Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн
Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн краткое содержание
Роберт Хайнлайн
«Марсианка Подкейн»
Гейл и Астрид
Глава 1
Мне всю жизнь дико хотелось на Землю! Нет, не насовсем — просто поглядеть. Провести на Земле какое-то время — это здорово, это вам кто угодно скажет, но оставаться там на всю жизнь… Нетушки. Земля для человека не очень-то подходит.
Лично я вообще не верю, что человек появился на Земле. Тем более, в доказательство приводят всего-то пару фунтов допотопных косточек, да еще рассуждения разных там ученых-антропологов, которые чаще всего, если как следует разобраться, противоречат друг другу!
Сами посудите. Сила тяжести на Земле для человека явно великовата, ну откуда же иначе — грыжа, плоскостопие и всякие там сердечные недостаточности. Солнечные лучи, если от них не прятаться, кого хочешь мигом доконают — а где это видано, чтоб живые существа под угрозой смерти должны были защищаться от родной среды обитания? Ну, а с экологией на Земле и вовсе… Ладно, не суть. В общем и целом, мы, люди, никак не могли появиться на Земле. На Марсе, конечно, тоже не могли, хотя он гораздо ближе к идеалу, чем все остальные планеты Системы. Может быть, нашим родным домом была какая-нибудь исчезнувшая планета? Впрочем, я лично считаю своим родным домом Марс и, куда бы ни занесло меня, никогда его не забуду и в конце концов вернусь назад… Хотя обязательно буду путешествовать — и забираться в такие места, где до меня не ступала нога человека.
Но для начала надо бы смотаться на Землю. Да нет, мне плевать, как там все эти восемь с лишним миллиардов народу умудряются жить — ведь чуть не друг на друге сидят; немудрено — там суши подходящей для жизни в два раза меньше, чем надо. Я океан хочу посмотреть. Издали, конечно. Океан — это не просто фантастически невероятная штука — меня от одной мысли о нем прямо в дрожь бросает! Подумать только — такая масса воды, и просто так, сама по себе! А глубины, наверное, и с головкой будет… С ума сойти!
И мы очень скоро полетим ко всем этим чудесам!
Однако мне следовало бы нас всех представить. Семью Фриз, в смысле. Меня зовут Подкейн Фриз; для друзей — таковыми, кстати, если пожелаете, можете стать и вы — просто Подди. Пол — женский, возраст — отроческий (мне восемь лет и четыре месяца). Дядя Том говорит, «чуток еще осталось до замужа дорасти». Это верно — гражданин Марса не может подписать неограниченный брачный контракт без согласия опекуна, пока ему не исполнится девять. Ростом я — без обуви — 157 сантиметров, а вешу 49 килограммов. Папочка меня зовет «синеглазикус пятифутиус», потому что он историк и романтик. А вот я — человек совершенно неромантичный и когда мне исполнится девять, то не стану торопиться с брачным контрактом, пусть даже ограниченным. У меня другие планы.
Нет, я, конечно, не против замужества и вполне уверена, что смогу выйти замуж за кого захочу. Уж в дневнике-то можно себе позволить все писать по-честному, без ложной скромности — его ведь не будут публиковать, пока я не стану пожилой, знаменитой дамой. Ну а до того я еще сто раз успею все перечитать и поправить, если нужно. Сейчас я, на всякий пожарный, пишу на старом английском древнемарсианскими символами. Папочка легко все прочел бы, но он нипочем не станет, если только сама не попрошу. Просто золото у меня папочка! А вот братец Кларк охотно бы свои буркалы запустил, но он старый английский считает мертвым языком, а древнемарсианскими символами ему и вообще лень голову забивать.
Вам не попадалась такая книжка: «Одиннадцать лет — адаптационный кризис у мальчика переходного возраста»? От корки до корки прочла — думала, поможет с братцем справиться. Кларку только шесть, но в заглавии имеются в виду земные годы: книжка-то ведь написана на Земле. Ну а в нашем, настоящем годе — 1,8808 земного, так что братцу Кларку сейчас как раз около одиннадцати этих недоделанных земных годов.
Кстати, книжка мне ни капли не помогла. Там говорилось про «смягчение перехода в социальную группу», а что-то непохоже, чтобы Кларк вообще хотел иметь что-то общее с родом человеческим. Вот придумать способ взорвать всю вселенную, чтоб посмотреть, какой шикарный «бабах» получится — это по-кларковски! Хуже всего — что мне приходится за него отвечать, а между тем ай-кью у него 160, против моих ста сорока пяти. Представляете, как драгоценна для меня каждая кроха наличной зрелости и солидности? Пока что приходится действовать по принципу: «Ни на секунду не ослабляй бдительности и — никаких компромиссов!» Вот так и живем.
Но вернемся ко мне. Крови во мне — какой только ни намешано, но преобладает, по-моему, шведская, а полинезийской и азиатской — так, капелька, для пущей экзотики. Ноги — для моего роста — достаточно длинные, талия — 48. Грудь — 90, и не только оттого, что у меня широкая грудная клетка (все старожилы склонны к гипертрофии легких) — на «вторичные половые признаки» тоже кое-что приходится. Кроме того, у меня волнистые, светло-русые волосы, и я симпатичная. Не то чтоб красивая — какой-нибудь Пракситель,[1] наверное, сразу и отвернулся бы — но я считаю, утонченная, яркая красота мужчину сразу отпугнет, или еще, чего доброго, такой столбняк на него наведет, что от него и толку никакого не будет. А вот симпатичная внешность — штука очень даже хорошая, конечно, если умному человеку досталась.
Еще года два назад я жалела, что не родилась мальчиком, потому что хочу стать капитаном космического корабля, но потом поняла, какой была дурой. Еще бы пожалела, что крылышек за спиной нет! Как говорит мама, в дело нужно пускать то, что имеется под рукой, и мои «подручные материалы» меня вполне устраивают. Словом, я поняла, что быть женщиной — куда как хорошо. Так что гормональным балансом я довольна, да и к этому миру вполне приспособлена, а он — ко мне; ума достаточно настолько, чтоб не выставлять его наружу; у меня большие выразительные губы и маленький вздернутый носик. Стоит мне озабоченно наморщить его — и все мужчины просто счастливы чем-нибудь помочь. Особенно те, что раза в два меня старше. Как говорится, траекторию не только на пальцах можно посчитать.
Вот такая я и есть, Подай Фриз, свободная гражданка Марса, будущий пилот, а когда-нибудь — командир экспедиции по исследованию глубокого космоса. Подробности — во всех газетах Системы.
Моя мама гораздо красивее, чем я, а по росту мне ее никогда не догнать. Она здорово похожа на валькирию, готовую взмыть к небесам, а по профессии — главный инженер (крупномасштабные конструкции на поверхности планет и в пространстве) с правом работы по всей Системе; награждена медалью Гувера[2] с дубовыми листьями и орденом Христианы второй степени — за реконструкцию Фобоса[3] и Деймоса.[4] К тому же мама не только первоклассный спец, но и отлично держится в обществе и может мгновенно переключаться во всем диапазоне, начиная от теплого дружелюбия и кончая ледяной чопорностью, смотря по обстановке. Еще у нее куча ученых степеней, и время от времени она разражается маленькими научно-популярными перлами, например «О некоторых аспектах возведения связанных напряженных слоистых конструкций с учетом воздействия радиоактивного фона».
Из-за всех этих дел мамы часто подолгу нет дома, и мне волей-неволей приходится брать на себя обязанности «сторожа брату своему». Однако нет худа без добра — для меня это хорошая практика. Как же я стану управляться с экипажем космического корабля, если с одним-единственным шестилетним дикаренышем не могу справиться? Мама говорит, если начальник для поддержания дисциплины вынужден лупить своих людей по головам гаечным ключом, в начальники он наверняка не годится, поэтому я стараюсь без силового нажима держать нашего малолетнего нигилиста в рамках. Силовой нажим к нему, кстати сказать, не шибко-то и применишь: весит этот поросенок не меньше моего и в драке никаких правил знать не желает.
Причиной появления нас с Кларком на свет была как раз мамина работа на Фобосе. Мама старалась изо всех сил завершить в срок свое строительство; папочка же, взявший отпуск в Аресском университете для работы по гранту фонда Гуггенхейма, фанатично старался сберечь до последней крупинки наследие древней марсианской цивилизации, и на строительство ему было ровным счетом наплевать. Словом, они с мамой сделались такими закадычными врагами, что жить друг без друга уже не смогли бы. Вскоре они поженились и завели детей.
Они у меня — все равно, что Джек Спрэтт с супругой. Папочку интересует только то, что уже свершилось, а маму — только то, что еще следует совершить, особенно если сама она может в этом поучаствовать. Папа имеет ученую степень профессора истории Земли университета имени Ван Лун, но истинная его страсть — история Марса; особенно все то, что случилось не ближе пятидесяти миллионов лет назад. Только не подумайте, что папочка какой-нибудь книжный червь и только и знает, что читать книжки да размышлять. Он еще и до моих лет не дорос, а уже делал революцию и на этом деле потерял руку — в ночь штурма штаб-квартиры Компании — и притом снайперски стреляет оставшейся рукой.
