора.
-- В деревне всегда болтают, -- неохотно признал тот. -- Вранье, конечно, но
что-то в этом есть, раз никто никогда не приезжает в Шато Требо...
Он вышел помочь водителю. Я окинул взглядом каменистую извилистую дорогу
наверху, без какой бы то ни было ограды с обеих сторон прихотливо
прокладывающую себе путь почти что через вершину одного из пиков горной гряды, которую мы должны были перевалить, чтобы попасть на Средиземноморскую равнину. Потом я снова оглянулся на замок, и ко мне пришло странное ощущение. Как будто бы ничего не изменилось в длинном ряду слепых окон, и все же, если всего лишь несколько мгновений назад я смотрел на них с туповатым и пассивным любопытством, то теперь они меня внезапно и глубоко зантриговали. Казалось, тот дух авантюризма, который в молодые годы увлекал меня в такое множество странных мест, безо всякой причины и безо всякого побуждения возродился. Я почувствовал, что видимое запустение в доме обманчиво, что широкая непривлекательная аллея, поросшая сырой травой и сорняками, -- это на самом деле та дорога, что открывается временами в жизни каждого из нас, и в дальнем конце которой сияет светильник приключения. Я встал и собрался выйти из автобуса.
-- Ты куда? -- спросил мой друг Дэнхем.
-- Хочу поговорить с водителем.
Дэнхем знал, что я немного механик, и не удивился. Я, однако, вовсе не собирался предлагать свою помощь. Постоял минуту возле водителя, глядя, как он выбирает инструменты. Потом спросил:
-- Мы надолго задержимся?
-- Трудно сказать, сэр, -- отозвался тот несколько раздраженно. -- На полчаса, не меньше. Если бы кто-нибудь из джентльменов согласился взять на себя труд, неплохо бы прогуляться до следующего поворота и предупреждать встречных. Тут сейчас не проехать.
Я бросил взгляд на зигзагообразную дорогу, которая вдалеке уже казалась не больше, чем козьей тропинкой. Мне показалось, что у горизонта я разглядел какое-то движение -- или это просто вздыхающий вокруг нас ветер скрутил облако пыли в столб? Кто-то из стоящих рядом отправился к повороту, а я свернул с дороги, подошел к красивым, но проржавевшим воротам Шато Требо, дернул запирающую их цепь и, обнаружив, что она крепко держится, обогнул ворота через просвет в живой изгороди и направился к замку по заброшенной аллее. В этот момент мне послышался сзади какой-то шум голосов, но я все-таки пошел дальше.
Порывы ветра, стекающего с гор и пронизывающего долины, даже в этом закрытом уголке исходили, казалось, фантастической яростью. Не только черные кипарисы по обе стороны от меня кренились то туда, то сюда с какой-то гротескной несогласованностью, но и в массе других, сплетенных между собой деревьев и кустов ветер создавал настоящий хаос. Маленькие сухие веточки проносились у меня над головой, нежные лепестки олеандра витали в воздухе, то взлетая, подхваченные порывом ветра, выше деревьев, то планируя, как огромные снежинки, на аллею; и за всю дорогу до самой открытой площадки с развалинами фонтана посреди джунглей сорняков, я не нашел ни единого следа присутствия человеческого существа в этих заброшенных местах. Французы не имеют обыкновения запускать хоть один ярд плодородной земли, а здесь, возле замка я наткнулся на заброшенный виноградник, где лозам, не обрезая их, позволили одичать, и с другой стороны от аллеи лежало прекрасное пастбище, явно не тронутое ни скотом, ни косилкой. Фасад здания оказался длиннее и величественнее, чем можно было разглядеть с дороги. Не меньше дюжины окон виднелись с каждой стороны от огромной парадной двери, а по углам строения высились четыре провансальских башни. На ступеньках перед дверьми лежали проржавевшие остатки колокольчика. Я протянул руку и ударил в дверь тростью, с которой теперь не расстаюсь. Хотя дверь явно была толстой, мне показалось, что я слышу, как эхо моего призыва разносится по пустым комнатам внутри.
"Никто не придет, -- сказал я себе, -- здесь не может быть живых людей." И все-таки ударил еще и еще -- покамест, к моему довольно-таки большому удивлению и, надо признаться, к некоторому страху не услыхал отзвуки шагов, приближающихся к дверям -- медленных, торжественных шагов, очевидно, грузного мужчины.
